"Латвийская индустрия моды загибается",— с этого шокирующего утверждения начался разговор Kb с известным модельером Александром Павловым, владельцем Дома моды имени себя. В течение последующих двух часов этот же тезис, разве что либо в более мягкой, либо в более жесткой форме повторяли другие опрошенные нами модельеры и кутюрье. Конечно, о том, что не все ладно в нашем Королевстве моды, можно было догадаться, особенно после внезапного закрытия Дома моды Ateliers, обстоятельства которого и по сей день окутаны завесой тайны. Однако что все настолько плохо…
Сделано в ЛССР
В советское время Рига была всесоюзной столицей моды. Да что там всесоюзной! "Ригас модес" славился на всю Европу. Даже сама Шанель в 1967 году устраивала совместный показ с латвийскими модельерами. Ныне о былой славе "Ригас модес" напоминают лишь стопки журналов, сиротливо пылящиеся на чердаках состарившихся модниц. С их страниц на читателя чуть укоризненно смотрит ведущая топ-модель тех времен Регина Разума, одетая в ладно скроенные да крепко сшитые платьица made in LSSR.
Современная индустрия моды не унаследовала ни громкого имени, ни размаха своего советского предтечи. И дело не в недостатке творческих, ярких, способных модельеров — как раз их-то в нашей стране хватает. Многие из них открыли ателье, особо удачливым удается содержать даже собственные дома моды, отдельные счастливцы известны и востребованы даже за рубежом. Однако благополучная картина сразу расползается в руках, как платье из некачественной ткани, когда начинаешь вникать в детали.
К разговору о том, что происходит на латвийском рынке моды, Kb пригласил нескольких модельеров. У каждого из них — свой фирменный стиль, свои методы и свои способы выживания в сложный период. Но будущее латвийской фэшн-индустрии всем им видится отнюдь не в модной в этом сезоне розовой гамме. Жанета Аузиня: "Наши имена пока не так раскручены, как имена западных кутюрье"
Жанета Аузиня 17 лет назад начала восхождение по карьерной лестнице из легендарного "Ригас модес", куда она юной восторженной девочкой пришла работать, окончив училище прикладного искусства. Жанетина первая должность по штатному расписанию называлась modes mўksli-nieks: буквально — художник моды. Название оказалось пророческим — тонкий вкус и творческое начало помогли Жанете завоевать авторитет в латвийском мире моды. "Мне еще неплохо живется,— говорит она.— Меня в Латвии знают, да и в некоторых других странах тоже. Так что я могу зарабатывать на жизнь своим любимым делом. Держу ателье мод, клиентов хватает. Но в отпуске, настоящем — на три-четыре недели, я уже лет десять не была. В нашем бизнесе такая специфика — клиент идет к модельеру, а не к его управляющим, менеджерам или портным".
Однако по-настоящему Жанету беспокоит, конечно, не отсутствие отпуска, а то, что государство уже много лет не оказывает индустрии моды никакой поддержки. Да и потенциальные инвесторы не спешат поддерживать латвийские дарования. — Никто не хочет вкладывать в развитие нашей индустрии средства. Все понимают, что это "длинные" инвестиции, которые могут начать приносить отдачу через десятки лет. А средства требуются большие. Да и риск при этом немаленький, ведь в бизнесе моды все по определению зависит от точности творческого чутья и деловой сметки дизайнера. Поэтому сложно винить инвесторов в том, что они предпочитают вкладывать деньги не в моду, а в строительство, недвижимость и продовольственную сферу. Наши имена пока не так раскручены, как имена западных кутюрье, на нас денег не сделаешь, а сейчас время быстрых прибылей.
