Габриэла Бомпард (на фото) и Майкл Айрауд не были особо приятной парой еще до того, как убили Туссена-Августина Гоффе, а уж после убийства и вовсе стали противными типами. К тому моменту, когда это убийство, совершенное в 1890-х годах, добралось до суда, все, кто умел читать газеты, знали, что Бампард заманила Гоффе в комнату, где за занавесками прятался Айрауд. Последний накинул жертве на шею петлю и вздернул его на карнизе. Тело спрятали в ящик, а ящик выкинули в овраг.
Чего ни следователи, ни пресса не установили, так это того, до какой степени Айрауд, профессиональный гипнотизер, подчинил волю Бомпард. Следователи использовали такие термины, как гипнотизм и месмеризм, однако ни следователей, ни суд представление об Айрауде, гипнотизирующем Бомпард, особо не удовлетворяли. Тогда в суд были приглашены профессиональные психологи и неврологи, которые — впервые в судебной практике — убедительно рассказали о концепции ограниченной ответственности в связи с умственной неполноценностью и доказали, как Айрауд смог подчинить своей воле более юную, бедную и влюбленную в него Бомпард. В итоге оба были признаны виновными, но казнили лишь Айрауда.
Яд — старое орудие убийства, которое до середины XIX века часто позволяло убийце остаться безнаказанным. Так и было в деле Мари Каппель-Лафарж, прогремевшем на всю Францию в 1830-х годах. Она обвинялась в том, что отравила своего мужа, который обманом убедил ее женится на своих капиталах и поместьях, но по факту у него ничего не оказалось. Каппель-Лафарж уверенно и последовательно травила супруга небольшими дозами мышьяка, что затруднило бы установление причины смерти.
Так и вышло — местные "эксперты" из числа обычных аптекарей, не сумели найти в теле покойного следов яда, хотя нашли его в пище и питье. Дело получило большой резонанс и обвинители бились до последнего — в качестве "джокера" они пригласили известного химика Мэтью Орфила, который применил передовые методы выявления яда в останках, которые ради этого эксгумировали. Уже тогда наука знала, что мышьяк, равно как и тяжелые металлы, могли попадать в тело после захоронения — из земли. Однако взятые им пробы земли на кладбище не показали наличия там мышьяка, а в сохранившихся тканях жертвы они были. В итоге Каппель-Лафарж была приговорена к каторге, а криминалисты при расследовании преступлений начали все чаще обращаться к токсикологии как науке. Для XIX века это стало переворотом в сознании.
Ганс Гросс — австрийский криминолог, считается одним из основоположником криминалистики. Один из основных принципов современных следователей — фиксировать место преступления с помощью фотографий или рисунков, он открыл, когда еще не был особо известным следователем.
Как-то его вызвали, сообщив о самоубийстве (учтите, что это была середина XIX века) — повесился некий мужчина. Прибыв на место происшествия, он осмотрел его и не увидел ничего, на первый взгляд, подозрительного. Однако что-то беспокоило его, только он не мог понять — что именно. Тогда он взял карандаш и бумагу и зарисовал сцену так подробно, как только мог. Позже, изучив набросок, он понял — под убитым не было ни стула, ни стола, ничего, с помощью чего он мог забраться на высоту и залезть в петлю. Самоубийство оказалось убийством.
Допрошенные с пристрастием слуги признались, что в тот вечер оставили хозяина дома одного и пошли развлекаться. Вернувшись, они нашли его мертвым и, боясь ответственности за то, что оставили инвалида одного, решили инсценировать самоубийство. Технически убийцами они, конечно, не были…
Тот, кто читал "Левиафана" Акунина, знаком с системой бертильонажа. Упоминается она и в "Собаке Баскервиллей", когда доктор Мортимер ставит Холмса на вторую строчку в табели о рангах ("труды Бертильона внушают большее уважение людям с научным складом мышления"). Ее автор — криминалист Альфонс Бертильон, а суть сводится к тому, что нет людей, у которых совпадали бы размеры основных частей тела, расстояние между глазами, форма ушей и так далее. То есть похожие уши есть у многих, а так, чтобы совпадали и уши, и длинна рук, и форма носа, и еще 5-7 разных вещей — такого нет.
Однако сегодня, хотя криминалисты и знакомы с бертильонажем, никто фанатично размеры черепа не записывает — в качестве универсального средства идентификации людей используют отпечатки пальцев.
Ключевым делом, которое окончательно выдвинуло на передний план отпечатки пальцев и похоронило бертильонаж как "единственную и неповторимую" систему идентификации людей, стало "Дело о двух Уиллах Уэстах" 1903 года. Два человека с таким именем и фамилией попали под подозрение. И случилось невероятное — согласно "карточкам Бертильона" оба они оказались совершенно одинаковыми людьми, у которых совпадали все размеры. При этом один из Уэстов утверждал, что его задержали незаконно, и он не имеет никакого отношения к убийству, в котором подозревался один из Уэстов. Различить "кто есть кто" (и узнать, кто из Уэстов убийца) помогли только отпечатки пальцев, которые, разумеется, оказались совершенно разными.
На самом деле первое громкое дело с использованием отпечатков пальцев стало достоянием общественности всего за 10 лет до дела об Уиллах Уэстах. Его героем стал криминалист Хуан Вучетич, который родился в Хорватии, но жил и работал в Аргентине, разрабатывая свою систему учета отпечатков пальцев. Дело было новое, полицейское начальство в него не очень верило, однако Вучетичу скоро пришлось применить свою теорию на практике.
