Г-жа Йиргена, правильно ли я понимаю, что ваше министерство — та структура, которая обязана обеспечить соблюдение государственных интересов в сельскохозяйственной отрасли народного хозяйства страны?
- Главная задача министерства — отслеживать реальную ситуацию, разрабатывать и согласовывать с ЕС нормативные акты, регулирующие деятельность отрасли.
А кто отвечает в этой стране за то, чтобы соблюдались и защищались государственные интересы в области сельского хозяйства?
- Тогда я хотела бы, чтобы вы уточнили свое понимание этих государственных интересов.
Переадресовываю ваш вопрос г-ну Кузьменко. Как с пониманием госинтересов на селе, миноритарный акционер Елгавского сахарного завода?
- Исторически министерство сельского хозяйства всегда защищало интересы сельскохозяйственного производства, в том числе и свекловодов, и производителей сахара. А теперь наше министерство земледелия уклоняется от этой ответственности.
Я же защиту государственных интересов понимаю так: если сельское хозяйство в Латвии пока еще живо, стало быть, министерство земледелия, специализированная государственная структура, обязано грудью, мозгами и ресурсами обеспечивать жизнеспособность этого хозяйства. Не согласны, Хелма Арнольдовна?
- Очевидно, у нас с акционером сахарного завода несколько различное понимание государственных интересов. С уходом от плановой системы экономики ситуация изменилась, и в ней разобраться достаточно трудно. Условия производства диктуют конкретные экономические обстоятельства, с которыми вынуждены считаться и крестьяне-производители, и переработчики, ориентирующиеся на выгоды в ведении бизнеса. И не всегда государство может на это повлиять.
В чем же тогда заключаются государственные интересы Латвии, касаемые сельского хозяйства?
- Предоставить возможности для развития сельскохозяйственного производства всем тем крестьянам, которые этого желают, для получения помощи, как от нашего государства, так и от Европы. У нас теперь нет государственных плановых заданий на обязательное производство той или иной продукции. Вместо этого ведется конкретная работа в рамках программы службы поддержки села. Она охватывает примерно 83000 крестьян, получающих поддержку различного рода. В рамках этой программы министерство земледелия разрабатывает необходимые нормативные акты, анализирует промежуточные результаты, прогнозирует ближнюю и среднюю перспективу. Все это делается в сотрудничестве с негосударственными организациями, объединяющими крестьян.
Г-н Кузьменко, из услышанного следует, что, желая производить сахар, вы можете рассчитывать на помощь государства. И вы вместе с министерством земледелия хотите одного и того же. Так отчего же вы столь агрессивно настроены по отношению к министерству?
- Сахарная промышленность Латвии зародилась 80 лет назад: три предпринимателя собрали 100 тысяч латов, еще 1 млн. выделило государство, и на эти средства был построен Елгавский сахарный завод. Затем появились заводы в Екабпилсе и Лиепае. Свекловоды, переработчики и государство вместе были заинтересованы в том, чтобы обеспечивать собственным сахаром страну. И это было понятно. А теперь позиция министерства земледелия непонятна, непонятна и реформа сахарной промышленности, проводимая Евросоюзом в Латвии. Для нашей страны она бессмысленна, ибо нет смысла в разрушении оставшихся в Елгаве и Лиепае заводов, нанесении ущерба всему народному хозяйству. Ведь ежегодный валовый доход только на Елгавском сахарном заводе превышает 23 млн. латов, а чистая прибыль — 3 млн. Уберите все это, и снизятся налоговые отчисления в бюджет, уменьшится и национальный доход.
из эфира: "Сахар сахаром, но сахарные заводы выпускали еще и жом, и комбикорма для животноводства, и патоку, и пчелиный сахар, и сырье для фармацевтики, косметики. Как все это будет замещаться при закрытии заводов, будем за границей покупать?".
- Кузьменко: от веса переработанной свеклы 90% сырья идет на производство жома, кормов для скота. В 2004 г. Елгавский завод переработал 304000 тонн свеклы. Годом спустя 270000 тонн, в прошлом — 263000 тонн. Для животноводства это было очень выгодным. А из патоки производится спирт, ее закупали у нас и литовцы, и эстонцы, и "Латвияс балзамс".
