В то же время замороженный конфликт с Россией требует конструктивного решения, чтобы хотя бы восточная граница Украины перестала "тлеть". (Принадлежность Крыма, к сожалению, совсем другая история — хотя и не совсем безнадежная). Остается надеяться, что Брюссель и лидеры стран ЕС смогут реализовать по-настоящему европейскую — сбалансированную, творческую и, следовательно, эффективную дипломатию. Такую, которая находит новых союзников и способна долгосрочно осуществлять сложные меры по укреплению общей безопасности и взаимного доверия. Тем не менее, в настоящее время существует реальная опасность совершенно противоположного — трусливой капитуляции политической элиты ЕС перед "популярным" радикализмом, покорно приступая к строительству Великой Европейской стены или даже к организации новых крестовых походов.
Общество сейчас, когда обычная жизнь европейцев теряет стабильность, предается вызванному страхом всплеску предрассудков, ненависти и низости. Как я уже ранее упоминал, сегодняшним политическим "майнстримом" очень быстро стали ксенофобия, религиозная нетерпимость и расизм. Весь праведный гнев, который европейцам, логически рассуждая, следовало бы направить против "исламского государства"*, как истинного воплощения зла и глобальных угроз, полностью вымещается против "продукта" воплощаемого им террора — сирийских беженцев. Антисоциальное и криминальное поведение части беженцев (которые можно было предвидеть и превентивно скорректировать) служит предлогом для демонизации всех иммигрантов Европы как "разрушителей цивилизации", внутренних врагов и современных сарацинов. Прикрытый исламофобией современный расизм — это семя, которое взошло на хорошо удобренной почве — на "традициях" до сих пор в Европе глубоко подавляемого чувства национального превосходства и этнической ненависти, отрицании или "оправдания" Холокоста и даже усилий по его прославлению.
К сожалению, таково мещанское восприятие мира "среднего европейца" — когда появляется неожиданная проблема, проще ненавидеть ее персонификацию, нежели истинную причину. Потому, что ИГ далеко, в то время как беженцы или экономические мигранты — прямо здесь под рукой. Жертва затем приравнивается к ее мучителю и палачу, только чтобы оправдать свое отсутствие сострадания и слабость, даже отсутствие европейской гордости.
Кризис военных беженцев радикализирует публичные политические дискуссии. Сейчас государственное насилие сознательно ложно превозносится как универсальный инструмент политики — откровенно коричневые "стражи европейских ценностей" или их камуфлированные партнеры предлагают милитаризм во внешней политике, полицейство во внутренней политике. И это несмотря на то, что в этом столетии уже неоднократно приходилось с горечью убедиться, что международные кризисы не могут быть устранены или разрешены, разбомбив их авиацией и обстреляв их ракетами, запущенными с военных кораблей. Так они только приобретают больший масштаб и затягивают в себя еще и Европу.
В этой атмосфере возрастает давление радикализированного общественного мнения на политическое руководство и на национальном уровне ЕС, и в Брюсселе — требуя защиты от "варварской угрозы", казалось бы, эффективными неотложными мерами: заборами, депортациями, строгостью закона и полицейскими дубинками, военной силой. Насилие кажется простым ответом на все сложные вопросы. Политкорректные управленцы Европейского Союза, столкнувшись с объемом неожиданной гражданской нетерпимости, в какой-то момент могут поддаться панике и изоляционистским решениям, о которых впоследствии горько сожалеют.
***
Если Европейский Союз действительно хочет добиться разгрома ИГ — и всего терроризма, который оправдывается религиозным фундаментализмом — то ему необходимы надежные союзники в арабском и исламском мире — на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Необходимо заручиться доверием политической власти, духовенства, СМИ, интеллигенции и преподавателей, неправительственных организаций, бизнеса этих регионов. Конечно, необходимо также вовлечь мусульманскую диаспору самих государств ЕС. Всех тех, для кого ИГ — это гораздо более значительная угроза, чем для испуганной Европы, и у кого мотивации для сотрудничества более чем достаточно. Правительства опасаются, что они падут, не будучи в силах противостоять террористам, родители боятся потерять своих детей, которые могут попасть в сети рекрутеров боевиков.
Брюссельская дипломатия не должна стесняться просить помощи у тех, кого до сих пор воспринимала как проект благотворительности ЕС. Только традиционный, умеренный, "хороший" Ислам может победить экстремистскую идеологию, затормозить и положить конец вовлечению людей в террористические группировки. Христиане — не "плохие", не "хорошие" — этого не могут, потому, что борьба против ИГ не должна получить репутацию "нового крестового похода". Это сделает конфликт еще "горячее", а режим террористов — более жизнеспособным. Большинство традиционных мусульман тогда будут чувствовать себя вынужденным солидаризироваться с "братьями по вере" и пытаться оправдать их насилие как борьбу против "богохульствующих". Именно поэтому война Запада с "Аль-Каидой" закончилась без значительных преимуществ, кроме того, она еще и породила ИГ. Сейчас помимо разрозненных сетей экстремистов существует и вполне реальное террористическое государство — со своим флагом, армией, деньгами, налогообложением, бюрократией и "вертикалью власти". Возможно, намного более реальное государство, чем некоторые другие территориальные образования в этом регионе.