Буэнос-Айрес потрясло жестокое убийство двух детей и ранение их матери, Франциски Рохас. Она была ранена, но жива, а вот ее сыновья — нет. Преступник устроил настоящую кровавую баню. Вучетич тщательно изучил место преступления и нашел на двери кровавый отпечаток пальца, якобы принадлежавший "жестокому убийце", в спешке покидавшему место преступления. После сличения найденного с "пальчиками" матери, оказалось, что убийцей оказалась безутешная жертва, лишившаяся двоих сыновей. Суду доказательства показались убедительными.
Было бы неправильно говорить, что все прорывы в криминалистике были триумфальными, и наука всегда побеждала зло. Были и случаи, когда за прорывом стояли проигранные дела. Например, в учебники навсегда вошло дело Джона Бодла, проигранное — из-за несовершенства тогдашней токсикологии.
Бодл убил своего отца ради наследства, но был признан в суде невиновным, потому что Джон Марш, молодой химик-эксперт, который делал пробы на мышьяк, пришел в суд с пустыми руками. Просто потому, что первые тесты давали результаты, которые со временем пропадали. Разозленный, Марш засел за работу и придумал другой тест, результаты которого сохранялись в течение долгого времени. Это позволило в других, аналогичных делах, убедительно доказывать вину подсудимых даже в том случае, если рассмотрение дела затягивалось или откладывалось. Кроме того, правоохранительные органы взяли за правило хранить результаты токсикологических экспертиз наряду с другими доказательствами — в конце XIX века к науке относились еще без особого пиетета и это было важное достижение.
Самое известное широкой публике дело из нашего списка — "Бойня в День святого Валентина", убийство, совершенное членами группировки Аль Капоне. Они убили семь человек из конкурирующей ирландской группировки Багса Морана. Единственное, что помогло установить истину в этом деле — работа Кельвина Годдара, исследователя, профессионально занимавшегося баллистикой и упорно доказывающего то, что сегодня знает любой: выпущенную пулю можно привязать к конкретному оружию.
Именно благодаря работе Годдара удалось обелить полицию (преступники обставили дело так, чтобы оно выглядело как полицейская расправа), а позже связать с убийством одного из подручных Аль Капоне, Фрэнка Берка — у него нашли два автомата, пули из которых изрешетили семерых членов банды Морана.
Когда судебная экспертиза появилась, как наука? Западные учебники сходятся на том, что произошло это в 1784 году, когда некий Джон Томс убил из пистоля Эдварда Гулшава. Почему он это сделал — никто не знает. Однако, что нам известно, так это то, что следователям удалось найти в ране (в голове жертвы, если кому интересно) обгоревший клочок газеты, совпадавшей с той, что была в кармане Томса. Тогда газеты и бумага вообще использовались для того, чтобы закрепить порох и дробь, так что такое совпадение показалось судьям достаточно убедительным для того, чтобы признать Томса виновным.
А вот обычное, казалось бы, убийство, дошедшее в итоге до Верховного суда США. В ноябре 1920 был убит доктор Роберт Браун — прямо у себя в кабинете. Коллеги врача погнались за молодым человеком, который как раз выбежал из кабинета. Тот отстреливался, но промазал. И сбежал. Позже его задержали во время ограбления магазина и на допросах он признался и в убийстве. Как именно было получено это признание — история умалчивает.
На суде Джеймс Фрайе — именно так его звали — заявил, что он невиновен и отказался от признательных показаний. Его адвокат настоял на том, чтобы Фрайе прошел через принципиально новый тогда тест — на детекторе лжи Уильяма Марстона. Полиграф тогда был в новинку, Фрайе успешно прошел тест и "доказал" свою невиновность. Однако судью эти "новомодные штуки" не убедили, и он признал Фрайе виновным, отбросив результаты, полученные на полиграфе.
Адвокат возразил, что детектор лжи — вполне научный прибор и что судья не имел права игнорировать результаты тестирования. Судья свою неправоту не признал и дело дошло до Верховного суда США. После долгих прений там пришли к тому, что уже почти 100 лет верой и правдой служит не только США, но и всему цивилизованному миру — закону Фрайе. Согласно ему, никто не может прийти в суд с неким научным мумбо-юмбо и пытаться манипулировать судом — новые научные методы должны быть официально признаны научной общественностью прежде, чем они могут быть использованы в суде в качестве следственных доказательств.
Последний раз, когда в цивилизованном мире в светском суде всерьез шли споры на теологические темы (например, должен ли был человек давать согласие дьяволу на использование своего образа) был знаменитый судебный процесс над салемскими ведьмами, который проходил в 1692 году в городе Сейлем, штат Массачусетс, США. На Wikipedia есть подробная статья на эту тему, мы же отметим, что в результате бредовых обвинений, выдвинутых несколькими девочками, городок охватила истерия. Результатом натуральной охоты на ведьм стали 19 повешенных, один раздавленный камнями, пять умерших в тюрьме. Еще порядка 200 человек провели несколько месяцев за решеткой по подозрению.
Этот натуральный бред, не имеющий ничего общего с реальной судебной практикой, был остановлен только после того, как в происходящее вмешался отец одного из зачинщиков процесса — Инкрис Мэзер, глава Гарвардского колледжа. Все-таки, что ни говорите, но как хорошо, что за минувшие века судьи и следователи стали руководствоваться наукой, а не спорами на теологические темы!