Г-жа Йиргена, стоит ли вам отвечать на заданный вопрос, коли животноводству Латвии приходит конец?
- Не могу с вашим утверждением согласиться. Логично начать с истоков проблемы. И нельзя прямолинейно ставить вопрос, откуда мы возьмем жом или патоку. Ведь это частный бизнес, и кто может заставить кого-то что-то производить, если производители не видят от работы выгоды? Никуда не деться от такой категории, как конкурентоспособность: если в Латвии с одного гектара свеклы выход составляет около 5 тонн сахара, то в Европе, в среднем, 9,1 тонны. Если средняя урожайность сахарной свеклы у нас 38,5 тонн с гектара, в Европе — 58 тонн. Это зависит и от агроклиматических условий, и от вегатативного периода.
И от перерабатывающих мощностей тоже?
- Да, у нас производительность заводов — 3000 тонн в сутки, в Европе же из 153 заводов только 10 производят менее 5000 тонн. И когда в 90-х годах перестали в качестве сырья использовать сахарный тростник, уже тогда следовало подумать о переориентации на производство биоэтанола. И кто может указать предпринимателям, как им надлежит строить свой бизнес?
из эфира: "Почему латвийский сахар дороже эстонского?".
- Кузьменко: цены на сахар устанавливает рынок. Но хочу обратить внимание вот, на что: представитель министерства говорит, что 38,5 тонн свеклы с гектара — это мало, но в относительно недавние времена урожайность была и 150 центнеров с гектара, и 250. Так что, рост урожайности может только радовать и стимулировать. Кстати, и выход сахара с каждым годом тоже растет. И тогда непонятна позиция латвийского минзема и ЕС: чем наши заводы мешают работе сахарных заводов Европы, не являясь их конкурентами, если произведенный в Латвии сахар мы сами же и потребляли? И что это за экономика, когда государство соглашается на закрытие не убыточных, а прибыльных предприятий?
Удавка, сплетенная из квот В конце прошлого века три латвийских сахарных завода ежегодно производили 250 тыс. тонн сахара, экспортировали его не только в Африку и Индокитай, но даже в Швецию. Г-жа Йиргена, что же принципиально изменилось, с какой стати Евросоюз заинтересовался сахарной промышленностью Латвии, зачем для нас установили производственные квоты? Мы, что, в самом деле, опасные конкуренты?
- То, к чему мы придем сегодня, было абсолютно ясным до вступления в ЕС. Кто хотел, знал о том, что грядет реформа европейского сахарного рынка. Окончательно все прояснилось после того, как мы стали членом Евросоюза. Наш сахар в три раза дороже, чем на мировом рынке, и его производство фактически субсидировалось нашими покупателями. А отсюда, пусть каждый потребитель латвийского сахара ответит на вопрос: за что идет борьба? Кроме того, в суде Европа проиграла Всемирной торговой организации "сахарное дело": на континенте его излишки — 6 млн. тонн. И цель европейской сахарной реформы — снизить цену сахара на 36%, соответственно, уменьшить и объемы его производства.
И каковы действия министерства земледелия Латвии?
- Для переговоров с ЕС мы подготовили 11 позиций, утвержденных правительством. Мы предлагали сахарную квоту привязать к показателям экспорта, тогда производство для внутреннего потребления можно было бы сохранить. К сожалению, 20 февраля прошлого года в Брюсселе лишь три страны ЕС, включая нашу, возражали против реализации сахарной реформы в том виде, как она задумана, даже Литва в последний момент передумала и поддержала большинство. Дело кончилось лишь выражением нами неудовольствия, но изменить это уже ничего не могло.
Позиции производственника и госчиновника ясны, послушаем ученого, профессора Латвийского сельскохозяйственного университета Арвида Вилде, признанного авторитета в области производства сахара. Г-н профессор, к чему вы склоняетесь: поддерживать жесткую позицию ЕС, или г-на Кузьменко, готового производить неконкурентноспособный сахар?