Начинать всегда трудно. Даже в Дом Шанель на первых порах инвестировали деньги ее друзья и знакомые. Не хотят рисковать и брать заем и сами дизайнеры. Талантливая молодежь ищет работу за рубежом. Дело не в том, что наши работы никому не нравятся. Мы востребованы — и в Латвии, и за рубежом заказы можно найти. Но где взять деньги на их реализацию? Иностранцам наши материальные трудности неинтересны, у них сухой деловой подход — заключаем договор, оговариваем сроки, уточняем размер предоплаты. А все остальное — наши трудности. В том числе и поиск места для реализации. Это ведь раньше у нас были большие фабрики, где без труда можно было любой заказ разместить. А сейчас их нет…
Словом, у нас три выхода: либо родиться заново лет через 10—15, когда здесь будет стабильная рыночная экономика, либо ехать на поиски счастья за рубеж, либо переквалифицироваться в управдомы.
Юрий Купянский: "Все дело — в раскрутке"
У Александра Павлова стаж в модном бизнесе поскромнее, чем у Жанеты Аузини. В 1996 году он открыл свое ателье, двумя годами позже оно доросло до Дома моды. Павлов — завсегдатай показов, известный своим умением тонко чувствовать фактуру и цвет материала.
Считается, что дела его модельного дома идут стабильно и хорошо. "На самом деле ситуация катастрофическая,— говорит Павлов.— Ни у кого бизнес не идет успешно, даже если это так выглядит со стороны. Все идет к тому, что индустрия моды в Латвии загибается". Свой пессимистический настрой известный модельер аргументирует тем, что латвийский рынок моды переживает деградацию: — Развития нет! Коллекции дальше показов никуда не уходят, не продаются.
Конкурентов много, клиентов мало. В Литве почему-то легкая промышленность работает успешно, а у нас в магазинах даже хорошую ткань не купишь — все старье, неактуальное, немодное. Легче плюнуть на все и завезти в латвийские бутики "итальянскую" модную одежду, сделанную на самом деле в Китае и Турции, чем пытаться развивать свое. Нам, местным, с Турцией и Китаем тягаться нереально. В них деньги вкладывают, а в нас нет. Просишь у спонсора три тысячи, он на тебя смотрит так, словно ты три миллиона попросил на блюдечке выложить.
Молодой модельер Юрий Купянский — один из немногих, кто смотрит в будущее без опасений. "Рынок наш действительно непрост, но если тщательно продумывать каждый свой шаг, то выжить можно и в более жестких условиях",— говорит он.
В фэшн-бизнесе Купянский работает около трех лет. Началось все с того, что он, разочарованный скудным и неоригинальным ассортиментом столичных бутиков, начал шить себе эффектные наряды. Затем принялся одевать друзей, знакомых, после чего, поняв, что нашел призвание, открыл ателье и бутик.
— Просто работа модельера в Латвии состоит не только из творческих экспериментов, но и из планирования бизнеса. Большое значение имеет раскрутка. Мне вот Дайра Силава на начальном этапе очень помогла. Потихоньку расширяемся, половину продукции на экспорт отправляем — в Англию, во Францию. В Москве регулярно спрашивают: как на вас выйти? Но чтобы работать в России хорошо, надо туда перебираться. При этом если ты добился успеха в Латвии, то в Москве поднимешься в пять раз быстрее. Но я пока переезжать не думаю, меня и здесь неплохо кормят.
Модельер Марина Медведева в 1996 году открыла свое ателье, а последние три года держит Дом моды Divi M. Рецепт Марины по выживанию в латвийских условиях — максимальная универсальность.
— Во-первых, надо предлагать самый широкий спектр услуг, чтобы охватить максимум потенциальных клиентов. У меня весьма гибкая ценовая политика, выбор тканей тоже широкий, от 5 до 300 латов за метр. Шьем и из кожи, и из меха — соболя, скажем. Но при этом у меня может пошиться человек из любого, даже среднего социального слоя.
Второе условие выживания — в наш бизнес необходимо вкладывать душу. Открыть Дом моды, не имея понятия об этом деле, нанять дизайнера — это совсем не то. Надо работать, соблюдая симбиоз цены и качества.
