Пребывая в сладком маргинальном сне, русскоязычные не заметили, как изменилось отношение латышей к другим национальностям, а также деятельность правительства. Политическая отсталость свела значение русской культуры к православному Рождеству и деятельности левых в Рижской думе.
Эту статью я писал за час до организованной ЛАШОР акции протеста против продолжения билингвальной реформы образования. Поэтому комментариев по поводу акции не будет. Меня интересует не протест, а вопрос о дальнейшем развитии идентичности русских Латвии. Митинги — это кратковременные моменты обострения политических эмоций, которые ничего не решают, но многое ухудшают, поскольку функционируют, вовлекая в политику охваченные эмоциями массы.

Формирование единой системы образования войдет в историю Латвии, поскольку оно смогло достичь того, за что последние десять лет борются местные и зарубежные негосударственные организации — развития гражданской инициативы и самомобилизации. Чего именно дождались?

Во-первых, понятие национального меньшинства в ходе реформы было сведено к понятию "русские" — и таким останется в массовом восприятии. Навешивание такого ярлыка не только не начинает, но, наоборот, заканчивает этническую интеграцию. Таким образом, протест является только финалом процесса сегрегации. Сюрприз: интеграция необходима всем, но ее концепция в Латвии написана не на общем языке, а наоборот — трактуется по-разному.

Газета "Телеграф", которая позиционирует себя как Dienа на русском (квазиофициальная русская газета) еще за год до акции представила на первой странице свою концепцию интеграции, которая "значительно сократит то количество латышей, которые на работе или в соприкосновении со своими друзьями пользуются только латышским языком". Статья называлась "Параллельные миры". Это показывает, что протест готовился задолго до 23 мая — в средствах массовой информации, в умах людей.

Во-вторых, протест свидетельствует, что "все сознания вышли на улицы, и в домах царит хаос" (цитируя русского теолога и философа начала XX века Георгия Флоровского). Хаос царит в головах представителей национальных меньшинств, которые после нескольких лет политической пассивности и сна в статусе неграждан проснулись с редкими синими паспортами в кармане и хотят размяться, только не знают, где и как. И главной местной проблемой русскоязычной культуры является неспособность найти свою нишу и свою функцию, свою ясную культурную и политическую идентичность в Латвии. Пребывая в сладком маргинальном сне, русскоязычные не заметили, как за последние пять лет изменилось отношение латышей к другим национальностям, а также — деятельность правительства.

На референдуме 1998 года граждане (преимущественно этнические латыши) проголосовали за новый, либеральный закон о гражданстве, и в том же году правительство сформировала программу интеграции — не в кабинетах политиков, а в сотрудничестве с обществом. В прошлом году в правительстве введен пост министра по делам интеграции общества, который занимает исследователь и руководитель НГО. Из государственного бюджета и фондов Европейского союза финансируются новые программы образования, на которые в ближайшем будущем не могут надеяться латышские школьники.

Политическая отсталость русскоязычных, которую стимулировала медленная натурализация и отсутствие русского культурного центра, недостаток интеллектуальной и финансовой поддержки России и манипуляции с понятием "соотечественники", свели значение русской культуры к православному Рождеству и деятельности левых в Рижской думе.

В ситуации, когда политическая культура русских в Латвии близка к пустоте, которая занята сама собой в информационной изоляции, протест является идеальным средством для активизации масс. Митинг, как и любое массовое мероприятие, обещает переживание общих эмоций, увеличивает чаяния по поводу чего-то спонтанного и неожиданного.

Протест на улицах является единственной формой, которая способна пробудить интерес русскоязычных к своей культуре, и это свидетельствует о том, что идентичность русскоязычных в Латвии пребывает в плачевном состоянии, испытывает глухоту и немоту в отношении других культур и развивается в направлении агрессивного национализма и ирредентизма (восстановление общности территории, итал.). Для нахождения общего языка наиболее опасно то, что эта изоляция продуктивна для новообразовавшейся группы русскоязычных политиков, которая активно использует результаты отчуждения.

Что последует за протестом? Альтернатив немного. Расчет на продолжение протестов в сентябре потеряла свою актуальность уже 23 мая, так как сенсация не рождается дважды. Когда митинг подзабудется, возможно, русскоязычные школы, родители и культурные общества придут в себя, и станет ясно, что они поддались политической пропаганде и вовлекли школьников в политику. Этот вариант более позитивен для интеграции Латвии.

Очевидно, что после этой акции моральный авторитет, политический нейтралитет и духовная "миссия" русских школ в культуре национальных меньшинств в Латвии дискредитирована. Эта ситуация могла бы вылиться в усиленный образ жертвы, который больше не будет пассивным, но перерастет в спонтанные демонстрации группировок недовольных, поскольку русскоязычные СМИ взяли на себя мессианскую задачу спасения жертв министерства образования и от этого образа не откажутся. Это второй вариант, негативный для интеграции.

Выход все же есть. Русскоязычные школы могут активно воспользоваться возможностью оформить процесс обучения как в национальной школе, с возможностью формирования альтернативного учебного плана. Почему, например, Пушкинский лицей не мог бы стать центром русской культуры? Школы, которые не способны претендовать на статус национальной, не будут отвергнуты, если сформируют привлекательную комбинацию учебных предметов в зависимости от нужд учебного процесса и демографической ситуации в каждом регионе. Гибкие министерские программы это позволяют.

Выход не в том, чтобы стать толпой демонстрантов, а в том, чтобы навести порядок в учебных программах и сформировать деятельность школы в соответствии с актуальными запросами рынка. Собственную мобилизацию культуры национальных меньшинств следует искать в повышении качества культуры, изменении программ, а также — знаний и отношения педагогов. Школа не должна оставаться в ведении государства и отмежевываться от конкуренции, повышения профессионализма и введения рыночных отношений — в то время, когда способность выжить зависит от успешного менеджмента школ.

В школе нет места для политики (так же, как церкви и сектам), но есть — для "предпринимателей от образования", для качественного управления педагогическим процессом. До сих пор заботы государства о школах национальных меньшинств привели к атрофированию конкурентоспособности школ. Билингвальная реформа образования вместе с возможностью выбора приносит в школу новый импульс для модернизации учебного процесса, поскольку свой выбор делает школьник, а не министерство. Свободный выбор означает ответственность.

Перевод с латышского.

Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!