Никита Вильд. Высшее научное заблуждение  (89)

Проблемы в системе школьного образования способствуют усилению негативного мультиплицирующего эффекта в высшей школе. Ведь МОН декларирует ее ориентацию на так называемую "общеобразовательность", не имеющую ценности на рынке труда, но прописанную в регулах их "священной коровы" — Болонского образовательного процесса, адепты которого руководствуются печально известным принципом "до основанья, а затем".

Студенчество, оказавшись в заложниках у бюрократических регул, покорно безмолвствует, так как ему объяснили, что, качая свои права, они нарушают табу на раскачивание лодки национальной идентичности.

После провала реформ министра Килиса произошла зачистка от малейшего инакомыслия, и здравый смысл пребывает в обмороке. Но события обретают остросюжетный характер. По данным Eurostat, в возрастной группе до 25 лет процент активно ищущих работу в Латвии за минувший год увеличился до 18,2%, а в реальности наверняка выше. Именно эта возрастная группа подвержена риску пройти "точку невозврата", обозначающую деградацию человеческого капитала. В полном соответствии с пророчеством из хита Земфиры : "Без шансов. Без вариантов. Безотносительно именно к вам".

За последние два десятилетия академическая культура высшей школы и сопутствующая ей социальная магия порядком обветшали, чему есть две основные причины.

Во-первых, поток диссертационного фальсификата, фабрикуемый с целью имиджевого легендирования политиков и чиновников, основательно подорвал общественный статус докторской степени, превратив ее в некий квазинаучный выморок, слепленный по технологии копипейста, которыми большинство современных диссертаций по общественным наукам буквально нашпиговано, подобно гусям для фуа-гра. Этот научный репутационный знак девальвировал настолько, что возродить его общественный статус может только введение жесткой процедуры лишения степени и званий на основе выявления "сплагиаченных" работ.

Во-вторых, стремление выжать максимум дивидендов из политической и национальной коньюнктуры обернулось серьезной угрозой перспективам ресурса интеллектуального, породив базовую установку на опцию "казаться" в ущерб категории "быть". Например, в общественном мнении старательно ретушируется тот факт, что большинство академического топ-менеджмента в ранге докторов наук — это обыкновенные бывшие советские кандидаты наук (ученая степень первой ступени до доктора наук), предпочевшие украсить себя докторским аксельбантом, исключительно благодаря гибкости позвоночника в процессе административной манипуляции при смене политического режима и вхождения в Болонский процесс. Некоторые особо гордятся, что прошли процедуру, получившую название "хабилитация" (от лат. habilis — пригодный), которая на деле представляла лишь обзорную оценку их былой деятельности. Своего рода бонус за "выслугу по стажу".

Однако, основополагающей мотивацией большинства докторских новоделов было и остается получение бессрочной должности вузовского профессора. Отсюда и основополагающая личностная мотивация всего академического персонала : ученым можешь ты не быть, но стать профессором обязан.Это словно вишенка на торте или PR-банка на хвосте — чтоб громко возвещала о статусности обитателя заповедного академического пастбища и гарантировала кормление в калорийной пищевой цепочке. Кроме того, профессорская должность, особенно под прикрытием группового авторства, способствуют публикации практически любой текстовой пачкотни в академических изданиях.

В особенно жестком положении, под двойным давлением, оказались студенты частных вузов. Идеология стремится проникнуть в душу, а бизнеc норовит залезть в карман. Ведь даже самая изощренная рекламно-пиаровская лексика не способна прикрыть уши хищно торчащей алчности. В итоге происходит то, что еще Питирим Сорокин называл "результатом отрицательной селекции". Школа поставляет в вузы откровенно сырой человеческий материал, а вузы фактически мультиплицируют этот эффект, имитируя обретение права на поступление примитивными тестами. Все прекрасно понимают, что зачисление без реальных экзаменов — фиктивное, сфальсифицированное. Но этот факт просто игнорируется и все, глядя друг другу в глаза, дружно имитируют радость.

Выходит, что высшая школа, декларирующая выпуск личностей, на самом деле цинично тиражирует двуличность. Ведь в подобном формате высшее образование — это обыкновенный рыночный товар, который может купить практически каждый, готовый платить деньги. Особенно в сфере общественных наук.

Но парадокс в том, что с ростом уверенности в то, что диплом европейского образца можно фактически купить (особенно, в контексте блефа о так называемым экспорте образования), число искренне наивных, верящих тому, что этот документ являет собой эквивалент реального знания и умения, сильно сократился. Оттого неудивительно, что за два прошедших десятилетия коммерцелизации образования обладателей дипломов становилась все больше, а по-настоящему образованных людей все меньше и меньше. Ибо отношение к студенту заточено не на качественный результат, а на количественный маркетинговый эффект достижения прибыли государству и собственнику. Один пилит прибавочную стоимость, выдавая корочки под названием "диплом", не обеспеченные никакими рыночными преференциями, а другой торгует индульгенциями в виде лицензий на выдачу стремительно обесценивающихся образовательных деривативов.