Еще одно из обязательных условий, которые должен выполнять каждый уважающий себя модельер, — это дважды в год обязательно участвовать в показах мод. Хороший модельер должен доказать коллегам и потенциальным клиентам, что он не белошвейка, а художник. Для этого надо показать, что ты можешь, позволить себе, грубо говоря, выкинуть на ветер кругленькую сумму, — а на то, чтобы подготовиться к показу, можно потратить до 10 тысяч евро. Работников оплатить, материалы заказать, все согласовать, плюс промоушен коллекции, публикации… Все это не окупается, рынок-то у нас маленький, не то, что на Западе, где после показа коллекция распродается. Давидс: "Художник — не значит придурок"
Эпатажный модельер Давидс (в миру — Роман Андреевс) тоже пытался открыть собственный Дом моды. Но просуществовал он чуть больше года, после чего благополучно обанкротился. Кредиторы модельера делят оставшееся от него имущество, а сам Давидс переквалифицировался в телезвезды, по вечерам он ведет в эфире ТV5 "Давидс-шоу", такое же скандальное и эпатажное, как и он сам.
Однако и про свой основной бизнес Давидс не забывает. — То, что было со мной, — это опыт. Я учусь на ошибках. Мои мне влетели в копеечку. Мне не повезло не потому, что я плохо работал или спроса не было. Просто планы были слишком амбициозные — мы хотели создать универсальный модельно-рекламно-продюсерский конгломерат, а маркетинг оказался неудачным. Теперь я решил, что больше не буду все делать сам, сосредоточусь исключительно на моде. Мне еще хорошо, я модой не кормлюсь, так что могу позволить себе быть поразборчивее. Сейчас, например, я обслуживаю в основном корпоративных клиентов, на индпошиве много не заработаешь, смысла нет. Осенью, если привлечем финансирование, снова начнем активную деятельность.
Правда, вот с финансированием у нас сложно, очень сложно. Вот скажите мне: почему литовцы могут дотировать свою легкую промышленность, а мы нет? Почему в Италии до сих пор индустрию моды дотирует государство? Потому что там понимают: экспорт индустрии составляет миллиарды, так что все дотации возвращаются в казну с лихвой — в виде налогов.
Там тридцать школ дизайна, там это бизнес, и к нему относятся серьезно. А у нас модельерам говорят: это твои личные амбиции, самовыражаешься, мол. А почему тогда певцам платят? Это ли не амбиции?
У нас в стране вообще отношение к дизайнерам моды как к каким-то фрикам. Считается, что если я художник, то я придурок какой-то. Unibanka со мной хотел подписать договор о спонсировании, но отказался. Знаете, почему? Потому что я в телеэфире говорил о "краниках". Да, я о них говорил. А знают ли в Unibanka, что над моим шоу 40 продюсеров работают, пишут и редактируют тексты, стараясь зацепить зрителя, а я всего лишь модератор, который читает их в эфир? Ну ладно, я и без банка не умру. Мной интересуются международные фирмы. Nokia вот четвертый год дает мне деньги на Nokia Davids Party.
Проблема в том, что рынка моды у нас нет. Рынок создают пара женщин с сомнительным образованием, которые отбирают товары для латвийских бутиков. Кроме "Кензо", "Хуго Босс" да "Армани" они, кажется, и брэндов-то других не знают. И вообще, нашего потребителя неверно ориентируют. Мне иногда кажется, что это делается сознательно. Журналы мод пишут про ненормально дорогие иностранные брэнды, которые читатели этого журнала никогда в жизни позволить себе не смогут, а о не менее талантливых зарубежных дизайнерах, чья одежда при этом продается по более демократическим ценам, там нет ни слова.
Наши модельеры недооценены. Я вот сделал как-то коллекцию купальников в черно-белой гамме. И что вы думаете? Все высмеивали меня: вот, мол, учудил, в моде цвет… А через некоторое время черно-белую гамму использовал Диор. Да и журналистов, которые пишут профессионально о моде, как в зарубежных журналах, у нас нет. Пишут про коллекцию, не просмотрев ее, в лучшем случае — прочитав пресс-релиз, и ставят фотографии с прошлогоднего показа — вот наш уровень.
