Григорий Зубарев. В поисках дела для министра по делам интеграции

Может, за детские переживания 22-летней давности автора, когда проигрыш советских хоккеистов американцам остался самым ярким воспоминанием жизни? Так детские классические визии тем и отличаются от детского классического энуреза, что со временем большей частью проходят, если, конечно не переходят в клинику.

Может, за озабоченность от отсутствия статистики по количеству латвийских русских, у которых екает сердце при виде государственного флага? Так ведь и по титульной нации таких данных нет, а ведь любопытные циферки могли бы сложиться в столбик.

Таких "может" по статье Большого Бена не составит проблем насобирать в каждом абзаце, но к ответу мы не приблизимся, разве что вспомним забавную байку из тех времен, когда телекиллер Доренко изо дня в день "мочил" Лужкова: "Господа! В Мексике произошло землетрясение. Казалось бы, причем здесь Лужков? Вроде бы ни причем, однако…!!!".

Вот в этом "однако", как говаривал незабвенный Михал Сергеич, и собака порылась.

Думается, что при всем уважении к автору, порочность его рассуждений проявилась уже во втором абзаце, когда он страну разделил на интегрирующих и интегрируемых (спасибо, что уже не по форме носа или пятой графе). Тем самым он дает нам понять: есть благородные идальго, стремящиеся неразумных повести на штурм ветряных мельниц, и есть те самые неразумные, которым означенные ветряки и на фиг не нужны. Стоит ли говорить, к какой национальности г-н Латковскис относит дурашек?

И основное лыко в каждой строке Латковскиса по отношению к части русских (правда, за отсутствием той же статистики, так и непонятно, какова же эта часть) — ненависть их к государству. Латвийскому. Ради справедливости заметим, что и о необоснованной ненависти опять-таки неизвестной части латышей к русским автор тоже говорит.

И коли по отношению части русских к государству прилагательное "необоснованная" к существительному "ненависть" Бен Латковскис не употребляет, можно предположить, что он считает ее объективной. И здесь мне видится вторая порочность. Рассмотрим их в комплексе.

Довольно говорить о том, что кто-то должен интегрировать кого-то, заглянем к Кузьме Пруткову: "Врачу — излечися сам". Как только кто-то начинает кого-то, то дело кончается победителем и побежденным; кто-то сверху, кто-то снизу со всеми вытекающими отсюда последствиями. Причем, допустим, что г-н Латковский знает, кто должен кого, но тогда второй вопрос — как? Ограничение в избирательных правах? Вот оно, извольте кушать. Государственный язык, как плетка-семихвостка в условиях естественной необходимости владения им национальными меньшинствами? Слава Богу, языковые инспекторы не голодуют. Запрет получать среднее образование на родном языке? И до этого дожили тоже. А результат?

Коли г-н Латковскис на дух не переносит ВСЕ советское, позволю себе напомнить ему издававшегося в последний раз еще при советах Гоголя, никогда не бывавшего в Латвии, но — внимание! — чье имя до сих пор почему-то не стерто с названия одной из центральных столичных улиц. Тарас Бульба своему сыну-предателю: "Ну, что, помогли тебе твои ляхи?".

Так вот, никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах один народ не сможет интегрировать другой по причине очевидной: ни одному народу это не нужно, ибо народный ум тем и отличается от ума народных избранников или "трибунов", считающих себя народными, что предпочитает задаваться вопросами насущными, последовательность которых можно выложить в простую цепь: как выжить, развиться и процветать?

Что ж тогда делать, коли отинтегрировать людей второго сорта в людей первого нереально, а говорить об ассимиляции неприлично? Не ломайте себе голову, г-н Латковскис, ответ давно придуман: не хочешь жить вместе — не живи, но жить рядом все равно придется. И проблема очевидна: как жить рядом? И тут ответ прост — без ненависти.

А здесь уже, ребята, одной копающейся собакой не обойтись. Надо, как минимум ответить на вопрос, а откуда растут ноги у той ненависти, о которой говорит г-н Латковскис? Более того, позволю себе указать на бьющее в глаза, что мой оппонент то ли стыдливо замалчивает, то ли не хочет видеть. Бог с ними, Иванами, родства не помнящими, но отчего бы самому Бену, не дожидаясь заказов на социологию от министра Муйжниекса, лично не пообщаться с трамвайными безбилетниками? Причем, не скупыми Шейлоками, а с теми, кто годами решает проблему: поехать на трамвае или купить хлеб на семью на день.

И тогда он — Латковскис — поймет: нельзя закрывать глаза на то, что люмпенизация среди титульной нации идет ничуть не меньшими темпами, чем в среде "оккупантов". Причем, первый вариант значительно страшнее второго, ибо к тезису "Это государство сделало меня нищим", присовокупляется и второй — "Если бы здесь не было русских, может быть, государство меня нищим и не сделало бы".

Так что довольно стенать, что "приходилось болеть за неизвестных негров из Пуэрто-Рико", хватит упиваться тем, что "все несчастья СССР воспринимались со злобной радостью", и уж тем более не стоит для министра по делам интеграции Нила Муйжниекса ставить абсолютно дурную задачу в качестве главной — "начало широкой дискуссии по вопросу, как на одном пространстве ужиться двум народам". Как ужиться? Спокойно, как уживались веками за исключением тех периодов, когда наши фюреры видели выгоду в рождении в растянутых мозгах различных латковскисов вопросов, о том, как одному народу привести другой к светлому будущему.

