— Самые простые вопросы — самые трудные. Наверное, абсолютно идеальная политика — это утопия. А что касается происходящего в Латвии — я думаю, вопрос в том, может ли возникнуть более честная политика после периода дикого капитализма, который у нас страшно затянулся.
— Я подсчитала, что за год перед вами проходит где-то 250 собеседников. За 6 лет, что вы ведете свою программу, вы, наверное, пообщались со всей политической элитой Латвии. Так вот вы часто видели честные глаза?
— Я бы не разделял все на черное и белое, на честные и нечестные глаза. Я бы разделял на глаза, которые горят и которые не горят. Есть люди, которые приходят, чтобы что-то сказать или подискутировать. А есть те, кто приходит с пиаровской установкой либо просто отсиживает. Вот там-то с глазами намного хуже. Там просто никакие глаза.
— Многие видели ваше последнее интервью с Калвитисом. И честно говоря, удивлялись вашей выдержке. Наверное, труднее всего справиться с демагогией собеседника. У вас не было желания воспользоваться стаканом сока?
— Я сам все время сомневаюсь — насколько я могу сдерживать свои эмоции. С одной стороны, аудитория должна понять: для меня это — уже предел, дальше некуда. А с другой стороны, я должен быть железным и не показывать, что чувствую. Люди это либо понимают, либо нет…
После интервью с Калвитисом зрители, комментируя нашу беседу в Интернете, очень точно заметили, что он почти не смотрел в глаза. Хотя я как бывший спортсмен могу сказать, что премьер был в форме и многое выдержал. Но в какой-то момент мне стало даже страшно — я почувствовал, что человек уже во многом не сомневается. Он упорно стоит на том, что его правда — вот такая. И все. И это страшнее всего. Здесь даже, по-моему, и сок не поможет.
— Янис, а когда вам предложили открыть народное собрание, вам не хотелось отказаться? Ведь одно дело — разговаривать с людьми с телеэкрана. И совсем другое — стоять перед многотысячной аудиторией…
— Хотелось… Но не из-за того, что я боялся брать на себя ответственность. Наоборот, чувствовал, что как журналист должен защищать некую объективную позицию. Я, кстати, очень горжусь тем, что в русской прессе меня называют латвийским журналистом, а не латышским. Поэтому я должен был поставить себя в какие-то рамки и говорить о принципиальных вещах. Но в этом и была определенная трудность. Тем не менее я согласился, потому как боялся, что это мероприятие может повернуть в какое-то иное русло. Там были разные версии — в какое именно. Я чувствовал, что могу поставить какие-то рамки, задать тон, что ли.
— Вы предложили начать перемены с себя. При этом вы обращались к правящей коалиции или к людям на площади?
— Я начал с одной старой мудрости: для того, чтобы победило зло, ничего не надо, кроме хороших людей, которые ничего не делают. И вся моя речь была о том, что есть люди, которые меняются и которые не меняются. Если мы хотим в этом государстве что-то изменить, то мы, каждый из нас, должны посмотреть на себя и друг на друга и понять, что необходимо изменить.
— Но люди на площади скандировали "Распустить Сейм!" и предлагали это сделать президенту…
— Вопрос не в том, с какими лозунгами люди пришли… Распустить Сейм или не распустить… Важно то, что у нас появляются такие лозунги и такие высказывания. Для нашего северного менталитета это очень хорошо в принципе. Вопрос демократии состоит в том, насколько народу нужно провоцировать власть, чтобы она чем-то занялась.
Можно ли распустить Сейм без переворота?
— В речи выступившего на Домчике президента прозвучала мысль о том, что чужая власть не должна влиять на судьбу страны. А вы не почувствовали незримого присутствия этой чужой власти?
— Вы имеете в виду Сороса и всех остальных? Знаете, я в 1990—1991 годах, будучи очень молодым парнем, интервьюировал многих, начиная с Кузьмина, который руководил Прибалтийским военным округом, и полковника Гончаренко, который был милицейской "крышей" ОМОНа. И тогда было понятно, о какой власти идет речь. И как она физически существует и что может сделать.