На меня обижаются за мою резкость. Весь РТУ на меня ополчился: я был на их выпускном показе — инфантильнее коллекции я в жизни не видел! Так им и сказал. Она просто пахла нафталином! И мы хотим этим удивлять мир?! Неудивительно, что в нашей отрасли не найти хороших работников — ни портных, ни модельеров. Я долго подбирал себе штат — у меня есть работники даже из Валмиеры, в Риге не нашлось. В Академии художеств, где тоже учат дизайнеров, не лучше. Не зря же вы не найдете в Латвии ни одного действительно знаменитого модельера, который учился там. Бибергал, Дразниеце, Смелтере — все они "академиев не кончали".
Почему образование на таком низком уровне, понятно. Причина все в том же — никому это все не нужно. Даже президент наша с азартом ходит на показы Юдашкина и демонстративно расспрашивает его о том, где он ткани покупает, а к нашим модельерам ни разу заглянуть не удосужилась, сколько ей ни присылали приглашений. Значит, где мы ткани покупаем, как работаем — ей не интересно, она за российскую моду переживает.
Сейчас Латвию будут представлять в Париже французам. Французы спрашивают: будет ли показ мод? Они помнят, что в советские времена наша республика была сердцем моды. А у организаторов из нашего правительства уже деньги закончились.
Они говорящие камни заказали, по сто тысяч камешек! Я стреляный воробей, я на презентациях собаку съел, знаю, что сколько стоит, и мне интересно: где деньги? Кто их прикарманил? Дали бы нам, мы бы за сто тысяч такое шоу устроили, что Париж еще пять лет только о Латвии и говорил бы!
В общем, проблем хватает, а решать их некому. В нашем бизнесе профсоюзов нет, все одиночки, потому что такими художниками себя мнят, что на козе к ним не подъедешь. Значит, так и загнемся тут поодиночке.
Падают даже сильные
При всей категоричности Давидса доля истины в его словах есть. Судьба уже упоминавшегося выше Дома моды Ateliers — лучшее подтверждение тому, что для успешной работы на латвийском рынке моды одних лишь денег недостаточно. Понятно, что с деньгами у бывшей владелицы Ateliers Нины Кондратьевой, супруги Виктора Красовицкого (Parex banka), проблем не было. Проект бизнеса тоже был составлен по всем правилам, во главе дела поставлен опытный человек — известный дизайнер Александр Бибергал.
В 1998 году, когда Ateliers начал работу в Латвии, ему предрекали успех. Годом позже на латвийский Дом моды уже трудились не только местные, но и зарубежные модельеры. Фирма уверенно чувствовала себя и на родине, и на выставках международного значения — atmosphere и pret-a-porter в Париже, pret America и coterie в Нью-Йорке.
Однако в 2001 году Ateliers вместо ожидаемой прибыли принес владельцам почти 290 тысяч латов убытка. В следующем году сумму удалось сократить до 52,7 тыс., однако, видимо, бизнес это не спасло. Коллеги по отрасли, комментируя закрытие Ateliers, единодушно признавали, что несмотря на отрицательные финансовые показатели, новость стала для них полной неожиданностью.
Модельер Гинт Буде, чей именной модельный дом тоже закончил свое существование с летальным диагнозом "неплатежеспособность", мрачно комментировал, что Ateliers сгубила латвийская текстильная индустрия. А точнее — ее практически полное отсутствие.
Вывод из всего вышесказанного напрашивается малоутешительный. Для того чтобы Латвия, претворяя в жизнь надежды нашего министра культуры Хелены Демаковой, стала колыбелью талантов, надо не так уж много: восстановить текстильную промышленность, выделять пусть небольшие, но регулярные дотации индустрии моды, повысить качество образования в латвийских вузах, готовящих специалистов отрасли, и убедить инвесторов, что инвестировать в нашу моду стоит, даже если это не принесет прибыли в ближайшие пять лет. Все просто. Но судя по всему, чтобы воплотить этот простенький план в жизнь, не поможет даже вмешательство сказочной феи.