- А. Вилде (по телефону): абсолютно уверен, что решение ЕС в отношении Латвии несправедливо. Мы производим сахара меньше, чем это необходимо для внутреннего потребления, и, тем самым, никак не деформирует международный рынок сахара. Германия же производит на 40% больше сахара, чем ей необходимо для внутреннего потребления, Франция — в два раза больше, вот им и надо было сокращать.
Может, хватит сопротивляться ЕС, коли это бессмысленно?
- За сохранение производства сахара, сахарной свеклы бороться необходимо. С точки зрения интересов народного хозяйства прекращение этого производства недопустимо, даже преступно. Средства необходимо использовать для диверсификации производства, часть свеклы направлять на изготовление, например, этанола, в отношении которого у ЕС ограничений нет.
Привлекали ли вас государственные структуры в качестве эксперта для поиска выхода из сложившейся ситуации?
- Лежащие в основе позиции министерства земледелия материалы института аграрной экономики весьма односторонни, они не могут быть базой для обоснования ликвидации производства сахара и возделывания сахарной свеклы.
Что будем делать, г-жа Йиргена? Не кажется ли вам, что представители академических кругов и миноритарных акционеров сахарных заводов объединились в зловещий альянс против министерства земледелия?
- А разве министерство закрывает отрасль? Можно, конечно, считать мелочью, но решение о закрытии заводов принимают его акционеры совместно с производителями свеклы. И они проинформировали министерство, что начаты переговоры по этому вопросу. С мнением же г-на Вилде я согласна: условия ЕС для нас не самые лучшие, министерство земледелия Латвии ими также недовольно, но, к сожалению, принятие окончательного решения не входит в его компетенцию. При вступлении Латвии в ЕС эта тема была обговорена.
И вот, что мне стало ясно: государство не возражает, чтобы сахарная промышленность оставалась в Латвии живой, вместе с тем, оно полностью отдает возможность ее выживания в руки сельхозбизнесменов. Так, г-жа Йиргена?
- Мнение министерства здесь не требуется, так как судьба каждого производства в руках их владельцев.
Вернемся на 80 лет назад. И тогда на селе был частный сахарный бизнес, и государство поддержало его, ответив на корпоративные 100 тысяч латов собственным миллионом. И тогда Латвия входила в пятерку европейских стран с самым развитым сельским хозяйством. Частный бизнес и рынок есть и сегодня, но нет президента Улманиса, сформулировавшего четкую задачу: в государственных интересах развивать сельское хозяйство. А теперь государственный интерес определяют не государственные структуры, а отдельные предприниматели, г-жа Йиргена?
- Увы, но вынуждена еще раз напомнить: Латвией подписаны вступительные документы в ЕС, и в них оговорено, что мы обязаны выполнять те решения, которые принимаются Евросоюзом. Во-вторых, специальными регулами предусмотрено, что государство не должно вмешиваться в вопросы ведения бизнеса, категорически запрещено направлять туда государственные денежные средства.
Придется открыть большую тайну: где-то я слышал, что на Западе сельское хозяйство дотируется государством. Да?
- Это не тайна. И у нас дотируется.
Так почему эти дотации не распространяются на сахарную промышленность?
- А зачем это делать при 70% рентабельности? Мало, что фактически сахаропроизводителям доплачивают покупатели, надо еще и государственные деньги разбазаривать?
И вот, что получается: 3 млн. ежегодной прибыли Елгавского сахарного завода при 70% рентабельности?
- Утверждать не берусь, не верю, что в последние годы была такая прибыль. Но надо иметь в виду, что завод работает лишь три месяца в году. И разве не разумным было бы предусмотреть диверсификацию производства, чтобы в качестве сырья использовать не только сахарную свеклу? Как-будто, они только проснулись и впервые увидели явь.
Г-н Кузьменко, а чего ж вы, как акционер, не считаетесь с тем, куда идет ваш бизнес, не поздновато ли проснулись?
