И. И. Высоцкий, председатель Русско–Прибалтийского Союза 17 октября, считал по–другому. В трудах Особого совещания есть его мрачный прогноз, актуальный и 100 лет спустя: "Явная вражда к культуре, идеалам и верованиям народа русского… Необходимость представительства русских в земстве вызывается и теми обстоятельствами, что лица, принадлежащие к составу иных населяющих наш край национальностей, хозяйничая в земстве, наверное, не смогут отрешиться от своих национальных симпатий и предрассудков и потому явятся ненадежными защитниками интересов русской части населения, а иногда и прямыми нарушителями этих интересов. Русские, проживающие в этом крае, желают наравне со всеми остальными нести разного рода повинности, платежи и подати, но взамен этого они желают получить и связанные с этим платежом права".
Уже в июле 1905 года "Рижский вестник" обращается к землякам: "К двухсотлетию воссоединения Прибалтики с остальной Россией… у русского нашего края в обычное (не столь тревожное) время имелась нравственная и фактическая поддержка как правительственных лиц, не зараженных русофобством (и такие у нас, как ни странно, имеются!), так и всего коренного населения России. Настоящая пора такого рода, что больше всего необходимы самодеятельность, борьба с собственным безразличием и разгильдяйством, дружный отпор… общему походу против русского дела".
В декабре новый призыв: "Русским рижанам и вообще прибалтийцам необходимо… присоединиться к "Союзу 17 октября", зародившемуся в сердце России — Москве… Мы получили несколько заявлений о желании русских людей, проживающих в гор. Риге, присоединиться к "Союзу 17 октября"… Желательно, чтобы русские рижане и рижанки, сочувствующие этой проблеме, собрались на совещание сначала где–нибудь в частной квартире… Перечисляем общие положения "Союза 17 октября": 1) сохранение единства и нераздельности Российского государства; 2) развитие и укрепление начал конституционной монархии с народным представительством, основанном на общем избирательном праве; 3) обеспечение гражданских прав законодательным путем; 4) неотложность созыва Государственной Думы".
При этом русская государственная власть собиралась идти на существенные этнополитические уступки. Экспертное заключение "О беспорядках в Лифляндской и Курляндской губерниях" гласило: "Большое значение для успокоения государства имеет удовлетворение религиозных и национальных требований нерусских народностей, насколько оно согласно с требованиями единства государства… Вопрос об употреблении русского государственного языка должен быть рассмотрен с точки зрения практического удобства, а не с принципиальной теоретической точки зрения… Национальные партии сами по себе являются естественными антагонистами революционеров, так как идея о национальности враждебна идее о космополитической социалистической революции".
16 июля 1905 года "Рижский вестник" великодушно выдал аванс "атмоде": "Эсты и латыши, полные сил и молодого воодушевления, постоят как за свое собственное духовное достояние, приобретенное при поддержке русских, так и за то ценное русское, что ими позаимствовано и усвоено. ример такого отстаивания уже был. В заседании рижской городской думы латышские гласные высказались против введения преподавания в высших учебных заведениях на немецком языке, причем мотивировали свое решение как практическими соображениями, так и высшими интересами национального развития… Не удастся подорвать среди эстов и латышей обаяние имени "трех Александров", которые дали им личную свободу (Александр I), гуманное законодательство (Александр II) и возможность самостоятельного, но не враждебного всему русскому развития и самоусовершенствования в области мысли и материального бытия (Александр III)".
Да, что–то сто лет спустя национальная государственность ЛР не проявляет подобной широты в вопросе госязыка… Вега в книге "Прибалтийская смута" задавался вопросом: "…И откуда взялись националистические идеи, придавшие… несколько экзотический колорит сепаратных стремлений, с мечтами о какой–то совершенно ни с чем не соизмеримой… Латвии? Народ, еще вчера рабски лобзавший крепкую руку барона, потомка кровожадных и жестоких завоевателей–крестоносцев, не довольствовался уже свержением немецкого ига. В чаду разыгравшихся страстей он осмелился помышлять о полной самостоятельности, на что не давала ему права ни одна строчка из книги его летописей. Победа латышей по всей линии на городских выборах в Лифляндии и отчасти в Курляндии окончательно вскружила головы этой "молодой" нации… Националистическое движение среди эстов и латышей достигло значительной степени и носило явно антирусский характер".
