Дайнис Гашпуйтис. Насколько вероятен сценарий стагнации?  (12)

В этом году правительство поставило цель: достичь роста экономики в размере 5%. В то же время очевидны препятствия, которые тормозят развитие и на которые год из года указывают инвесторы, аналитики и другие партнеры правительства. Без реформ рост в последующие годы обещает быть выраженно умеренным, поскольку внешние факторы могут оказаться скорее ограничивающими развитие, нежели способствующими ему. Разумеется, с учетом влияния фондов Евросоюза ВВП может краткосрочно подскочить.

Несмотря на реализуемую уже несколько лет стимулирующую монетарную политику, рост мировой экономики по-прежнему не может стать самодостаточным. Поэтому все чаще приходится задаваться вопросом: какие изменения произошли в экономике во время кризиса? В этом контексте все большее внимание начинает привлекать понятие продолжительной стагнации, что само по себе — весьма неопределенная концепция. Обычно ее описывают ситуацией, при которой даже при нулевой процентной ставке экономика не способна создавать полную занятость, из-за чего развитие угрожает застрять.

Уже несколько лет сообщения МВФ отображают опасения по поводу воплощения такого сценария в жизнь. Такая позиция начинает отображаться и в заявлениях центральных банков. В этом году ее можно наблюдать в речах и председателя Федеральной резервной системы США Джанет Йеллен, и президента Европейского Центробанка Марио Драги, что может означать изменения последующих действий. Однако концепция продолжительной стагнации неоднозначна. Другие объяснения слабого роста связываются с проблемами экономического предложения или с ролью финансового сектора. Поэтому есть смысл немного пристальнее вглядеться в эти группировки различных мнений.

Концепция продолжительной стагнации уходит корнями в тридцатые годы прошлого века. Она пережила ренессанс в конце 2013-го, когда ее упомянул в своей речи на форуме МВФ бывший министр финансов США Лоуренс Саммерс. Его анализ, главным образом, был направлен на снижение реальной процентной ставки с высокого уровня в 80-х годах до нулевой процентной ставки сейчас. Эта тенденция понятна и продолжительна, и она не основывается на циклических факторах, связанных с экономикой и центробанками. Вместо этого она отображает возрастающую структурную неравномерность между чрезмерным накоплением и недостаточными инвестициями. Тенденция к старению населения западных стран, иссякающая вера в долгосрочную стабильность систем благосостояния, возрастающая неравномерность доходов и уровня благополучия, а также мощное создание накоплений домашними хозяйствами в стремительно растущих экономиках способствовали глобальному стремлению к накоплению. С другой стороны, тающее желание инвестировать объясняется такими факторами, как медленный прирост численности населения Западного мира, что уменьшило необходимость в строительстве жилья, а также общим падением цен на инвестиционные товары.

Решение в этой ситуации — с помощью стимулирующей фискальной политики, как самого эффективного инструмента. Классический пример — это государственные расходы на инфраструктуру. Другие возможности предусматривают увеличение доходов домохозяйств с высоким стремлением к потреблению (и в основном с низкими доходами), то есть — повышение минимальных зарплат. Еще одна возможность — это мероприятия, стимулирующие предпринимательскую деятельность: снижение налогов с предприятий либо облегчение надзора и другого регулирования. Тем временем, структурные реформы, которые еще больше уменьшают доходы домашних хозяйств и цены, — непродуктивны.

В то же время монетарная политика по-прежнему может быть важным инструментом, например как сейчас, с применением негативных процентных ставок (как считает Саммерс), или с попытками сузить кредитную маржу, приобретая частные активы и выдавая займы банковскому сектору, что в данный момент и делает ЕЦБ. Альтернативный подход отстаивает экономист Пол Кругман, который полагает, что необходимо повысить инфляционную цель, поскольку приблизительно двухпроцентная инфляция, на которую нацелены центральные банки, недостаточна для того, чтобы продавить реальные процентные ставки до достаточного низкого уровня. Если инфляционные цели не будут повышены, заключает Кругман, даже нетрадиционная политика (QE) будет неэффективной.

Другую интерпретацию представляет американский экономист Роберт Гордон, который считает, что причина проблем лежит в сфере предложения. Рост замедлился, поскольку число жителей работоспособного возраста растет все медленнее. Надежда на то, что рост может ускориться, базируется на нереальных предположениях о тенденциях развития продуктивности. Подтверждает это тот факт, что, несмотря на сравнительные скромные темпы роста ВВП в районе 2%, уровень безработицы в США продолжает падать.

