Маленький деревянный дом, большое деревенское хозяйство. А вокруг — со всех четырех сторон — плотная стена леса. Есть, конечно, и в этой стене брешь — песчаная дорожка. Извиваясь, она бежит от дома сквозь километры лесной чащи на дорогу побольше, а та, в свою очередь, — к крошечным поселкам вокруг Лузнавы, Малты, Маконьскална. Но это где–то там — и поселки, и люди. А здесь — очень тихо…
— Здесь — лес. Лес — это моя жизнь. Это все. Я бы, наверное, без леса не смог, — просто говорит Владимир. Он вообще простой человек. И это красит. Сильнее, может быть, чем иного мужчину круглый счет в банке или дорогая машина. "Когда я слышу, как где–то в лесах пилу заводят, такое в душе начинается. Понимаете, как железом по живому".
Понимаю. Мы разговариваем утром, но солнце уже начинает горячо щипать кожу. Несколько часов назад, когда оно еще пряталось за стеной сосен и берез, Володя уже был в лесу. Когда они только приехали сюда, в Лузнавскую волость, разливалась полнокровная весна. Березовые листики только–только начинали распускаться. И лес тонул в облаке новорожденной свежести. С тех самых пор лузнавский лесник полюбил бродить ранним утром по своим немаленьким владениям.
— Хорошая у вас работа. Жизнь только браконьеры портят?
— Ну, вы в городе тоже, наверное, наслышаны о самовольных вырубках леса. Эти вещи спокойно не проходят. И по судам ездить надо, и по прокуратурам. Десять протоколов в год как минимум составляешь. Сначала вроде ничего: фирма делянку покупает, аккуратно разрабатывает. А приедешь через месяц — все лучшие деревья вопреки правилам спилены. Взяли и загубили.
— Так вам, наверное, и угрожают?
Владимир отводит глаза и срочно вспоминает, что должен показать нам подарок, который ему сделали олени из леса. И уходит в дом. А Таня скороговоркой шепчет: "Не надо об этом…"
Жена лесника
Впервые Татьяна, урожденная резекненка, попала в Лузнавские леса 12 лет назад.
— Но я не боялась деревенской жизни. Нет–нет, я же и до того работала с лошадьми, тренером. Вместе с отцом Володи. Так и познакомились.
— И для вас лес тоже все?
— Не знаю даже. Я люблю закат — когда нет дождя. У нас так тихо. Может, это и не так плохо — что вокруг нет людей. Не знаю.
— А вместо соседей у вас зверюшки…
— Ой, у меня четыре дня назад лиса прямо из–под рук утащила курицу и трех цыплят. Недавно полю капусту — что–то хрустит сзади. Оглядываюсь — это зайчики. Я капусту опалываю, а они, хитренькие, шинкуют. Причем собаки мои спят, как ни в чем не бывало. Вон туда, в конец сада, все время приходят косули — как на прогулку. Рыськи у нас тут есть. У меня же индюки в углу огорода пасутся. А рыськи другой раз на опушке ложатся и пасут их. Хорошо, что ни разу не тронули. Курицу одна попробовала взять и то не успела. Пугливая.
Жена лесника, в отличие от когтистых соседей, не из пугливых. Зимой, когда волки в округе стали совсем близко подходить к домам и задирать собак, пришли и к ее одинокому лесному дому. "Выпустила собаку — а у меня тогда кавказская овчарка была — и все, убежали. Больше на дорожку нашу не подходили". Не особенно боится Татьяна и будущего. Она сильна в математике и может решить задачу: как на сто латов в месяц прожить трем людям — папе, маме и дочке. Решение: маме ходить в лес, собирать ягоды, грибы, продавать их потом в техникуме лузнавском или санатории ближайшем. Правильное решение для настоящей латгальской женщины — которая и коня на скаку остановит, и в горящий лес войдет. Леса — они ведь часто горят, значит, кто–то должен их тушить.
— Да, пожары частые. По весне в Исмерях очень много выгорело. Как будто ехал кто вдоль дороги и поджигал — поля почернели километров на десять.
Говорит о сожженном лесе Таня тихо. Как будто задумавшись. Может, о первой и единственной любви, которая привела ее в глубокие леса, к кабанам и рысям. Или о доченьке, которая повисла, как листок, на огромных лосиных рогах.
Дочь лесника
— Инна, откуда в вашем доме такие рога?
Девочка спрыгивает на землю, пытаясь убежать от диктофона на задворки к котятам. Потом передумывает и залезает на колени к отцу: "Это папе олень подарил".
— Любите, Володя, охотиться?
— Да как сказать, — лесник бережно отодвигает от дочери ветвистый и острый "подарок оленя". — Поначалу мне было очень азартно. А с годами как–то отпускает. Уже хочется не застрелить этого зверя, а увидеть его, послушать, где–нибудь в лощине посидеть и понаблюдать за ним. А этот олень просто стал приходить к нам в огород — яблоки опавшие подбирать. Потом я сколько раз на охоте ни был — его узнавал. Ружье подержу, приложусь и… опускаю. Он уже как свой чуть–чуть. А весной этот олень из благодарности свои рога мне подарил. Они ведь рога в разных местах скидывают. А он у меня оба скинул. Спасибо. Это настоящий трофей.
— А ты, Инна, с каким животным из леса дружишь?
— С белочкой. Потому что у нее хвостик пушистый.
Девочка заливается радостным смехом. За ней начинают смеяться родители. Тоже радостно — еще по дороге сюда, в машине, Володя признался мне, что очень хотел бы, чтобы и дочка лесом занималась, когда вырастет. А пока Инна занимается телятами, котятами, курочками. В основном играет с ними в салки. И учится в городской школе. Отпускать девочку на неделю к бабушке в город Володе очень не хочется. Смеха ее не хватает. Топота маленьких перепачканных пяточек. Да и не понимает он, как можно больше суток жить в городе.
— Приезжаю теще помочь — и за день в квартире задыхаюсь. Скорее бы назад, в лес. Но дочка — другое дело. Пусть ищет. Каждый человек должен найти свое место. Вот я нашел. И мне никуда больше не надо. Только бы еще деревья пореже рубили. А то когда слышу: пилу где–то рядом заводят — у меня внутри как железом раскаленным проводят. Смола течет — как будто лес плачет.