Сейчас если мы сами ничего не будем делать, то, конечно, все власти сюда придут и попытаются добиться своего. И западные, и восточные, и всякие. Но если мы сами выходим на площадь, высказываем разные мнения, то говорить о каких-то других властях… Что, Марина Костенецкая — агент Сороса? Это же просто смешно…
— Меня, например, смущает, что без подталкивания со стороны наши демократические силы выглядят беспомощными. Разве не существует взаимосвязи между выступлением посла США в университете и тем, что народ через какое-то время вышел на улицу?
— За неделю до выступления посла США в передаче De facto на Латвийском телевидении оставили мою фразу о том, что я не могу понять, где у нас предел терпения. И что народ должен выйти на улицы. Полгода назад в моей передаче очень уважаемый профессор Юрис Розенвалдс говорил, что следующая форма демократии — уличные акции. Ну никак не могу согласиться с тем, что пришла Кэтрин Тодд Бэйли и первая об этом сказала!
— Значит, народ созрел?
— Я думаю, что не созрел, но начинает созревать. И задумываться о том, что рабский стиль жизни можно изменить.
— И все-таки народ требовал роспуска Сейма. Президент на это не пошел. Значит, люди вышли на площадь зря?
— Ну, во-первых, не зря, потому что было высказано мнение. А во-вторых, я сторонник того, что нужно идти постепенно. Для начала мы должны понять, что этот Сейм сделал хорошего или плохого. Лоскутова не отпустил, Римшевича оставил на своем посту… А что плохого? Пока ничего. Только не может справиться с менеджментом, то есть с правительством. Вот если этот Сейм не сможет организовать нормальный менеджмент и правительство, которое что-то планирует в экономике, в социальной сфере и во всяких других сферах, вот тогда, я думаю, мы сможем вернуться к вопросу о роспуске Сейма.
— Вам не кажется, что еще во многом хромает законодательная база, ведь у избирателей нет возможности отзывать депутатов, инициировать роспуск Сейма?..
— Согласен! Нужно исправлять не только Сатверсме, но и Закон о выборах. Это не значит, что надо сразу вводить какую-то концептуально иную систему выборов — мажоритарную или какую-то еще. Но все равно там есть что менять. А с другой стороны, у нас просто нет традиции роспуска Сейма. Традиция времен первого Улманиса не считается.
— Пусть нет традиции, но должен быть механизм.
— А механизм есть! В 43-й статье Сатверсме. Нет лишь традиции, как демократическим путем президент распускает парламент. И сейчас мы начинаем думать, какими должны быть критерии, какой должна быть ситуация.
— Наверное, пока этот механизм будет запущен, пройдет немало времени — как минимум год или полтора. Люди устанут ждать…
— Совершенная чушь! И я говорю это не как оптимист, а как человек, который прочитал все законы. Если Затлерс завтра распускает Сейм, то максимум в течение двух месяцев (а минимум — в течение месяца) должно состояться всенародное голосование, то есть референдум о роспуске Сейма. Далее. Не более чем в течение двух месяцев должны состояться новые выборы. И в течение не более месяца соберется новый Сейм. Максимальный срок — это пять месяцев. А в принципе можно уложиться и в 3,5—4 месяца. И новый Сейм будет сидеть и работать.
— То есть осталось уговорить президента?
— А зачем? Если у нас есть план и если у нашего нынешнего Сейма есть нормальный потенциал, ответственность перед избирателями, возможность создать работоспособное правительство с качественно новой программой, тогда зачем распускать Сейм?
А русские где?
— Возвращаясь к Домской площади, хочу задать один вопрос, который меня беспокоит: я там была и не услышала русской речи. Из русских я встретила лишь Лоскутова и одного коллегу-журналиста. Потом по телевизору увидела политиков из Центра согласия. И все. Организаторы этого митинга не рассчитывали на русскую аудиторию?