После достижения высочайшей точки продуктивности в конце 90-х годов и начале двухтысячных, третья цифровая революция, по сути, завершилась. Если проблемы лежат в плоскости предложения, то выводы и решения будут другими. Краткосрочных решений нет. Вместо этого необходимо вкладываться в меры, которые могут увеличить предложение рабочей силы и обеспечить рост продуктивности. Главные сферы включают в себя программы обучения, которые повышают уровень знаний и навыков, уменьшают социальную отчужденность, либо мероприятия, помогающие повысить фактический пенсионный возраст или увеличить иммиграцию рабочей силы.

Третье направление связано с ролью финансового сектора и вредоносным влиянием финансового кризиса. Гарвардский экономист Кеннет Рогофф придерживается мнения, что медленный рост последних лет в значительной мере отображает модель, характерную для финансового посткризиса. Эта интерпретация условно оптимистична, поскольку, когда реструктуризация долгов будет закончена, есть хороший потенциал для возврата к тенденции более высокого роста. На начальном этапе долгового кризиса создателям политики нужно срочно укреплять балансы банков, чтобы выздоровление стало возможным, и процесс проходил более гладко. Без упорядоченных банковских балансов монетарная политика — инструмент сравнительно неэффективный. Но согласно этой точке зрения, важную роль играет фискальная политика, поскольку во время реструктуризации долга она компенсирует низкий спрос частного сектора.

И наконец, четвертая школа экономистов вообще не беспокоится о трудностях роста. Согласно этому мнению, росту экономики будет способствовать дигитализация и технологические инновации. Сейчас мы наблюдаем довольно средний рост. Происходит это или потому, что статистика не отображает всех улучшений, или же потому, что необходимо время, пока изобретения и достижения коммерциализируются и, таким образом, станут движущей силой экономического роста.

Политические вызовы включают в себя порождаемую технологическим прогрессом растущую неравномерность доходов или риски более высокой безработицы, поскольку экономика не может создавать новые рабочие места так же быстро, как исчезают старые. ФРС, похоже, заняло выжидательную позицию по этому вопросу. Вице-председатель ФРС Стэнли Фишер сказал, что доступные исследования не подтверждают эти заявления, что, мол, медленный рост продуктивности объясняется проблемами статистики. Очевидно, ФРС не готова принять более оптимистичную точку зрения.

Это довольно обычно, что экономисты создают различные теории, чтобы объяснить нынешнее экономическое положение. Однако в ситуации, когда спектр доступных инструментов стабилизационной политики начинает иссякать, особенно важно выбрать правильный компас и карту. Необходимость в сильном балансе банковского сектора неоспорима. За решение этого вопроса ЕЦБ уже взялся. Но очевидно, что единого мнения о том, насколько активной должна быть экономическая политика, нет. До сих пор, впрочем, политика была, главным образом, сравнительно проактивной, поскольку доминирует забота о том, что продолжительное низкое использование ресурсов создаст остаточный вред для экономики, что выдавит людей с рынка труда и заставит сократить уровень расходов капитала, а это в свою очередь задержит последующий рост продуктивности. Пока же существуют опасения, что меры, обеспечивающие нынешние результаты, могут создать долгосрочные проблемы.

Эксперты предупреждают о теневой стороне политики низких процентных ставок и о необходимости избегать новых кредитных пузырей. Если центральные банки обращают внимание на идеи продолжительной стагнации, это значит, что они считают важным продолжать поддержку спроса в экономике. Существование разных мнений заметно и в заявлениях МВФ. Государства побуждают к структурным реформам, чтобы поддержать сторону предложения, одновременно воздерживаясь от таких реформ, которые могут вызвать неблагоприятное краткосрочное влияние на спрос или инфляцию. Но значительная часть наблюдателей видит необходимость в расширении роли фискальной политики. Это отражается в немного более толерантном отношении к бюджетным дефицитам государств, экономика которых переживает трудности. В то же время высказываются призывы осуществлять меры по стимулированию в странах с сильными государственными финансами, например, в Германии. Призывы Марио Драги к Германии выбрать между монетарным и фискальным стимулированием, не исключая их одновременного использования — как раз в таком духе.

Если низкие процентные ставки — это симптом слабого спроса, а не результат политики, то, пока не укрепилась уверенность в стабилизации инфляции, центральным банкам следовало бы быть осторожными с завершением программы стимулирования. Это объясняет и прежнюю осторожную политику ФРС по повышению ставок.

Как видим, взгляд на перспективы мировой экономики довольно неоднозначен для того, чтобы можно было полагаться на способность внешней конъюнктуры толкать вперед экономику Латвии. Высокий уровень рисков и разный взгляд на происходящее вынуждают сохранять сдержанность в оценках латвийской экономики. К тому же, стоит отметить, что в ближайшее время большое значение будет также у геополитического фактора, который дополнительно ограничит привлечение инвестиций, развитие экспорта, а также настроение потребителей. Поэтому, если у создателей политики есть амбиции ускорить развитие экономики Латвии, то ход реформ должен стать гораздо более беглым.