"Дайте мне два-три года"

"Вести Сегодня" уже проследила за тем, в каком состоянии находится наша команда в преддверии главного старта двух ближайших сезонов, предоставив слово ее главному тренеру Юрию Андрееву.

Теперь мы решили поинтересоваться мнением Мариана Пахаря — игрока, с именем которого во многом и связаны первые успехи сборной и узнаваемость нашего футбола на родине этой игры — в Англии.

— Мариан, какие у тебя отношения с командой и приглашал ли главный тренер сборной нападающего Пахаря на сбор перед матчем с США?

— С Андреевым общаюсь постоянно, и на игру в Штаты он звал. Думаю, что еще выступлю в ее составе и внесу свою лепту, но пока встреча в США не подпадает под нынешнее положение моих дел. В дальнейшем все будет зависеть от здоровья. Если посчитаю, что это не пойдет в ущерб мне, буду играть. Если почувствую, что не могу ничем помочь плюс усугублю свои болячки, выходя на поле, то… Все, хватит уже. Итак поиграл немало.

— Что сборную ждет в новом отборочном цикле? Может ли она в своем нынешнем состоянии еще раз прыгнуть выше головы?

— После того как она попала на Евро–2004, я ничему уже не удивлюсь. Хотя, конечно, объективных причин для этого мало, но шансы есть всегда. Будем говорить, когда мы обыграем первых двух соперников. Кто там? Шведы и исландцы. Ну вот, после них и приходите, поговорим. А пока… Никто же не играет в клубах, а без игровой практики добиться целей сложно.

— Действительно, недавние лидеры сборной Верпаковский, Блейделис прочно осели в запасе своих команд. Степанов вообще потерял клуб. Как ты считаешь, это события одного ряда? Они связаны с тем, что игроки сборной так и не отошли от эйфории, последовавшей после выхода в финал чемпионата Европы? Или же спад имеет сугубо индивидуальные причины у каждого?

— Наверное, у каждого свои причины. Люди, в конце концов, не машины. Блейделису сколько уже — 30? Возраст берет свое, к сожалению. Не знаю, как другие, но я это чувствую очень хорошо. Машины ломаются, что уж говорить о живых людях. Невозможно играть на одном уровне на протяжении всей карьеры. А те, кто играет, уникальны.

С другой стороны, у каждого тренера есть свои игроки. Не думаю, что того же Верпаковского или Блейделиса преследует длительный спад. Все взаимосвязано. И то, что на одном уровне трудно все время играть, и то, что своими мы нигде не будем. Логики в определении состава подчас нет никакой. У Иманта, например. Ничья, он играет. Следующий матч не играет, они крупно проигрывают. Потом снова не играет — поражение. Играет — ничья или победа. Поди разберись.

— У тебя похожая ситуация была в последнее время в "Саутгемптоне"?

— У меня, считаю, все–таки по–другому. Пока не было травм — не было проблем. Да и потом тоже. Тот же Реднапп, как только я выздоровел, сразу поставил меня в состав. Затем пришли Берли и его помощник Вудвард (бывший менеджер сборной Англии по регби. — В. Ф.). С этими людьми ни то что общего языка не было… Говорить даже не хочется. Скажут одно тебе в глаза, и тут же за спиной совсем другие вещи творятся. Я бы не хотел с ними работать дальше и сам.

— Но у Берли есть репутация и, видимо, кредит доверия?

— Да. Он хорошо работал с "Дерби", "Ипсвичем", в "Хартсе". Но не всегда бывает, что складываются отношения. По каким–то причинам он не любит игроков из балтийских стран. Видимо, после того как его из "Хартс" погнали в шею литовцы (хозяин шотландского "Хартса" — литовский бизнесмен Владимир Романов). — И все же ты надеялся остаться в "Саутгемптоне", где провел столько лет? О твоем уходе из клуба тебе сообщил Берли. Что он сказал?

— Он вызвал меня накануне последнего матча сезона. Начал абстрактно все обрисовывать. Какой я суперпрофессионал говорил, какое удовольствие ему работать вместе. А дальше — у нас другие цели, ставка на молодежь, тебе надо играть каждую неделю… Короче, я развернулся и ушел не прощаясь.

