Foto: LETA
На этой неделе исполнилось 20 лет негражданскому паспорту. 11 апреля 1997-го тогдашний министр внутренних дел Дайнис Турлайс вручил первый паспорт "негра" рижанке, чье имя благодаря этому осталось в истории: Маргарита Бегун. Двадцать лет спустя Турлайс в радиоинтервью сказал, что собственной исторической ролью не гордится и что "чем быстрее мы откажемся от этого искусственно придуманного института негражданства и забудем о нем, тем будет лучше для нашей страны".

Впрочем, когда в преддверии столетия прежней, довоенной Латвии зашла речь именно о том, чтобы отказаться и забыть, правящие политики дружно заявили: раздать краснокожие паспортины всем alien’ам без предварительных условий? Забудьте! Ничего другого от правящих политиков никто и не ждал, потому что в статусе инопланетного монстра из голливудского ужастика по сей день существует примерно 250 тысяч человек. Если бы они все враз получили избирательные права и пошли голосовать (пошли бы или нет, вопрос отдельный, но вдруг), вряд ли бы они голосовали за нынешних правящих.

Куда интересней, почему 250 тысяч, давным-давно имея возможность натурализоваться, так этого и не сделали. Нынешние темпы натурализации смехотворны — и это-то как раз понятно. Большинство тех, кто по тем или иным причинам был заинтересован в гражданском паспорте, сходило на экзамен еще в нулевых; большинство тех, кто этого не сделал, идти на экзамен и не собирается.

Тема "негров" давно ушла из актуальной политической повестки. Сами инопланетные монстры расслабились, а некоторые научились получать удовольствие — например, от возможности ездить без виз и в Россию, и в Шенген.

Среди 250 тысяч alien’ов есть пожилые люди, не готовые к экзаменационным хлопотам в силу возраста. Есть часто ездящие в Россию. Но изрядную часть неграждан составляют те, кому просто плевать. Чиновничью карьеру они делать не собираются, на кипрский пляж летают без визы, а затевать канитель с экзаменами ради возможности раз в несколько лет бросить бумажку в урну — это им кажется глупостью. И вовсе не обязательно у таких проблемы с государственным языком. Я знаю прекрасно говорящую по-латышски негражданку, которая на вопрос о натурализации отвечает встречным вяло-недоуменным (и недоумение это совершенно искренне): "На фига?"

Знаю я и множество граждан — и "изначальных", и сдававших экзамены — ни на какие выборы в жизни не ходивших. Бородатый студенческий анекдот: как называется тот, кто может, но не хочет? Не будем цитировать его до конца, чтоб никого не обижать — но наверняка многие из читающих этот текст и сами имеют знакомых с красными паспортами, брезгливо отмахивающихся от вопроса о выборах. Еще одна не чужая мне натурализованная гражданка сдала соответствующие экзамены в 16 лет, раньше, чем институтские, из карьерных соображений — и за последующие два десятилетия не посетила ни одного избирательного участка. Политикой она не интересуется, разговоры об ущемлении прав русских ей — русской — скучны.

Заскучать немудрено. Ведя эти разговоры, мы, публицисты, стерли не одну компьютерную клавиатуру — а толку? Я способен понять тех, кто равнодушен к нашему общему положению ущемляемого меньшинства. Ведь на деле переживать по этому поводу — как переживать о том, что камень всегда падает вниз, причем с одним и тем же ускорением. Сколько ни переживай и не протестуй — вверх он не взлетит. Сколько мы ни ходим на выборы (я о тех, кто ходит), сколько ни голосуем за "русские" партии, сколь убедительный результат эти партии ни показывают — они так и остаются в оппозиции. И в меньшинстве, когда доходит до голосования за очередную мерзость — вроде "шпионских" поправок к Уголовному закону или закона о нелояльных учителях.

И все-таки я, не пропустивший ни одних выборов, имею право повторить за героем фильма при кукушкино гнездо: я хотя бы пытался. Давайте честно: пытаются далеко не все из нас. Если к тем, кто может, но не хочет натурализоваться, прибавить тех, кто может, но не хочет дойти до избирательного участка, цифра получится внушительная.

Статистика политической активности по понятным причинам не учитывает этнический фактор, но знаменитый языковой референдум 2012 в этом отношении был вполне показателен. Только ради этого — ради демонстрации и сплоченности русскоязычных на почве прав этого самого языка — он и затевался. "Да" тогда ответили 273 347 человек.

Когда довлатовского героя, нашедшего новую работу, спросили: "Деньги-то хоть хорошие?" -- он ответил: "Хорошие. Но мало".

Так и наши результаты на выборах и референдумах: хорошо, но мало.

В тот же день, когда отмечалось 20-летие негражданского паспорта, министр образования Шадурскис озвучил намерение разобраться с неэффективными школами. Неэффективность рассчитывается, исходя из учета количества учеников и их результатов на экзаменах по латышскому, иностранным языкам и математике (называется "индекс обязательных экзаменов"). Школы с низким индексом следует реформировать: если не закрыть, то сделать из средних основными. Когда Latvijas Avīze проверила, у какие из рижских школ неэффективны (их насчитали семь), оказалось… Вы уже поняли, правда? Ну да, оказалось, что все они — русские.

Чем бы ни был озабочен министр Шадурскис — лояльностью ли, эффективностью — проблемы в итоге возникают у русских школ. И то — если без конца мотать кому-то нервы подозрениями то в языковых прегрешениях, то в неблагонадежности, в итоге останется только развести руками: извините, но вы неэффективны!

Мы, русскоязычные, министра Шадурскиса знаем давно. Знаем и любим. Любим не меньше, чем он нас. Граждане и неграждане — потому что детей рожают и отводят потом в школу те и другие. Но многих ли из нас подвигло на поход на экзамены по натурализации или к избирательной урне то элементарное соображение, что брошенная тобой в урну бумажка уменьшает шансы условного шадурскиса сесть в министерское кресло?

Политическая пассивность, проистекающая из неверия в собственные возможности — конечно, вовсе не наш, латвийских русских, "эксклюзив". Латышский избиратель в свою способность влиять на власть тоже мало верит. Это чувство вообще очень распространено на постсоветском пространстве: от прибалтийских демократий до туркменского ханства. Отношение к власти как к неизбежному, природному, богоданному злу — вроде зимних холодов и осенних дождей — живет в нас со времен генсеков и мало изменилось за десятилетия правления коррумпированных бюрократов.

И не то чтобы наш унылый фатализм вовсе безоснователен: бюрократы изворотливы, беспринципны и кормушку обороняют с героизмом двухсот двадцати восьми панфиловцев. Вот только в наших с ними взаимоотношениях решает все отнюдь не физика, заставляющая дожди течь, а камни падать. Решает все математика. Нас — больше.

Так что Черный Карлис вьется над нашей головой не по божьей воле, а нашим же собственным попущением. Любой паспорт "негра" или чистая страница в гражданском паспорте — та, где ставятся печати об участии в выборах — это выданный ему нами мандат.

Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!