- Ответ простой: если Латвийское государство не имеет права вмешиваться в дела сахарной промышленности, почему Европа в нарушении наших законов делает это? Почему ЕС устанавливает для нас какие-то квоты? Почему мы вынуждены на себестоимость продукции закладывать штрафы за нарушение этих квот? Нигде такого не было, и нет. Евронаезды на латвийский сахар заставляют отстегивать Европе, а министерство земледелия пассивно за этим наблюдает, ссылаясь на отсутствие каких-то там прав. Вы являетесь лишь почтовым ящиком, через который европейские квоты спускаются производителям сахара.
Ответ за вами, Хелма Арнольдовна?
- Система квот не является чем-то особенным для Латвии. Она существует во всех странах ЕС. И почему квоты для нас малы? Да потому, что производство было отнюдь не масштабным. И если сахаропроизводители в конце 90-х так замечательно работали, обеспечивая такую хорошую прибыль, почему тогда они не задумывались о будущем, снижая объемы производства?
Фантасмагория реальности
Перед возвращением независимости мы собирали около 400 тыс. тонн свеклы. Понятно, что сейчас мы осознаем, что такая плановая экономика нам была не нужна. Но тогда 400 тыс. тонн улетало в производство, а теперь какой-то дядька из Брюсселя указывает и вам, и мне, сколько нам надо сахара? Планируют, однако?
- Вопрос не по адресу. И не мне отвечать, почему Латвия подписала условия вступления в ЕС.
из эфира: "Поскольку урожайность зерна у нас также ниже, чем в Европе, может, и его производство квотировать? А заодно и свинятины? Если бы от народа не скрывали истинные условия вступления в ЕС, в Латвии за Евросоюз бы не проголосовали". Литовцы, вместе с тем, производство сахара у себя отстояли. Как это у них получилось?
- Там ситуация иная. Завод принадлежит группе "Даниско шугер", имеющей несколько заводов в разных странах. Вот эта группа заводы в "старой" Европе закрыла, а в Литве оставила. Кроме того, другие производители уже продумали, как рядом с сахаром производить биоэтанол, одновременно заниматься этим бизнесом выгодно. Что же касается сельскохозяйственных отраслей в целом, то мы живем в реальном мире, и должны считаться и с природными условиями, и с ситуацией в экономике. И не открою Америки, напомнив, что идет процесс глобализации, хотим мы этого, или не хотим; стенку вокруг Латвии построить не сможем, чтобы радоваться, что есть будем лишь то, что сами и произведем. Главное на сегодня — повышать конкурентоспособность латвийской продукции, и в новом плане развития села на это и делается основной упор: 50% от имеющихся средств идет именно на модернизацию сельскохозяйственного производства. Министерство создает условия для получения сельскими товаропроизводителями государственной помощи. Но сумеют ли наши люди в условиях жесточайшей конкуренции противостоять, пока сказать очень трудно. И если в какой-то отрасли что-то не получается, нам следует не безоглядно отстаивать старые позиции, а искать выход. Когда в начале 90-х годов началось крестьянское движение, крестьяне сказали, мы умеем производить зерно, и хотим получать за тонну столько-то. А теперь это время прошло, есть рынок, и надо отслеживать, что ему требуется, соответственно и производить то, что востребовано.
Цинично предположу, что в начале 90-х годов сельское хозяйство у нас не начиналось, а заканчивалось. И пусть меня опровергнет простой крестьянин Айварс Цесниекс, выращивавший сахарную свеклу для переработки на Елгавском заводе. Г-н Цесниекс, как, с учетом позиции министерства земледелия, вы готовитесь переориентировать свой бизнес, используя ту государственную помощь, которая до вас доходит?
- А. Цесниекс (по телефону): для моего хозяйства с ликвидацией сахарной отрасли альтернативы нет, не вижу никаких перспектив для замены сахарной свеклы какой-то иной культурой. Я уже в 2000 г. в судебном порядке боролся за то, чтобы сохранить отнятую министерством земледелия квоту доставки свеклы на завод.