Напомним, что еще две с половиной тысячи лет тому назад Аристотель предупреждал о том, что экономика имеет тенденцию перерождаться в искусство наживы ради наживы, названное им "хрематистика". Точнее — концентрированная алчность. Студентам скармливают откровенное плацебо, хотя прописать действенные таблетки от жадности или сделать укол, да поглубже, надо бы бюрократам МОН и владельцам вузов. Но, может, они лишь временно впали в корысть, не понимали присходящего, а сейчас живут с тяжким ощущением вины и готовы к покаянию, на манер рэпа твердя mea maxima culpa? Ничуть не бывало. Как говорится, бывали хуже времена, но не было подлей.

Большинство из тех, кто сегодня владеет частными вузами — это люди, чье образование и начало карьеры проходило в советские времена. Оттого не без оснований возникает подозрение, что ими тайно взят на вооружение циничный термин политического жаргона "полезные идиоты", авторство которого приписывают лидеру пролетарского учения. Оттого сегодня, в кризисные времена, они предпочитают продолжать получать пусть и упавший, но все же доход, чем рисковать и инвестировать свои деньги в модернизацию того самого мифа, который они раньше с таким успехом продавали.Для иллюстрации данного тезиса достаточно выбрать практически любой частный вуз.

На первый, рекламно-презентационный взгляд, вузы предлагают весьма богатую палитру программ и специализаций. Но попытаемся произвести "спектральный анализ" этой внешней многокрасочности, избрав в качестве методологии анализа изучение вузовских сайтов. Ведь это официальный документ прямого действия.

Первое, что бросается в глаза, — это зияющие дыры в полотнах расписаний. Например, за одним из постных дней учебной недели закрепляют титул "Библиотечный", другие лукаво камуфлируют в "Дни практики" или вовсе оставляют пустоту в расписании без комментариев. Видимо, именно так реализуется древняя японская поговорка: "Пойманную рыбу не кормят".

Нетрудно также подсчитать, что количество предметов в семестр сведено максимум к 5-6, при этом часть из них представляет собой нарезку малыми дольками по 8-16 аудиторных часов. Внимательно полистав расписание дисциплин, нетрудно диагностировать, что в основе программ магистратуры лежат довольно унылые эклектические перелицовки базовых постулатов из программ бакалавра, в результате терминологической эквилибристики c названиями курсов, выдаваемые за скрижаль современной рыночной мудрости. Этот прием русский философ Константин Леонтьев называл "вторичное смесительное упрощение", что в фольклорной интерпретации звучит как "тех же щей, но пожиже влей". К тому же, не менее трети курсов в программах магистратуры и бакалаврита, как правило, читают сами руководители этих программ (деканы), а частенько, судя по одинаковости фамилий, их близкие родственники. Конечно, можно деликатно квалифицировать это как торжество принципа семейного протекционизма, а можно и как вид нагловатого административного крысятничества, а то и вовсе как наглядный образчик корпоративной коррупции. Вот, например, во Франции, Нидерландах и США подобный опыт квалифицируется как злоупотребление служебным положением и является принадлежностью уголовного законодательства.

Внимательно изучая названия лекционных курсов, нетрудно сделать вывод, что они скроены по довольно однообразным лекалам. Видимо, оттого процедуру защиты дипломных и магистерских работ нередко венчают откровенно компилятивные фальсификаты-близнецы, которые по понятным причинам нельзя отыскать на сайте, ведь в интернете сейчас угрожающе множатся программы антиплагиата типа "Диссернет", которые легко обнаруживают "фальшак".

Похожим образом обстоят дела и с самым сакральным ингредиентом образовательного процесса — научной работой. В качестве доказательства достаточно активизировать соответствующие кнопки на сайтах. Формально здесь наличествуют все признаки бурной деятельности. Однако перечни направлений, статистика, сообщения о профессорских и промоционных советах часто соседствуют с объявлением "Извините, страница находится в доработке". Как правило, это касается файлов, в которых предполагается наличие ссылок на тексты самих работ или хотя бы на их таинственные хранилища. Например, в разделе "Докторантура" одного из крупных частных вузов наличествует перечень членов профессорского совета, положение о нем, но зияющая пустота под обозначением "Защита докторских диссертаций".

