Кнут и пряник
Цесисская "малолетка" — приближенно то же самое, что тюрьма полузакрытого типа для взрослых. Порядок почти армейский. Отказаться от посещения школы или учебно-производственного центра (УПЦ), кроме как по болезни, права никто не имеет. За отказ — от выговора до лишения свидания. Крайняя мера — дисциплинарный изолятор, ДИЗО. Как поощрение — внеочередные посылки или свидания. И самое главное, чего здесь ждет каждый пацан — условно-досрочное освобождение, которое можно получить после отбытия половины срока.
– Какими бы ни были мои бандиты, они в первую очередь — дети, — говорит полковник Байдак. — Наша цель — заставить их понять, что быть нормальным как минимум выгодно. Примерного поведения можно добиться и силовыми методами, но результат, уверяю, будет краткосрочным. Система справедливых поощрений и обеспечение нормальных условий жизни действует намного эффективней.
– А еще что дает примерное поведение?
– Выезд на 10 дней на природу. Со спортивными играми, с рыбалкой и прочим. Отпускаем на 3-4 часа вместе с родителями в Цесис. Целые классы водим в город — в кино, на экскурсии. Как новшество практикуем и 10-тидневный домашний отпуск. Это хороший стимул к нормальному поведению, а заодно снимает с детей психологическую нагрузку.
– И все-таки… они преступники?
– Да. И грабители, и наркоманы, и убийцы — мы это помним. Поэтому мы очень внимательно изучаем родителей тех, кого отпускаем. Смогут ли они обеспечить нужное внимание, чтобы их пацан не натворил новых бед? Есть тяжелые случаи: у парня, допустим, срок 10 лет — за убийство. То есть условно-досрочного ему ждать долго — пять лет, есть опасность, что ударится в бега. Но в то же время он ведет себя хорошо, прекрасно учится, работает — нет повода отказать. Тьфу-тьфу-тьфу — пока не ошибались.
Трудотерапия
Дорога из административной зоны в производственную идет через небольшой плац. Как и учебная зона, производственная отделена от администрации шлюзом — изолированным квадратом. Вторая дверь открывается только когда закрыта первая. Мобильники просят с собой не брать. Это после того, как некоторых сотрудников стали подозревать в том, что они продают "звонки на волю". Сведения не подтвердились, но решено было телефоны оставить только начальникам и замам. И то с обязательной проверкой распечаток разговоров. Да и потом, как заметил сопровождающий нас начальник учебно-производственного центра — Анатолий Иванов, у некоторых малолеток прекрасные навыки шарить по карманам — не стоит рисковать.
Клумбы сейчас голые, припорошенные поземкой. Зимняя и летняя курилки, рядом с которыми всегда находятся двое дежурных. Буквально в двадцати шагах — зона обслуги. Котельная, склад, токарная. Отделена от УПЦ лишь символической красной линией, проведенной по плацу. Эту черту воспитанникам разрешено переступать с единственной целью — пройти к мусорным контейнерам. Причем в строго определенное время и под надзором воспитателя.
Весь центр — один двухэтажный корпус. Занятия, как и уроки в школе, двухпоточные — на русском и латышском языках. Рабочие классы — как обычные кабинеты труда. Даже с некоторым преимуществом: оборудование в столярке — на загляденье. Шведское. Б/у, конечно, но тем не менее, с гордостью заметил Анатолий Викторович, ни в одной рижской школе такого нет.
Престижней столярки среди пацанов котируется лишь художественная обработка металла. Группу на обучение набирают небольшую — всего 10 человек. Уж там-то фантазию можно проявить на полную катушку — мастера вмешиваются только по техническим вопросам. Другие две специальности, которые преподают в УПЦ, — плетение из прутьев и слесарное дело. В слесарке, кроме напильника и тисков, другого инструмента нет. Как одну из типовых работ показали миниатюрную наковаленку, выпиленную из цельного металлического бруска. Это ж сколько парень пилил!
Есть в УПЦ и свой музей, где два раза в год проводится выставка для родителей. Узорные подсвечники, чеканки, много изделий из дерева. Можно подумать, попал на выставку особо одаренных детей. Но нет, "выдают" своих хозяев металлические перстни — явно бойцовские. Потому-то они и здесь, а не у владельцев, говорит майор Иванов. А вообще тюремная тематика в работах ребят — редкость. Ну разве что традиционная металлическая розочка, обвитая "колючкой". Сама по себе тюрьма — не лучший источник вдохновения.