— Если в 2007 году мы говорим на Домской площади по-латышски, это не значит, что там нет русских и они нас не слушают. Тогда мы не можем говорить о моей передаче как о передаче в том числе и для русских. Тогда бы русские ее не смотрели.
— В данном случае я говорю об аудитории. О русских, которые пришли семьями, с детьми — послушать, поучаствовать…
— Вы думаете, их не было?
— Во всяком случае я их не встретила. Я помню 1991 год, баррикады, когда множество русских пришли на Домскую площадь… Я сама приводила писателя Анатолия Приставкина, автора знаменитой "Тучки…", его узнали и попросили выступить. То есть это была действительно самоорганизация людей. А в этот раз мне показалось, что все было как-то формально. Там находились люди, которых привезли на автобусах.
— Думаю, что проблема в интеллигенции и в лидерах. Скажем, Владлен Дозорцев в те времена был фигурой. Янис Петерс — тоже. Также и Маврик Вульфсон. Мы можем упомянуть и других людей, бывших в Народном фронте. А сейчас, я думаю, многие разошлись по национальным квартирам. И вообще, возникает вопрос, есть ли какое-то сообщество социально активных людей. Проблема в существовании вот этой прослойки.
— Вопросы для программы "Давайте разберемся" мне помогают готовить читатели портала Delfi. Вот один из них: "Уважаемый Янис! Какова ваша позиция по национальному вопросу в Латвии и видите ли вы реальную возможность создать здесь русскоговорящую партию с человеческим лицом, с которой бы сотрудничали другие политические силы?"
— Я был бы очень рад, если бы не было русскоязычных и латышскоязычных партий, а были бы партии, открытые для всех. Я всегда говорил, что латыши именно из-за своих комплексов являются такими большими националами. Если ты знаешь, чего хочешь, и у тебя есть свои принципы, то все идет тебе на пользу — открытость миру, разным нациям и культурам. Я был бы очень рад, если бы у нас появились партии, сформированные не по национальному признаку. Увы, они такие, какие они есть.
— И Калвитис, говоря о правительстве, которое будет создано после 5 декабря, подчеркнул, что, скорее всего, его сформируют национальные партии…
— Калвитис вообще непонятно себя ведет. Сегодня он говорит так, а неделю назад говорил о том, что мы должны серьезно пересмотреть вопрос об иммигрантах на рынке рабочей силы. Но если ты такой националист, зачем ты это делаешь? Тогда стань на позицию "тевземцев" и не пускай никого! Я думаю, он уже доигрался.
Дамоклов меч роспуска
— Что касается нового правительства, то, судя по всему, Народная партия готова сделать косметический ремонт, не более того. Они постоянно убеждают электорат в том, что есть только четыре партии, которые могут составить правительство, и никто иной.
— И сами себе верят.
— А вы думаете, что будет после 5 декабря? Проголосует ли Сейм за эту же коалицию?
— Неделю назад у меня в студии Мартиньш Розе сидел и говорил: "Мы не потеряли доверия". И добавил: "Доверия между собой, в коалиции". Я чуть не потерял дар речи. По-моему, у нас кризис компетенции в политике. Кризис менеджмента, который не способен решать экономические, правовые и другие вопросы. Я не говорю, что весь в целом. Но если мы возьмем какую-то среднюю температуру по больнице, то она укажет на нездоровье. Люди не умеют говорить, не умеют формулировать программы и так далее.
Вопрос не в том, будут в правительстве четыре партии или плюс еще какая-то пятая. А в том, насколько они готовы выдвигать новые идеи, по-новому конкурировать. Вот это меня страшно волнует. Потому что создавать план по борьбе с инфляцией в течение трех лет и придумать в нем за это время три с половиной пункта — это несерьезно. Любое предприятие при таких темпах развития уже давно бы обанкротилось.
— Людей возмущает то, что решения правительством принимаются келейно, в зоопарке. Люди хотят, чтобы к их требованиям и мнениям прислушивались. И чтобы политика была открытой.