У Европы есть два варианта — найти союзников и решить эту проблему или проиграть войну с террористами. Чтобы победить ИГ, Европа должна "раскрыть свои объятия" Исламскому миру. Не отделять себя от него заборами, речами ненависти и "полицейскими патрулями" скинхедов. Я хотел бы еще раз напомнить: В Европе необходимо гораздо более последовательно помнить, что христианство и ислам имеют общие корни и общего прародителя — библейского патриарха Авраама. У нас больше общего, чем различий, и Европа должна быть в состоянии сказать это народам, живущим на противоположных берегах Средиземного моря.
***
Волна ксенофобской радикализации в Европе создает дополнительные стимулы для попыток ведущих политиков стран ЕС на восточных рубежах намеренно усложнять отношения с Россией. Ими движет убеждение, что они смогут заставить НАТО стать их механизмом "легитимного насилия", который устранит этот "источник вечного страха" восточной Европы. Как будто у Брюсселя после присоединения Крыма и так мало проблем восточной политики.
Оказывается, весь энтузиазм евроинтеграции бывших Балтийских государств и Польши коренится исключительно в страхе перед Россией, в ненависти и желании спрятаться за чьей-то более широкой спиной. Как только это было достигнуто, начались демонстрации героизма, сознательно саботируя общую дипломатию ЕС. На недавних парламентских дебатах в Латвии о приоритетах внешней политики страны как председатель Сейма (которая в настоящее время также выполняет обязанности главы государства), так и другие ведущие политики, как нечто само собой абсолютно разумеющееся, объявили Россию в роли своего врага, против которого НАТО в ближайшее время придется обратиться военной силой.
Устрашение Латвийского общества угрозой кибератаки стало рутиной риторики власти. Сами стращающие, однако, не боятся этих угроз, и поэтому считают себя вправе увлечься и увеличить напряжение. Но разговоры о неизбежности войны накапливают в обществе страх и усилия как-то подготовиться к опасности.
Попытки политиков запугать войной привели к тому, что значительно больше взволнованных латышей вступают в Земессардзе, чтобы подготовиться к борьбе с внешним и внутренним врагом. Русские и другие нелатыши, осознавая риск быть объявленными таким внутренним врагом или "пятой колонной", в свою очередь направились в тренажерные залы, клубы спортивных единоборств. Будут ли приобретенное умение стрелять и накачанные мышцы пущены в дело в какой-нибудь нервозный момент? Остается надеяться, что этого не произойдет — в трезвом уме никто не поверит, что Россия нападет на Прибалтику. Тем не менее, атмосфера страха становится гуще.
В стране по-прежнему много "врагов" в основном преклонного возраста, которых мы в свое время таковыми назначили — неграждан. Когда политики и дипломаты других стран делают замечания нашему правительству — почему вы сохраняете такую группу риска? — следует обычный ответ "Им самим так нравится, как вы видите, люди на улицы не выходят, окна не бьют". Что это — самодовольство власти? Или умышленное подстрекательство неграждан? "Начните, наконец, протестовать, запугивайте латышей, поднимайте наши рейтинги!"
Когда-то я с тревогой предупреждал, что игры правых радикалполитиков с этнической напряженностью могут Латвию превратить в "Бишкек", место, охваченное погромами и бунтом. Теперь я позволил бы себе больше по этому поводу не тревожиться — беря пример с Президента страны и руководителей правительства Латвии, которые межнациональную напряженность в нашем обществе считают вполне естественным состоянием дел.
В такой атмосфере к нам приезжают на жительство несколько сотен сирийских и иракских беженцев. Эти бедные люди еще не ступили на латвийскую землю, а общественное мнение уже подозревает "сарацин" в плохих намерениях и ощущает моральное право указать иным их "место". Не станут ли беженцы случайно искрой в пороховом подвале Латвии?
* Кстати — достаточно клоунадное впечатление на латвийском медийном пространстве создает усердное упоминание этой организации под аббревиатурой "ДАИШ" или "ДАЭШ", принимая во внимание тот факт, что игру слов, заключенную в аббревиатуре арабского названия Dawlatal-Islamiyahf'al-Iraq w Belaadal-Sham понимают только те, кто владеет этим языком. Скорее — в силу особого статуса английского языка в Латвии — разумнее было бы использовать сокращение названия "Исламское государство в Ираке и Леванте" на латышском языке IVIL, создавая желаемые с точки зрения пропаганды ассоциации со словом "evil".