Воровской закон
За осень число заключенных Цесисского воспитательного учреждения выросло аж на 40 человек. Это чуть ли не треть! Вайра Вике-Фрейберга посетила тюрьму Браса и осталась недовольной тем, что малолетки, находящиеся под следствием, содержатся вместе со взрослыми. Так объяснил "всплеск преступности" замначальника Сергей Мариненко.
– Ранее Цесис обслуживал только Видземский район, а сейчас сюда присылают детей со всей Латвии. Это ударило по нам финансово, но в принципе мы только "за". Во взрослой тюрьме малолетки общаются с теми, чье влияние нам же потом приходится нейтрализовывать. Теперь по приговору первого суда малолеток направляют сразу к нам — раньше они там же, в тюрьме, ждали ответа на апелляцию.
По возрасту осужденные малолетки делятся на две большие группы: от 16 до 18 лет и от 18 до 21. Их примерно поровну. Деление связано с тем, что по исполнении им 18 лет административной комиссией рассматривается, пойдет парень на взрослую зону или доучится здесь.
– Конечно, если парень не совсем уж пропащий, мы всеми силами мы стараемся его у себя удержать и на взрослую зону не пустить, — говорит Сергей Мариненко. — Там из него уже точно ничего хорошего не выйдет.
– А что, "малолетка" в этом смысле от взрослой зоны сильно отличается?
– К сожалению, наши воспитанники не изолированы от процессов, которые происходят внутри уголовного мира. Взрослые воровские правила они пытаются применить и здесь. Татуировками, например, грешат даже больше взрослых. Иерархия, присущая уголовному миру, тоже присутствует. Пытаются даже создать "общак": общий денежный и вещевой котел для тех, кто уходит на этап, на взрослую зону. Чтобы на первое время был так называемый "грев" и основания занять на новой зоне не последнюю нишу. Есть понятие "опущенные" — оно, как правило, тянется еще со следственной тюрьмы — "тюремный телефон" работает безотказно. В первые 10 дней карантина мы тщательно изучаем новоприбывших: появились ли у них во взрослой тюрьме враги, друзья, при каких обстоятельствах это произошло. Стараемся бороться с "тюремным законом". У нас, например, нет "столов", характерных во взрослой зоне, где, не дай бог, "петуху" сесть рядом с кем-то из остальных зэков. У нас ни в комнате, ни за столом никто свое место своевольно поменять не в праве. А вообще правила воровского мира сейчас меняются — причем в нашу пользу. Сейчас, например, для вора не считается зазорным выйти на волю по досрочному освобождению. Прописка в камере тоже почти отменена.
Учиться и лечиться
Все сотрудники Цесисской "малолетки"– местные долгожители. Средний стаж работы — 17 лет. Библиотекарь здесь с 1958 года. Юрий Байдак — с 1972-го, его зам — с 1982-го. Не исключение и директор школы. Николай Николаевич Мазур преподает несовершеннолетним преступникам уже 34-й год.
Школа расположена в учебной зоне. Она не считается частью тюрьмы: здесь ходят без погон — говорят иначе, слушают иначе. Директор вообще никаких отличий от школы обычной не видит. Та же программа, тот же аттестат, те же экзамены. Проблемы с дисциплиной, по его словам, возникают очень редко: всем хочется домой, а для этого надо учиться.
А вот в медсанчасти, по словам Мариненко, воспитанники часто симулируют: "Как закосить под пневмонию, под язву, тут знает каждый. В свое время откуда-то раздобыли даже собственные градусники с неправильными показателями — демонстрировали прямо-таки массовые "заболевания". С наркоманами проблемы — 47 человек, на 10 больше, чем в прошлом году. СПИДом больны пять человек — на одного больше, чем в прошлом году. На два-три человека в год растет и гепатит. Но это зеркальное отражение того, что происходит на воле".
Преступления и наказания
По преступлениям первое место на "малолетке" (54,5%) — кражи. Растет в последнее время процент грабежей — 21%. Хулиганка, мелкие кражи, убийства примерно поровну — около трех процентов. 2,5% — изнасилования. Затем идут тяжкие телесные, в том числе повлекшие смерть.
– Получается, убивают чаще, чем калечат?