Выходит, что недра этого пика академической мудрости за годы активности не удосужились извергнуть из своих глубин ни одного доктора наук и могут быть удостоены лишь иронического титула "Везувий извергающий вату". Не оттого ли притчей во языцех среди родителей студентов и магистрантов этого частного вуза стали рассказы о том, что в сегодняшних конспектах лекций, легко обнаружить тексты, практически идентичные тем, которыми пара-тройка ныне ведущих профессоров, угощала своих слушателей еще в бытность своей работы в ЛУ образца 80-90-х годов прошлого века. Похожий прием весьма распространен в системе фаст-фуда, когда во фритюрнице на одном и том же масле без конца готовят однообразные блюда хоть и под разными наименованиями. Отсюда возникает вполне обоснованное подозрение, что подобная "осетрина второй свежести" воспроизводится и в работах студентов, напоминая пародию на академический жанр, который в аспирантских кулуарах ЛУ времен вольнолюбивой "Атмоды" иронически именовали "гаврилиадой" по аналогии с именем героя серийной стихотворной халтуры некого Никифора Ляписа-Трубецкого, героя романа Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев".

Подобные псевдонаучные тексты всегда обильно удобрены чередой нафталиновых трюизмов и тяжеловесных софизмов о чем-то весьма умном, но дистиллировано чистом от смысла, и оттого изложенном на сектантском языке "наукояза", представляя собой тот тип неизящной словесности, в котором самые заурядные банальности преподносятся как высшее откровение.

Именно стараниями подобных передовиков абсурда и их мутных методик, выдаваемых за новое слово в педагогике, планка образовательных стандартов сознательно опущена до зоны спектра всех оттенков одного серого так, чтобы любая честолюбивая заурядность обрела твердую уверенность в том, что, немного заплатив, легко может получить в качестве бонуса шильдик с академическим позументом. Все коварство этой уловки в том, что риск отказа самой субкультуры, поименованной "бакалаврами", "магистрантами" и "докторантами", от подобной халявы — это коллизия "пчелы против меда". И так происходит всегда и везде там, где вместо того, чтобы честно отбирать если не лучших, то хотя бы достойных и учить их самостоятельно творить и думать, система напирает исключительно на количество и кастрирует здравый смысл уже в бакалавриате, манипулируя методологическими и маркетинговыми уловками во имя алчной монетарной образованщины.

В связи с вышеизложенным зафиксируем три общих вывода.

1. На протяжении более двух десятилетий, а это срок смены целого поколения, происходила осознанная подмена реальности иллюзией, в результате которой и возникла структурная диспропорция с запросами реального рынка труда. Особенно наглядно это происходит в сегменте низкозатратного по себестоимости обучения социальным наукам. К таковым относится юриспруденция и все разновидности менеджмента и управления предпринимательством, особенно, в сферах туристического сервиса, общественных отношений, культурологи, дизайне и европолитологии. Бум в сфере этих специализаций происходил на фоне "тучных лет" под звонкими лозунгами: бунт гуманитариев, креативный класс, под влиянием которых, численность студентов-обществоведов в стране давно перешагнула за 50%. Однако сегодня, в контексте реалий нарастающего кризиса, это обернулось весьма сомнительными перспективами их успешного трудоустройства, а точнее — кадровым балластом, за глаза уничижительно именуемым "офисным планктоном".

2. Вузовская наука и рыночная практика — это параллельные миры. Но они обречены сосуществовать по формуле: вместе тесно, а врозь — невозможно. Когда гармоническое сосуществование меж ними нарушается, возникает кризис. В сфере изучения общественных наук он привел к явной девальвации докторских званий, превратившихся в разменную монету для политиканских, имиджевых и финансовых манипуляций.

3. Если с самого первого визита в вуз будущим студентам четко дают понять, что "тяжело учиться не заставим, только регулярно платить", то в итоге быстро возникает молчаливый сговор сторон. Одни делают вид, что учат, а другие, что они учатся. Поступление в платный вуз без экзаменов — это грубая маркетинговая уловка, основанная исключительно на стремлении заработать, угодив посредственности и повысив ее самооценку. Как не без сарказма заметил один крупный ученый-физик: "Свободный безотборный допуск в ВУЗ предоставил люмпенам и дебилам такую бездну психологического комфорта, который не обеспечит никакой спайс".

Существующая практика лишь закрепляет беспредел в оболванивании молодежи. Но ведь они вовсе не тотальные дураки, их просто учат так, чтобы в результате этой образовательно-психологической хирургии они превратились в заурядную биомассу. Тем более, что у большинства из них уже не будет опыта вузовской "второй жизни", как в компьютерных играх. Отсюда ситуация если не полного краха, то прогрессирующей деградации.

Действующая система образования явно начинает крошиться и уже вступила в фазу саморазрушения, но она выгодна политически, еще выгодна (правда, на сегодня все меньше) экономически, но завтра… Хотя, какое, к черту, завтра? Именно сегодня колокол все громче звонит по ней, по ней, по ней…