Специфика латвийского общества и внутренняя структура политических партий у нас устроены таким образом, что на поверхность просто не могут всплыть кандидаты, способные сказать что-то несводимое к привычному набору банальностей и внести хоть какое-то разнообразие в латвийскую политическую жизнь. Это касается вовсе не только партий мейнстрима, но и сил с политической периферии.
Хотя практически все оппоненты действующей власти в Риге с помпой твердили о каких-то "альтернативах" правлению Ушакова / Америкса, в предвыборных дебатах даже не было намека на конкуренцию между разными идейными и идеологическими представлениями о развитии и будущем города. Дискуссии сводились к нападкам на стиль правления нынешнего руководства Рижской думы со стороны "латышских партий" и, соответственно, оборонительным репликам со стороны представителей рижских муниципальных властей. Словом, все крутилось вокруг одного единственного вопроса: удастся ли скинуть Ушакова & Co? В то, что могло бы прийти на смену, никто, включая модераторов дискуссий, серьезно не углублялся.
"Альтернативное будущее" оппонентами Ушакова в лучшем случае формулировалось в виде невразумительных лозунгов. До аргументации и хоть минимального обоснования дело не доходило. Внятную концепцию "будущей Риги" / "Риги будущего" не предлагал и сам Ушаков — к чему напрягать фантазию, если правила местной политической борьбы этого не требуют?
В противостоянии между "латышскими партиями" и коалицией "Согласие"/ЧСР порадовало лишь одно. Хотя, как и прежде, доминировала привычная разделительная линия по этническим и геополитическим вопросам, в этот раз к ним добавились некоторые новые акценты. Среди таковых — критика, направленная на слишком расточительную, излишне "дорогую" политику Рижской думы (это подчеркивали практически все оппоненты действующего рижского руководства), обвинения в неэффективности (пресловутые ремонтные работы на улице Кр. Барона) и непрозрачности (жалобы "Единства", что оппозиции не дают доступ к информации), недвусмысленные намеки на коррупцию (Новая консервативная партия) и т.д.
При этом практически все силы, неистово критиковавшие правящую коалицию в Риге за бесхозяйственность и расточительство, сами предлагали нововведения, предусматривающие немыслимые траты, в том числе на социальную сферу. Естественно, ни одна партия внятно не объясняла, откуда собирается брать средства.
Ушаков обоснованно иронизировал, что все, от "Единства" до "Национального объединения", пытаются показать, что они большие социал-демократы, чем действующая правящая коалиция Рижской думы. При этом очевидно, что такие заигрывания с социальной сферой не обязательно связаны с левыми, социал-демократическими подходами. Наоборот, скорее так называемый социальный консерватизм сегодня стал пристанищем для многих пресловутых "популистов" как на Западе, так и на постсоветском пространстве. Но такие идеологические нюансы, понятное дело, не имеют никакого значения для сплошь безыдейной, беспринципной и компромиссной политической конкуренции в Латвии.
Беря во внимание полное отсутствие конкурирующих идей, предвыборные дебаты в Риге свелись к обсуждению исключительно прикладных вопросов. А на этом поприще Ушаков, разумеется, смотрелся выигрышней. Он позиционировал себя как этакого супер-профи, изрядно подуставшего от "идиотских" и "дилетантских" вопросов навязчивых журналистов. Следуя этому образу, он изо всех сил пытался продемонстрировать свою абсолютную компетентность в вопросах хозяйствования, порой уходя в одному ему ведомые детали и нюансы функционирования рижского самоуправления и этим пытаясь продемонстрировать несостоятельность других кандидатов. При этом было бы странно, если бы он не обладал высоким уровнем компетенции и не знал бы все вдоль и поперек, пробыв на соответствующей должности 8 лет.
Здесь очевидна вина ведущих предвыборных дебатов. Они оказались неспособны выстроить дискуссию таким образом, чтобы она хоть отдаленно напоминала бы живую борьбу идей о будущем столицы, а не сводилась бы к обсуждению технических моментов, где человек, длительно находящийся внутри структуры, имеет объективные преимущества. Все это в итоге напоминало не словесную битву политиков-визионеров, отстаивающих разные модели развития города, а разоблачение "дилетантов" со стороны опытного, заматерелого бюрократа, обладающего "инсайдерской" информацией.
За Ригу боролись 11 политических сил и, следовательно, обществу должны были быть предложены 11 разных концепций будущего столицы. Вместо этого отчетливо прослеживались только два посыла. С одной стороны: "Все, что делается сейчас — это излишне дорого, непрозрачно, с привкусом коррупции и русскости". С другой стороны: "Все, кроме меня — это некомпетентные популисты, непрофессионалы и профаны".
Тем временем, куда будет двигаться Рига в следующие четыре года, во многих отношениях остается неясным вопросом. Формальные тезисы в программах политических партий в этом смысле — плохие помощники.