— Да, да, да… Поэтому дело не только в том, кто будет в коалиции, а в том, что произойдет с этими четырьмя. И если ничего не происходит, то как стимул для каких-то перемен должен висеть над ними домоклов меч роспуска Сейма.
Государственный рэкет страшнее угроз
— Вот еще один вопрос с портала Delfi. "Скажите, Янис, трудно ли вам сохранять нейтралитет в ваших передачах? И спасибо вам за них, потому что благодаря им я выучил латышский".
— Супер! Трудно. И я думаю, что иногда я не сохраняю. Но все эти 17 лет я учусь. И всегда сомневаюсь, что правильнее. Четыре года назад у меня была передача с Вайрой Вике-Фрейбергой один на один. И на следующий день мне позвонили два человека и сказали, что все было хорошо. Одна была из так называемых девушек Гарды, придерживающихся крайне националистических убеждений. А вторым был Алфред Рубикс. И я был очень доволен, потому что я понял, что все было сделано правильно.
— Еще один читатель Delfi спрашивает, где вы учились вести ток-шоу?
— Нигде. Я начал руководить дискуссиями после 10 лет работы журналистом в прессе, на радио и на телевидении. То есть я уже мог говорить свободно и доставать из памяти все, что в ней хранится. У меня к тому времени была уже какая-то база. А все остальное — это уже интуиция, и ничего больше.
— Еще один вопрос с Delfi: "Часто ли вам угрожали после затронутых в передаче тем, ибо портреты в вашей передаче весьма откровенны?"
— Я надеюсь, что времена угроз в отношении меня прошли. Больше меня волнует то, что называется "государственным рэкетом". Это намного хуже, чем какие-либо угрозы. Я помню, когда мы писали о деле трех миллионов Latvenergo и Banka Baltija, ко мне в офис пришли аудиторы из Службы госдоходов и сидели целую неделю. Они все переворошили. Подобная эпопея повторилась несколько лет спустя. А в этом году весной, когда я опубликовал договор между Вентспилсом и социал-демократами — Служба госдоходов снова прислала письмо с требованием предъявить все договоры последних лет, причем личные, авторские. Это было просто смешно!
Кстати, я очень часто слышу от предпринимателей: мол, Янис, я могу тебе рассказать кое-что за чашкой кофе, но я не пойду в прямой эфир, поскольку меня задушат всевозможными инспекциями. Вот это меня волнует больше всего. Дело не в угрозах мне, а в той демократии, которой нет в системе контроля, в системе всего госаппарата.
"В политику не собираюсь"
— Еще несколько коротких вопросов от читателей Delfi. Не собираетесь ли вы в большую политику?
— Это было бы нечестно по отношению к тем принципам, о которых мы тут говорили. Нет, не собираюсь. Во всяком случае, в ближайшие два или четыре года.
— Сколько людей вам помогает готовить передачи?
— На данный момент два журналиста и один менеджер.
— Часто ли вы подвергаетесь искушению: властью, деньгами?
— Вообще не чувствую этого.
— Вам никогда не хотелось сменить героев, приглашать не политиков, а, скажем, балерин, актрис или просто позитивных людей?
— Я не делю людей на позитивных и негативных. Я очень уважаю схему Познера в передаче "Времена" со "свежей головой". Но у нас не столь много компетентных людей, которых можно пригласить, и все же я попытаюсь развивать это направление.
— Не противно ли вам общаться с некоторыми из ваших приглашенных? Точнее, как вы это выдерживаете? Выпиваете после этого или что-то другое?
— Вопрос "приятно — не приятно" отметаю. Идет чистая работа. После которой да, хочется иногда выпить. И выпиваю, признаюсь. А насчет "другого", что подразумевал читатель, могу сказать, что ничего плохого или противозаконного не делаю.
— Скажите, есть ли у вас русские друзья?
— Есть. В СМИ. И в других сферах. Между нами нет никаких проблем и по этническому признаку мы не разделяемся.