А какое же тогда дело Муйжниексу делать?

Советовать не буду, ибо дурное это дело — советы советовать, особенно когда их никто не просит. Поразмышляю письменно. Так вот, на протяжении жизни людей совершеннолетних, нам предлагали выкушать две государственных идеологии: коммунизм (КПСС — наш рулевой) и западный либерализм (наш рулевой — "Latvijas cels"). В итоге — спасибо! — наелись и тем, и другим. И пусть каждый из нас в отдельности без идеологии может обойтись запросто, обществу, государству без нее — никуда по причине опять-таки очевидной: государство волнует всех, хотя само оно не волнуется ни о ком. По крайней мере, если посмотреть, кто кому и что дал в комбинации государство-человек (вернее, человек-государство).

Поэтому не надо г-ну Латковскису биться в скорби по поводу того, что кто-то там государство не любит. Вполне достаточно понять, что государство у многих из нас не ассоциируется со страной, а эта штука уже куда как более страшная, чем отсутствие статистики о причинах еканья сердец неграждан. Без всяких опросов рискну спрогнозировать: лучше страны, чем Латвия, большинство ее населения не знает. А вот по поводу государства под названием "Латвийская республика" такого оптимизма нет.

Почему? Плохой вопрос, достаточно глазья раскрыть поширше и вытащить бананы из ушей. Вот тут-то американскому идеалисту Муйжниексу — пахать-не перепахать. Пусть попробует убедить власть предержащих, что все же человек — выше государства, так как в связке личность-государство приоритет за homo sapiens. Стало быть, (да простите меня за ересь на фоне патриотических всхлипываний) государство необходимо интегрировать в общность людей. И тогда не придется растолковывать, что святое чувство патриотизма — суть любовь к Родине — относится лишь к стране, а государство — не более чем комплекс травок-цветочков в чайном настое, усиливающий чувство, или, наоборот, в зависимости от состава, чувство это ослабляющий. Как у нас? Возвратитесь к началу абзаца.

А я вернусь к вопросу о государственной идеологии. И вот что мне сдается: в двухобщинной стране (факт: двухобщинность Латвии власть выстраивает уже второй десяток лет) объединяющей должна стать не национальная идея одного титульного народа, а всенациональная идея, объединяющая всех. Понятно, коли базой для нее станет политическая установка, на этом идее наступит полный кердык. В самом же деле: основная идея защитников Атмоды "Латвия — наш общий дом" угроблена в тот момент, когда половине общества государством было заявлено: "А кто ты такой!?", естественно, после того, как подавляющая часть этой половины и привело во власть тех, кто и персонифицирует собою образ государства.

В тупике ли мы? Пожалуй, да. Но лишь те, кто вольно или неосознанно, замкнувшись в обиды и пассивное ожидание мессии, который отомстит, и страшно, за все незаслуженные оскорбления, чувствует себя в этом самом тупике наиболее комфортно (Душа болит? Но сколь сладка эта боль!). А теперь я выскажу мысль для многих, включая Бена Латковскиса, дикую, готовьтесь.

У нашей страны нет державности, то есть потребности в сильном государстве, опирающемся на высокий личный авторитет народных лидеров. У нас нет политиков такого калибра, о которых можно было бы сказать: "Государственник-тяжеловес". Прочел последнюю фразу и усмехнулся, вот уж открыл Америку! А где элегантная новизна? Нет новизны, и не будет. За тысячелетия цивилизации все рецепты обеспечения общественного процветания и согласия давно раскрыты. Вопрос в том, какому обществу и чего не хватает. Вот и кажется мне, что державность — то, чего не хватает нам.

Предвижу иронию: вот были империи, включая Великую Римскую, Оттоманскую, Российскую и прочие, вот были и есть державы и сверхдержавы, и мы туда же, в онучах, со своим рылом в калашный ряд… Более того, сам продолжу: претворялись в жизнь с известным результатом и идеи Великой Румынии, Великой Сербии и иных великих, кои ныне далече. Ну и что! Только вот Финляндия, ни за чем великим не гоняясь, дальше валунов на Карельском перешейке военную машину СССР не пустила. Значитца, дело в другом. В совмещении в мозгах людей ощущения страны и государства.

Вот (да простит меня г-н Латковскис за плагиат) над этим Нилу Муйжниексу и стоит подумать.

А есть ли база для раздумий? Леший его знает: не буду расшифровывать следующий тезис, но без реальной консолидации элит страну в державу не трансформировать, а с этим у нас проблемы. Без державности, как государственной идеи, в мозгах депутатов и министров результат будет тот же, но и с мозгами этими самыми у нас тоже проблемы. И, наконец, толерантность общин по отношению друг к другу — проблемы, проблемы…

А тут еще личность премьера… Больше всего избирателей в Латвии поверили именно ему, хотя основания для такой веры пока что лишь умозрительны, что, впрочем, характерно для природного оптимизма наших людей. Однако ж, пусть при изрядной натяжке, шаги, предпринятые г-ном Репше в первый месяц его реальной работы, можно подвести и под идеологию укрепления государственности, через которую и до державности не так уж и далеко — каких-нибудь пару лаптей по карте.

Впрочем, Репше, как государственник и державник, это уже совсем другая тема, тоже, кстати, веселенькая. Или, как сочинил наше все, "ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад".