Вот и в день нашего приезда на фоне голубого неба как строгий страж возвышалась колокольня старообрядческого храма. Хотя жила Поцелуевка страстно. И в царское, и в колхозное время.
— Бабушкин брат был бригадиром полеводов. Днем они целый день в поле, а вечером холостяки в риге собирались — пели, плясали, шутливые свадьбы играли, праздновали до утра. Три–четыре часа поспят — и снова в поле. А зимой на Святки обязательно ряжеными ездили. Бабушка была замужем, но дед был на 24 года старше. Так она укладывала мужа и старшего сына спать, а грудного ребенка брала с собой и летела на санях по снежной дороге. С песнями, с шутками. Раз спохватилась — младенца нет. Стали искать, а он у обочины в снегу лежит, — рассказывает хозяйка дома на окраине Поцелуевки Инесса Шпелькова — внучка Стефании Шиманович.
В этом старом доме до сих пор хранится трюмо из черного дерева, в которое когда–то смотрелась очаровательная пани Стефания. А еще в сарае Инесса показала нам семейный стол, достойный латвийской Книги рекордов Гиннесса, — за ним могут поместиться сразу сорок человек. Столь массовых застолий Шпельковы сейчас себе не позволяют, но еще четыре года назад стол стоял в доме.
— Дедушка учился на телеграфиста в Санкт–Петербурге и считался первым интеллигентом в Поцелуевке, — поясняет Инесса. — На именины он накрывал этот стол, приглашал оркестр, а утром из Режицы приезжал мороженщик и обносил гостей мороженым.
Инесса — учительница английского, ее мама — преподаватель воскресной православной школы. Получается, что пятнадцатилетний Вадим Шпельков — деревенский интеллигент в четвертом поколении, потому что из деревни он уезжать не собирается. Неслучайно Шпельковы отреставрировали старый дедовский шкаф, буфет с инкрустациями и готовятся обновить трюмо из черного дерева — вдруг какая–нибудь юная панночка захочет полюбоваться своим отражением?
Любить по–русски
Потомки других деревенских старожилов — Морозовых с этим категорически не согласны. Дело в том, что прадед Архипа Морозова служил у местного графа управляющим. И Архип Вавилович, раскашлявшись от возмущения, объяснил нам, что у графа была совершенно другая фамилия. Какая точно, он не помнит, но не Поцелуев.
Своего управляющего граф наградил по–царски — нарезал шестьдесят гектаров земли. Для сравнения — средний крестьянский надел в Латгалии всего 10–15 гектаров. Морозовы женились, отделялись, и сегодня у Архипа Вавиловича осталась едва половина графского наследства. Но какая половина! Усевшись на ступеньки старенького деревенского крылечка, мы с замиранием сердца следили за полевой дорожкой, которая в лучах заходящего солнца скользила мимо стогов свежескошенного сена и по ароматным летним лугам уходила в прохладную тень леса.
— А вот там уже приезжие строятся, — не без досады кивнула супруга деда Архипа на стандартные бежевые коттеджи, нахально разрывающие пасторальный пейзаж. — Вот — пограничник, а там — таможенник, и снова — пограничник…
— Раньше–то у нас моды на латышей не было, — недоуменно пожимает плечами сам хозяин. — И среди купцов режицких — тоже. В Поцелуевке издревле жили поляки и русские. И все деревни вокруг русские — Старощики, Юси, Чачи, Шлихотское. Одна только деревня латышская была, называлась Тучи — но это за восемь километров.
Любили в Поцелуевке тоже по–русски. "Хотите расскажу, как дядьку моего женили? — оживляется дед Архип. — Присмотрели пригожую девку в староверских Тискадах, и мой отец говорит: "Петро! Запрягай коня, съездим погутарим". Приехали, посадили родители молодых рядышком за стол, и так они друг другу пондравились, что домой дядька уже женатым ехал".
Я тебя слепила из того, что было
Деревенские тинэйджеры Даша и Марина с дедом Архипом не согласны. Девочки они современные, ездят на дискотеку в Резекне и выдвигают свою версию.
Но, как утверждают жители Поцелуевки, последний раз "Горько!" здесь кричали два года назад. На свадьбе у Ушпелисов. После чего молодожены уехали жить в город. Несмотря на то, что знаменитые на весь мир керамисты братья Ушпелисы живут в Поцелуевке уже двадцать лет и к их дому, перекрыв все дороги, подкатывают то президентские, то посольские кортежи, для деревенских старожилов они люди пришлые.
Видимо, почувствовав это, старший из братьев Петерис назвал свой дом Молдеджи. Словно отрезал от остальной деревни. А младший Виктор остался верен Поцелуевке. И теперь на выставках братья пишут разные адреса, хотя и живут через забор.
— Ну, нравится мне название Поцелуевка, очень красивое, — улыбаясь потрясающе открытой широкой улыбкой, поясняет нам здоровяк Виктор. Впрочем, название деревни, где Ушпелисы обитали раньше, тоже было не слабое — Дубы. Зато жили в этих Дубах одни керамисты. И Виктор — керамист в четвертом поколении. "Брат моего деда в 37–м году получил золотые медали на выставке в Париже. Так что Латгалия еще в 37–м году вошла в Европу", — смеется он. Сам Виктор выставлялся в Стокгольме, Париже, Хельсинки, Санкт–Петербурге.
Ярко–синие, солнечно–желтые, сочно–зеленые вазы, кувшины, горшочки на полке смотрелись так же оптимистично, как сам мастер. Но, когда б вы знали, из какого сора растут цвета… "Для желтого нужна окись железа, так отец рассказывал, они ходили на станцию и отбивали ржавчину с вагонов", — раскрывает фамильные секреты Виктор. Не все, конечно. Потому что главный секрет Ушпелисов — это глазурь, которая превращает глиняную поверхность в зеркальное стекло.
Остывающая печь отдавала мастерской последнее тепло. От чего жара становилась просто невыносимой. Мы еле уговорили Виктора сесть за гончарный круг — и не пожалели. В одном из рассказов Куприна героиня ссылается на древний трактат о красоте. У настоящей красавицы должны быть черные глаза, тонкие запястья, а главное — легкое дыхание. Вот это легкое дыхание и сквозило в каждом движении мастера, и не руками, не пальцами, а дыханием ветра, необъяснимым в безумно жаркий солнечный день, закручивались глиняные лепестки и бороздки. Говорят, не боги горшки обжигают. Нет, горшки обжигают боги. Потому что, несмотря ни на что, у них это получается…