— А с болельщиками, я знаю, прощание состоялось?

— Никто из них и не знал, что я ухожу. В прессе ничего не было, официальных заявлений клуба не поступало. Одни слухи только. Перед заключительной игрой, когда проходил мимо трибун, болельщики спрашивали: "Ты не уходишь?", "Мы надеемся, ты остаешься".

Мне только пришлось развеять их сомнения, и к концу матча трибуны уже знали, что меня больше в клубе не будет. Прошел по стадиону после игры и попрощался. Слезы навернулись в тот момент. Затем в раздевалке всем ребятам руку пожал. Когда выходил через главный вход на арену, то увидел нереальную толпу — собралось несколько тысяч. Три часа не мог уйти. Никто не верил.

Фотографировались, целовались, надарили мне всяких вещей. Не ожидал и не предполагал такого завершения. Сначала показалось, что в судьбе моей этот момент больше никогда не повторится. Ну прикипел я к этому месту. Семь лет — все–таки большой срок. Не хотел я оттуда уходить и надеялся, что мне предложат продлить соглашение, пусть и не на прежних условиях. Теперь понял, что просто закончил играть, и хочется продолжить карьеру.

— Насколько крепко у тебя ощущение, что ты можешь выйти на тот уровень, который был раньше? Как оцениваешь свои возможности?

— Нет никаких проблем. Не сомневаюсь в своих способностях. Слава богу, только бы без травм. Если все обойдется, то я выйду на свой уровень. Я чувствовал его, уже играя за дубль "святых" под конец сезона. Мне игровая практика нужна. Все есть, но вот навыки — чувство игры — я подзабыл уже. Надо просто играть. Пару лет, думаю, еще смогу вполне. Осталось только найти клуб.

— И где есть варианты продолжения карьеры?

— Англия, Испания, Германия, Россия. Мой агент (Жером Андерсон — один из его клиентов — Тьери Анри. — В. Ф.) работает, но пока без какой–то конкретики по клубам. После моего ухода из "Саутгемптона" он сказал: "Не волнуйся, Мариан".

— Ну, серьезный у тебя агент. Вряд ли с таким действительно можно волноваться за свое будущее. Пару лет поиграешь еще — это хорошо. Надеюсь, ты и дальше будешь радовать поклонников футбола.

— Да не надо больше. Три года мне дайте, и хватит.

— А после карьеры футболиста ты уже задумывался, чем будешь заниматься? Что тебе ближе?

— В 25 лет я не видел себя в роли тренера. Работа не сахар. Увольняют их, ругают, но, с другой стороны, мне кажется, что у меня должно получиться. Я хотел бы попробовать. Для этого, конечно, надо идти учиться. Серьезно я над этим пока не задумывался, но постепенно к этому, наверное, приду. Всему свое время. В любом случае я возьму паузу год–два. Просто чтобы отдохнуть от всего.

— За эти 7 лет в "Саутгемптоне" сменилось девять тренеров. От работы с кем из них у тебя осталось наибольшее впечатление?

— Однозначно Гленн Ходдл. Я был в шоке, когда он ушел в "Тоттенхэм".

— А Старков, с которым ты работал в "Сконто" и сборной, в каком ряду здесь стоит?

— Сравнивать было бы некорректно. Во–первых, сильно отличаются тренировочные процессы там и здесь, подбор исполнителей совсем другой. В конце концов, Старков никогда не тренировал клуб английской премьер–лиги.

— Ты следил за последними событиями, связанными со Старковым в "Спартаке"?

— Да, конечно. Аленичев не должен был так поступать. А Старков правильно сделал, что ушел. Пресс такой был, что нереально работать. Зачем это надо?

— На твой взгляд, пошло бы на пользу сборной Латвии возвращение в нее Старкова?

— Не могу ответить. Меня с Андреевым связывают близкие отношения уже много лет. Можно сказать, он мой второй отец. Другое дело, если бы они могли работать снова вместе. А вообще–то нужны футболисты новые, дабы что–то изменить. Тренер мало что может сделать в сложившемся здесь положении дел на данный момент. Играют–то все те же. Что десять лет назад, что сейчас.