– Подростки имеют склонность действовать группой, — отвечает Сергей Мариненко. — Большинство здесь по групповой статье. А что такое "тяжкие телесные" от группы? Каждый по разу ударил и все, смерть. Закон трактует групповое преступление как отягчающее, и тут есть своего рода парадокс: малолеткам дают больше за то, что для них естественно — сбиваться в группы.
– Здесь это тоже происходит?
– Естественно. Группы собираются чаще всего по территориальному признаку: по городу, по району. Подельщики вместе ходят. По национальному признаку, кстати — нет. Как и по возрасту: у нас был, например, 15-летний авторитет, которого слушали и 18-летние. Сроки несовершеннолетних заключенных Цесиса: 61% — от года до трех, 30% — от трех до пяти, 8-9 — от пяти до 10. Примерно полтора процента — больше десяти, есть один со сроком 11 лет.
Те, что содержатся здесь, все, как правило, ранее условно судимые. Большой вопрос, кстати, в этих условных судимостях. "Наказание слишком пассивное: того-то не делать, туда-то не ходить, — считает Мариненко. — А например, обязательства найти работу, посещать учебу — нет. У нас трижды судимых — больше половины. Есть и по пять, и по шесть раз — причем сажают иногда только после третьего или четвертого суда. Это ясно показывает, что наказание, которое получает условник, — неэффективно. А потом вопрос: как тебя выпустить на условнодосрочное — у тебя вон сколько "условных", тебе же давали шанс. И ответ одинаковый: пока не сел на зону, не понимал, что это такое".
Рождество без мыслей о побеге
Последний побег в Цесисе был более трех лет назад и закончился поимкой. Как говорит Юрий Байдак, такая "вялость" объясняется отнюдь не неприступностью заборов.
– Для моих пацанов любой забор не проблема. 45 секунд и он на воле.
– Откуда знаете, что именно 45?
– А засекал. Давно уже один парень, не для того, чтобы сбежать, а просто — повыпендриваться, у меня на глазах попробовал. 45 секунд и все — сидит на заборе верхом, машет рукой. Контролер же от КПП бежал до него минут пять. Охрана, конечно, нужна, но главное оружие от побегов — это условия, которые мы здесь создаем. Уверяю, что 99 процентов приходит с мыслью о побеге. Дальше — дело воспитателей: объяснить ему, что гораздо легче через полсрока оказаться дома по закону. Не стены держат: если мы не сможем нормально ребят накормить, нормально одеть, не будет кино, бани — вот тогда пойдут побеги. Поэтому, если найдутся деньги, я их на усиления забора тратить не стану — хоть он и дряхлый донельзя. Я лучше комнаты отремонтирую и нормальную тренажерную построю.
– А что вы скажете насчет отмены продуктовых посылок?
– В отношении детей я это не поддерживаю. Что плохого в том, что пацан получит от мамы торт или банку варенья? Взрослые это взрослые — ничего, перемучаются. Да, на взрослой зоне в этой отмене логика присутствует: есть масса уловок, как передать в посылке запрещенные предметы — наркотики, например.
– А сюда наркотики не передают?
– Наркоманов хватает, — говорит замначальника, — но у них нет ни финансовой возможности организовывать сюда поставки, ни такой поддержки на воле, как у взрослых блатных. К тому же во время следствия, как правило, они ломку уже пережили и потребность в наркотике у них не так велика. Последний случай был три года назад. На свидании мать пыталась передать своему сыну 4 грамма гашиша — это примерно человек на 10. Мы имели упреждающую информацию и передачу пресекли.
– А перебросы через забор?
– Посты у нас без оружия, с ракетницами — стрелять в несовершеннолетних запрещено. Но все посторонние снаружи наблюдаются. Иногда только что досрочно освобожденные сразу же бегут в магазин, покупают водки — мол, сейчас ребятам перебросим. Бесполезное дело — все пригодные для этого места мы давно знаем. Поэтому при выходе предупреждаем — не пытайтесь. Хочешь что-то передать, сделай это нормально. К тому же мы не отпускаем досрочников до тех пор, пока за ними лично не явятся родители. Конечно же, желание и выпить, как-то по-другому забалдеть у них есть. Скоро Рождество, например — разумеется, им хочется его отметить. Сейчас в зоне с этой целью собираются деньги. Вот вычисляем, как их забрать. Думаю, ничего у них не получится. Но без праздника никто не останется. Чай, конфеты и концерт на Рождество мы им, как всегда, устроим.