Барон Ф. Ф. Врангель в книге "Остзейский вопрос в личном освещении" мудро очертил контуры латышской национальной идеи, проявившиеся в 1905 году: "Напоминалось, что стоило бы выгнать горсть пришельцев в их первоначальную родину и раздать освободившиеся при этом земли коренным жителям, и была бы устранена всякая бедность, не пришлось бы далее преклоняться и унижаться перед чужестранцами, а сами латыши и эсты стали бы господами и полновластными хозяевами своей земли. Эта проповедь исторического развития в обратном порядке… казалась малоразвитым людям не только заманчивой, но и осуществимой. В этом последнем, самом опасном заблуждении поддерживали их и представители русской власти, допуская, например, в латышских и эстонских народных изданиях статьи, прямо и недвусмысленно проводившие вышеизложенные учения. И это делалось во время строжайшего цензурного режима…" "Юное поколение, воспитанное в ненавистной обрусевшей школе, относится с нелюбовью ко всему русскому".
Но все же национализм в 1905 году был хотя и агрессивным, но аморфным. Филолог и историк, профессор А. С. Будилович в декабре говорил: "Если бы эсты и латыши проектировали для себя, подобно финляндцам, отдельные государства или республики, то почему никакого упоминания о них не встречается в постановлениях ревельского, юрьевского, рижского съездов? Почему там речь идет везде о федеративных связях с Россией всех этих автономных областей и земель?"
Представитель серебряного века русской интеллигенции констатировал: "Главные заботы русских правителей обращены здесь не на укрепление русского обаяния или элемента, а на поддержание и усиление местных сепаратизмов". Не правда ли, актуально звучит в контексте демонстративного внимания официальной России конца XX — начала XXI века к латышским национальным деятелям и достаточно прохладного отношения к соотечественникам? А ведь профессор Будилович предлагал пути решения проблемы: "Наряду с государственным значением русского языка должно быть обеспечено основным законом и право русского человека жить и служить в любой из окраин созданного его предками государства, не поступаясь при этом ни одним из политических или гражданских прав российского гражданина".
В своем докладе "О новейших движениях в среде чудских и летских племен Балтийского побережья" он сделал уникальный геополитический прогноз: "Для всей Империи это побережье необходимо, как свет и воздух, как единственный свободный выход на простор океана. Ужели мы дозволим отрезать этот выход станом то ли "вооруженных союзников" или системой вооруженных автономий…
А если бы невозможное случилось и Балтийское побережье было бы нами утрачено, как следствие роковых ошибок петербургского периода нашей истории, то нам, петербуржцам, следует помнить, что на берегах Балтики был уже некогда славянский город, не менее нашего богатый и славный, именно Винета. От этого города, расположенного на о. Волынском, в устье р. Одры, не осталось теперь и следа. А по близости красуется немецкий Штетин…"
Штетин стал–таки славянским Щецином, петербургский период закончился спустя 12 лет после доклада Будиловича, а балтийское побережье — окончательно ли оно отплыло от России? Вернемся к труду барона Врангеля: "Эта ненависть может пройти в одно, два десятилетия, но при одном непременном условии: чтобы государственною властью была обеспечена нормальная, т. е. закономерная жизнь… Никогда ни эстонская, ни латышская народность не рассчитывали бы на изгнание немцев и на свержение "ига" (основанного теперь только на преимуществе в достатке и образованности), если бы они не рассчитывали на помощь русской социальной революции. Как только снова установится в России прочная власть, признающая неприкосновенность наследственной собственности… исчезнет всякий луч надежды на изгнание немцев и устранение их влияния".
Сто лет спустя в России царит самая стабильная власть за последнее время. Германия и Россия — крупнейшие торговые партнеры Латвии, а вожделенный ЕС не что иное, как геополитическая машина немцев. Кажется, описав головокружительную спираль, история вернулась в отправную точку. Потребуется ли ей новый допинг в виде насилия и войны? Увы, мир вокруг нас не дает на сей счет ни малейших гарантий, и поэтому, кто знает, может, и мы увидим на своем веку что–то подобное из описанного в нашем небольшом путешествии в Латышскую Смуту.
Автор благодарен Латвийскому государственному историческому архиву, отделу леттоники Латвийской Национальной библиотеки, Библиотеке Мисиня и Илье Дименштейну.