Двадцать ступенек к Небу

Кто, если не ты?

Двадцать лет назад латышская художница Диана Василане решила креститься. Она проштудировала всю историю христианства и выбрала русскую православную церковь. А шесть лет назад она решила, что должна служить людям, оставила свою профессию и организовала православный приют.

— Если монах спасается молитвой, то мы, мирские люди должны спасаться милосердием, — поясняет Диана свой шаг, разливая по нарядным кружкам свежелетний смородиновый компот. — Этого опыта в нашей церкви семьдесят лет не было, и восстанавливается он очень тяжело.

— Но разве нельзя служить ближнему, оставаясь художницей? — спрашиваю я.

— Можно заниматься искусством, если оно служит людям. Но сегодня вопрос стоит не о творчестве, а о выживании. Сколько можно смотреть на происходящее вокруг нас и молчать? Ведь по закону если кого–то рядом с нами убивают, а мы бездействуем, то и мы считаемся виновными. Если рядом со мной дети голодают и не ходят в школу, то это и моя вина. Я живу в типичном рабочем районе, а когда заводы закрывались, больнее всего это било по детям. Пропащие дети — это мои соседи. В Библии сказано — "Возлюби ближнего как самого себя". Но ближний это тот, кто рядом с тобой.

Уроки английского

Последние слова прозвучали не в уютном конференц–зале и даже не в храме, а в небольшой квартире, к которой, с одной стороны, угрожающе подступается вечерняя улица Чака, а с другой — чахлый скверик, засоренный шприцами. И это придало словам Дианы особый смысл.

Крошечная кухня с прихожей, две комнаты, заставленные книжными полками и компьютерами. Низкий балочный потолок и высокая печь. "Если бы я открывала кабак или казино, мне бы предложили другое помещение", — горько усмехается Диана.

Но к расшатанному деревянному крылечку подъехала роскошная машина — это супруга сотрудника английского посольства привезла в приют новые компьютеры. Дыша духами и туманами, леди радостно поспешила к Диане. А та по православному обычаю трижды обняла ее и поцеловала. Кстати, шкафы приюту пожертвовало шведское посольство, а ремонт оплатило голландское. Да и английским языком с трудными подростками занимаются настоящие англичане.

В глубине смиренного моления

А латышский им преподает Наташа. "Я считаю, что у русского человека это получится лучше", — рекомендует свою подругу Диана. Но разве Наталья — дипломированный инженер со знанием госязыка — не могла найти себе другую, хорошо оплачиваемую работу? "Это игумен Свято–Духова монастыря отец Алексий благословил меня пойти в приют, — поясняет она. — Вопрос стоял не где мне дальше работать, а как мне дальше жить". Не знаю, как дальше, а сейчас Наталья живет правильно, ведь дети называют ее не иначе как Наташенька.

Официально приют работает с пяти и до восьми вечера, неофициально — с раннего утра и до полуночи. Здесь давно уже запутались — где заканчивается работа, а где начинается милосердие. Ведь не скажешь ребенку: "Твое время истекло — возвращайся из хорошей жизни в грязный подвал к пьяным родителям".

А хорошая жизнь здесь расписана поминутно — как в идеальной интеллигентной семье: уроки танцев, рисование, английский, латышский, компьютеры, занятия в спортивном зале, ужин за красиво сервированным столом и каникулы с палатками и байдарками.

Утоли мои печали

— А если мы правильно напишем проект, то сможем даже кататься на лошадях, — азартно рассказывают приютские девочки. Обычные такие тинэйджеры — неумело накрашенные, со смущенными улыбками и замечательно чистыми глазами.

— Диана, а бывает, что вы кому–то из детей отказываете?

— Да, если вижу, что они из благополучных семей. Тогда я говорю: "Простите, но пусть родители поищут вам какие–то другие кружки". Нашим–то никто ничего искать не будет.

Обычно здесь, "наверху", обитают два десятка дворовых детей. А это бюджет не одной семьи. Постоянных финансовых источников у приюта нет. И то, что он работает уже шесть лет, можно объяснить только чудом. Не случайно приют и имя носит Николая Чудотворца — его икона стоит на самом почетном месте, возле музыкального центра. И держится приют не столько на дарах дипломатического корпуса и всевозможных фондов, сколько на молитве иноков екабпилсского Свято–Духова монастыря.

По праздникам детей, желающих поехать в этот монастырь, столько, что их не вмещает целый автобус. А еще они были в Псково–Печорской обители, в Пюхтице. "Насильно мы никого в церковь не тянем, — подчеркивает Диана. — Но перед ужином обязательно читаем благодарственную молитву. И еще — поваров и уборщиц здесь нет, дети все делают сами. Потому что труд — это тоже молитва".

Свой дом

В огромном городе для единственного православного приюта места нет. Но в Цесисском районе нашелся целый дом. "В конце века там была приходская православная школа, — рассказывает Диана. — Потом колхозное общежитие, садик, и вот дом снова вернулся к православным детям. Недавно священник Иоанн Калниньш передал его нам".

В старом доме пока нет ни крыши, ни окон. Над его восстановлением трудятся приютские ветераны. Им уже по 23–24 года, кто–то работает слесарем в автосервисе, кто–то воспитательницей в детском саду. "Они часто приходят к нам в гости, и дети ими страшно гордятся", — улыбается Диана.

— А как, по–вашему, сложится судьба сегодняшних подопечных приюта?

— Я не знаю, кем они станут, когда вырастут, — качает головой хозяйка "дома наверху". — Но они всегда будут помнить, как надо отмечать праздники — без бутылки, светло и радостно. Они будут знать, как построить уютный дом и правильно воспитать детей. Они сумеют взять напрокат байдарку, без крика уладить ссору и помочь слабому.

Сотворение мира

Дети со звоном расставляли на белоснежной скатерти тарелки. Хозяйка приюта, на ходу закалывая челку, металась между кухней, компьютерным залом и женой дипломата. И перед уходом мы торопливо задали последний вопрос:

— Диана, но ведь у вас как у художницы, наверное, были какие–то совсем другие, творческие планы…

— Да, — невольно приостановилась она. — Мне очень хотелось сделать из кусочков кожи картину "Сотворение мира". Но, знаете, в прошлом году ее сделали сами ребята, и она на выставке произвела настоящий фурор. Это была моя главная мечта. И мои дети эту картину сделали лучше, чем я.