В этом министерстве, в руководимом г-жой Йиргеной департаменте сельского хозяйства, есть отдел растениеводства. Разве вы не могли обратиться туда за рекомендацией по альтернативе выращивванию свеклы?
- Так я и поступил с 2000 г. Альтернативы не оказалось. Перспективы мне неизвестны, как и направления, по которым будет развиваться сельское хозяйство Латвии. И не знаю, что делать по весне, хотя семенной материал есть, техника готова. Хочу пожелать министерству земледелия не вяло защищать наши интересы в Брюсселе, а бороться на благо Латвийской республики.
Г-н Кузьменко, вы миноритарный, да все ж акционер сахарного завода. И министерство земледелия не будет навязывать вам принятие конкретного решения по судьбе завода. Уверены ли вы, что энергию надо тратить на попытки достучаться до министерства, а не на то, чтобы взять за горло владельцев контрольного пакета акций?
- Создается впечатление, что владельцам Елгавского сахарного завода мало получать 3 млн. прибыли в год. А если они завод в прямом смысле сравняют с землей, то "подарок" от Евросоюза — 19,23 млн. латов. То есть, не ударив пальцем о палец, не произведя ни килограмма сахара, они получат значительно больше, как если бы пришлось зарабатывать. Как же такое могут допустить министерство и правительство!?
Попробуем получить ответ на этот вопрос от депутата сейма Олега Денисова, члена парламентской комиссии по аграрной политике. Г-н Денисов, в отличие от официальной точки зрения министерства земледелия, производители свеклы и сахара считают, что сохранение их отрасли соответствует государственным интересам. А каково мнение депутатов?
- О. Денисов (по телефону): лично я к позиции министерства земледелия отношусь отрицательно. Считаю, что сахарная промышленность у нас была достаточно развитой, и государство должно было дотировать не только заводы, но и хозяйства, выращивающие свеклу. Но, к сожалению, большинство и в нашей комиссии, и в сейме, приняли, как должное, что министерство земледелия слепо выполняет директивы ЕС, не защищая интересы собственного государства.
Вашей комиссией руководит г-жа Сейле, уже который созыв пекущаяся о благе латышского народа, ее однопартийцы из ТБ/ДННЛ являют собою подавляющее большинство депутатов от Латвии в Европарламенте. Так, что, Сейле не согласна с Денисовым в том, что выращивание свеклы и производство сахара составляют государственный интерес?
- Тут дело выбора: или Европа командует Латвией, или нам иметь собственное мнение. Какой выбор сделало государство, очевидно. Надеется на европейские деньги, но дотации из ЕС идут для того, чтобы вообще уничтожить наше сельское хозяйство, если мы говорим о сахарной промышленности.
Получается, что лапы подняли и правительство, и парламент? Г-н Денисов, давайте, все мы, вымоем ноги и ляжем спать?
- Примерно, к этому дело и идет. Сахарным заводам предлагается переориентироваться на выработку биотоплива из рапса.
Понятно, что ноги у проблемы растут из сферы политики. Олег, есть ли хоть какая-то политическая сила, готовая биться за то, чтобы латвийский сахар не сдох?
- На нее можно было рассчитывать, когда мы объясняли избирателям, чем чревато безоглядное согласие со всеми условиями вступления Латвии в ЕС. Тогда правительство клялось и божилось, что мы будем очень развивать сельское хозяйство, что оно выйдет на уровень мирового производства. Теперь ясно, что все это было сладкими сказками. А ЕС никакая Латвия с ее сахарными заводами не нужна, Европе свой сахар девать некуда. И в этот латвийский придаток к Евросоюзу Европа и будет сбрасывать свои излишки.
До последнего надеялся, что депутат Денисов предложит, как продолжить битву за отечественную сахарную промышленность. Оказалось, что тщетно?
- В парламентской комиссии по аграрной политике я единственный представляю оппозиционную точку зрения, а политические монстры из правительственной коалиции расписываются в своей неспособности отстаивать в Брюсселе государственные интересы в области сельского хозяйства. О чем говорить!
