— Среди всех издаваемых на латышском книг переводная литература занимает значительное место, но, если посмотреть на деление по жанрам, видно, что доминирует художественная литература, бестселлеры, в свою очередь, научную литературу переводят мало. Почему? Какова политика вашего издательства, в выборе того, что переводить и предлагать читателю?
Ренате ПУЛКА: — Скажу сразу: гоовря о проблемах научной литературы, важно понимать, что у нас очень небогатая терминология и не хватает переводчиков. На данный момент ситуация такова, что даже двуязычные словари часто оказываются очень низкого качества. Да и рынок у нас лишь такого размера, какого он есть. Поэтому навряд ли на латышском когда-либо будут издаваться очень специфические книги.
Концепция издательства Jāņa Rozes такова: мы, в основном, издает оригинальную литературу, но читателю также нужен и мировой контекст. Мы издаем признанные работы, но все же не лишь бестселлеры. Мы ориентируемся на признанные ценности, которые могли бы подойти и латышскому читателю. Ведь не все, что в других странах было популярным, будет востребованно в Латвии.
Соня ЗЕМИТЕ: — Kontinents занимается именно бестселлерами. Отбор переводимой и издаваемой книги, очень сложен. Это и исследования рынка, и сотрудничество с иностранными агентствами, и международные книжные ярмарки, и анализ внутреннего рынка. Ведь предложение очень велико, а до нашего читателя доходит лишь наиболее признанное в мире — книги с миллионными тиражами.
Сигита КУШНЕРЕ: — Для меня определяющим все же является личное мнение — нравится эта книга или нет. Все проходит через личную призму. Важно также, насколько данная книга соответствует принципам издательства. Мы на латышском издаем лишь качественные книги. А еще латышскому читателю нужно, чтобы книга была толстой и в твердом переплете (смеется).
Бывает, что книгу выбирает сам переводчик. А бывает наоборот: для книги найти переводчика не удается, потому что к хорошим переводчикам надо стоять в очереди. И это не только касается редких языков, нынче недостает качественных переводчиков даже с английского.
Даце МЕЙЕРЕ: — А как вы это объясняете? Ведь еще несколько лет назад переводчики ходили по издательствам и искали работу? Нынче же ситуация такова, что переводами книг занимаются либо ненормальные, которые без этого жить не могут (к ним принадлежу и я), либо те, кто ничего иного не умеет.
Сигита КУШНЕРЕ: — Старое поколение сейчас переводит мало — из-за возраста. А среди переводчиков среднего поколения многие переключились на деловые тексты, за которые лучше платят. А молодые чаще всего действительно переводят плохо. У них и с переводом документов большие проблемы!
Ренате ПУЛКА: — В сегодняшних вузах будущим переводчикам преподается многое, но им не преподают на необходимом уровне латышский! И получается, что те, кому в средней школе не повезло с хорошим учителем латышского языка и литературы, в вузе необходимых знаний тоже не получают.
Сигита КУШНЕРЕ: — Не хватает и литературных редакторов, знатоков латышского языка.
Андрис КОЛМАНИС: — А когда-то ведь их было много…
Ирина ЧЕРЕВИЧНИК: — Раньше была явно выраженная государственная политика: латышскую литературу переводили на русский. Сейчас это было бы еще более необходимым: ведь настоящая интеграция происходит посредством культуры, а наивысшее проявление культуры — на мой устарелый взгляд, это поэзия. Моим первым переводом стала книжка стихов Аустры Скуини, которая — так уж получилось — сначала вышла на русском, а лишь потом на латышском. В советские времена было переведено все лучшее из латышской поэзии и прозы. А сейчас ничего не происходит.
Даце МЕЙЕРЕ: — Это не совсем так. Часто случается так, что на деньги Фонда культурного капитала, который готов поддерживать такие инициативы, даже нет претендентов.
Ирина ЧЕРЕВИЧНИК: — Насколько я слышала, что-то получить там практически невозможно.
Сигита КУШНЕРЕ: — Меня волнует то, что сейчас не происходит передачи традиций переводческой школы. Раньше можно было говорить о переводческом наследии, а теперь его нет. Во многих издательствах нет литературной редактуры. А у переводчиков финансовые требования не всегда совпадают с качеством, им явно не хватает самокритики.
Почему так происходит? Чтобы издать книгу, нужно заплатить за авторские права, заплатить за перевод, за типографию, а без редактора как-то вроде можно обйтись, сэкономить. Да и за последние годы филологический факультет что-то не балует нас хорошими редакторами. Молодому специалисту нужно, чтобы кто-то сидел рядом, учил его, объяснял буквально по предложениям. Только так можно что-то освоить, а такое происходит все реже и реже.
К тому же, часто редактор перевода работает только с латышским текстом, не владея языком оригинала.
— Valters un Rapa готовятся предложить российскому рынку книгу современного латышского автора. Вы верите, что вам удастся туда выйти?
Сигита КУШНЕРЕ: — Издание латышской книги на русском только для Латвии является финансовым самоубийством: никто ее не станет покупать, поэтому издатель в это свои деньги не вложит. Что-то издают лишь тогда, когда находятся спонсоры. Тем не менее, наше издательство хочет выйти на российский рынок, а единственный способ, как это сделать — это постараться продать книгу российским оптовым торговцам.
