В мире не принято отказываться от бесспорных ценностей, когда-то открытых человечеством. Невозможно представить, чтобы какая-нибудь цивилизация под влиянием каких-либо обстоятельств отказалась от использования колеса или письменности.
Однако, хотя демократическую форму государственного управления мир опробовал несколько тысяч лет назад в Древней Греции и Древнем Риме, это политическое открытие на многие века было полностью забыто. Многие скажут, что нельзя сравнивать модель управления с таким фундаментальным открытием как изобретение колеса, однако это все же дает нам основания рассматривать демократию как высшую форму управления государством несколько критичнее.

Трудно не упомянуть приписываемое Уинстону Черчиллю донельзя затасканное высказывание о том, что демократия — плохая форма правления, но ничего лучше не придумано. Правда, обычно это высказывание цитируют, чтобы кокетливо подтвердить: да, демократия действительно высшая форма государственного правления. Кокетливо — потому, что содержащееся в высказывании логическое противоречие вроде бы не обязывает дополнительно доказывать его истинность. Тем не менее, позволю себе критически проанализировать именно это высказывание Черчилля.

Оно состоит из двух отдельных утверждений, и оба они заслуживают отдельного рассмотрения. Первое утверждение — о том, что демократия плоха. Каковы ее недостатки? Главный — в том, что демократическая форма правления все еще действует опосредованно, через народных представителей. Поэтому, говоря о критике демократии, будем понимать под ней критику парламентской демократии.

Главный недостаток парламентаризма — то, что парламент является посредником между народом и законодательным органом. В таких условиях появляется теоретическая возможность того, что законы будут отражать не интересы народа, а личные интересы депутата. Эти потенциальные возможности, увы, в Латвии давно стали реальностью, которую даже не особенно стараются скрывать. Когда говорят о печально известном разворовывании государства, обычно подразумевают не явное взяточничество, а использование законодательства в узко корпоративных и даже частных интересах, игнорировании интересов народа. Другой недостаток парламентаризма — его неэкономичность. Расходы на содержание парламента и обслуживающих его организаций весьма велики. Велики и расходы на выборы.

Защитники демократии устранение этих недостатков считают воплощением системы прямой демократии, которая благодаря применению современных технологий может быть осуществлена уже в самом ближайшем будущем. Речь идет о введении прямой демократии в обход посредников — парламента. То есть народ стал бы принимать законы непосредственно участвуя во всенародном голосовании. Если уж проводя телефонный опрос можно определить, какая песня должна участвовать в конкурсе Евровидения, то, используя различные технические устройства, не составляет большой трудности любой вопрос решить прямым народным голосованием. Но эта гипотетическая модель не пользуется особой поддержкой ни самих политиков (что само собой разумеется, так как они этом случае стали бы менее влиятельными и в отдаленном будущем, может быть, вообще ненужными), но и у той части народа, которая никогда не мечтала о карьере политика.

Причиной такого скепсиса, по-моему, является то, что народ совсем не хочет брать на себя политическую ответственность за происходящее в стране. Он лучше доверит это другим. В свою очередь политики, ежедневно утверждающие, что народ мудр, все видит и помнит, на самом деле думают прямо противоположное и в ужасе хватаются за голову, думая, что случилось бы, если бы все вопросы решались народным голосованием. Поэтому, даже если бы интернет стал доступен в каждом сельском уголке, и каждый мог бы ознакомиться с нужными документами и проголосовать по ним в сети, переход к прямой демократии вряд ли возможен. Другими словами, у демократии действительно много недостатков, устранить которые даже теоретически нелегко.

Обратимся ко второй части высказывания Черчилля ("ничего лучше не придумано"). Первое, что осложняет ответ на этот вопрос, — то, исходя из каких критериев можно решать, что лучше, а что — нет. Использовать ли в качестве критериев показатели материального благополучия народа или какие-то другие? Например, трудноизмеримое коллективное самочувствие нации. Оно зачастую связано с единством нации. Не секрет, что в сознании многих золотой век Латвии — не ее демократический период, но период авторитарного правления Карлиса Улманиса. Гитлеровская Германия до начала второй мировой войны пережила небывалый народный подъем и даже сталинские времена, которые с современной точки зрения смотрятся только в мрачных тонах, жившим в то время (нерепрессированным на неоккупированных территориях) кажутся вдохновенной и светлой эпохой.

Трудно отрицать, что демократия разбивает общество на атомы, подчиняет индивидуальной ответственности и не предохраняет от негативной информации. Не все к этому готовы. Можно ужасаться режимом Лукашенко, но большая часть белорусского народа действительно (не из страха) его поддерживает. И в России Путин проводит политику, которую трудно назвать соответствующей стандартам демократии, но на предстоящих весной выборах у него нет серьезных конкурентов. Можно возразить, что этих конкурентов нет именно потому, что нет демократии; но еще намного труднее возразить тому, что народ доволен тем, что страной правит такой фальшивый демократ.

То, что диктаторы разыгрывают карту народного единства — не новость. Многие, кто помнит времена Атмоды и январские баррикады, признают, что это были одни из лучших времен в их жизни. Народ был более сплоченным, чем когда-либо, и даже бытовые проблемы не казались такими уж острыми. США после 11 сентября пережили небывалое единство нации и благословили дальнейшую политику Буша, которая никогда больше не уложится в предлагавшиеся до того рамки демократизма. Честно говоря, мне даже кажется, что американцы впервые почувствовали, что некоторый авторитаризм допустим. Что самая приятная истина — не объективная, а та, какой мы хотим ее видеть. Это хорошо использует телеканал Fox TV, который в своих выпусках новостей давал и продолжает давать не информацию, а открытую пропаганду. И число зрителей этого канала только растет.

В этом случае нельзя не вспомнить об Эйнаре Репше. Его харизма основана на тоске общества по политике сильной руки. По такому руководителю страны, который действует не в рамках законов (которые создали предыдущие политики), а в соответствии со своим представлением об трудно формулируемых интересах народа. По крайней мере у меня нет сомнений в том, что, если бы Латвии в силу геополитических факторов не нужно было бы вступать в ЕС и если бы мы находились на изолированном острове, то демократии у нас уже давно бы не было. Ее бы ликвидировали задолго до Репше.

Создается впечатление, что я защищаю авторитаризм, а не демократию. Это не так, потому что у авторитарного режима есть один неизбежный недостаток. Рано или поздно он дегенерирует. Коррупция пожирает его еще быстрее, чем демократическое общество. Чтобы сдержать коррупцию, нужно все сильнее закручивать гайки — как в правовом, так и в информационном аспекте. Если посмотреть со стороны, кажется, что народ все больше и больше притесняют и унижают. Но трудно судить, страдает ли от этого коллективное самосознание народа. Может, он вообще не хочет свободы, которая бы включала в себя и ответственность? Во всяком случае, вопрос о верности высказывания Черчилля остается открытым.

Перевод с латышского

Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!