Ренате ПУЛКА: — Переводы на популярные языки прежде всего нужны самим латышским авторам, ведь иначе у них практически нет шансов, что их заметят хотя бы издатели соседних стран. Это отлично показывает пример литовской писательницы Юрги .Иванаускайте, фрагменты работ которой были переведены на немецкий для международной выставки. Потом ее стали переводить и в других странах и на другие языки. Чтобы у латышского автора появилась такая возможность, свой вклад должно сделать и государство.
Сигита КУШНЕРЕ: — Государственная поддержка для таких вещей существует, но она скорее носит символический характер. Так, на финском вышел роман Паула Банковского "Чека, бомба и рок-н-ролл": издатель не платил за перевод, его оплатила Латвия, и это позволило сэкономить и все-таки издать книгу.
Переводить же с русского на латышский пока не имеет смысла. Но со временем появится нужда в переводах, скажем так, в другую сторону. Если сейчас латышская интеллигенция еще читает на русском, то нынешнее поколение школьников русским языком не владеет.
Ренате ПУЛКА: — Борис Акунин был переведен на латышский, и достаточно качественно. Но на русском его книжки дешевле, проект с финансовой точки зрения не был успешен и его пришлось прекратить.
— А что происходит с переводами и изданием мировой классики?
Сигита КУШНЕРЕ: — Многое переиздается, но переводы часто бывают устаревшими. Ведь новые переводы почти никто не делает.
Даце МЕЙЕРЕ: — Если опять же не найдется какой-нибудь фанатичный переводчик!
Сигита КУШНЕРЕ: — К сожалению, фонд культурного капитала дает слишком маленькие гранты — 300-600 латов.
Соня ЗЕМИТЕ: — К тому же, деньги по гранту можно получить лишь по окончанию работы, нередко требуется заявка сразу на пять книг, причем первая не может выйти в продажу, пока не будет готова последняя.
А еще существует такая нерадужная перспектива, как, например, в Дании, где большинство населения на датском вообще не читает. Плохие переводы этому только способствуют.
— Почему латышские авторы не интересуют местных русских? Это политическая проблема?
Ирина ЧЕРЕВИЧНИК: — Частично, процентов на 20. Другая сторона проблемы в том, что на русском доступно много легкого чтива, которое не имеет особой ценности, но которое интересно написано. Молодое поколение практически лишь это и читает, ведь серьезная литература требует духовной работы.
Сигита КУШНЕРЕ: — Человек, читающий на русском, избалован: ему доступны как очень хорошие переводы, так и совершенно дрянные. На латышском некачественных вещей меньше. Но проблема в том, что на русском издается лишь очень элитарная латышская литература, а у более легких книг и читателей было бы больше.
Андрис КОЛМАНИС: — Среди латышей интеллигентных читателей тоже совсем мало.
Даце МЕЙЕРЕ: — И у многих отрицательное отношение к чтению складывается еще в школе.
Сигита КУШНЕРЕ: — Увы, дети до слез страдают от "Спридитиса" и "Детей Стабурага".
Соня ЗЕМИТЕ: — Это не всегда так, моему ребенку, например, очень понравились "Sūnu ciema zēni".
Андрис КОЛМАНИС: — В последних школьных программах как-то пытаются улучшить ситуацию.
Сигита КУШНЕРЕ: — Проблема в том, что и учителя очень мало читают.
— Каковы ваши прогнозы, что будет читать латвийский читатель через 10 лет?
Сигита КУШНЕРЕ: — Вся история показывает, что дамские романы, приключения и очень глубокая философия будет всегда. Единственное, что есть вероятность, что тиражи книг станут еще меньше. Нынче редко какой издатель может считать себя счастливым, если за год удается продать 2000 экземпляров. И лишь редкие книги переступают отметку в две с половиной тысячи.
Даце МЕЙЕРЕ: — Нужен госзаказ — например, на закупку качественных книг для школьных библиотек.
— Могут ли у нас появиться хорошие электронные библиотеки, наподобие тех, что существуют в российском интернете?
Даце МЕЙЕРЕ: — В России с точки зрения авторских прав царит анархия. У нас подобное невозможно.
Андрис КОЛМАНИС: — Да и спроса не будет.
Ирина ЧЕРЕВИЧНИК: — Я вообще пессимистка. Может быть, через двести лет книг вообще не станет. Что касается дигитальной литературы, мне кажется, это просто ужасным! Компьютер способен довести человека до деградации.
Даце МЕЙЕРЕ: — Ну, не так уж все и ужасно. Во все предыдущие столетия не было столько грамотных людей, как сейчас!
Сигита КУШНЕРЕ: — Но сейчас не хватает культуры чтения!
Соня ЗЕМИТЕ: — Да, чтение книги требует отказа от интернета, телевизора, музыки.
Ирина ЧЕРЕВИЧНИК: — Зато, замечали ли вы, что у людей, любящих книги, другие лица, другие глаза, чем у остальных?