— Конечно, время неизбежно меняет людей, их взгляды. Иногда и не в лучшую сторону, и независимо от твоей воли. Мне всегда было тесно в каких–то узких рамках: когда я танцевал на улице, хотел создать команду, потом захотел, чтобы ее увидели люди, и стал делать шоу–программы и возить их по городам. Так и в живописи:граффити — лишь одна из моих ниш, этакое клеймо, по которому меня встречают как уличного художника. Но на этом мой мир не заканчивается.
Последние пять лет я занимаюсь и скульптурой, и лепниной, и античными фресками и росписью машин — словом, разными техниками, которые расширяют мой кругозор как художника. У нас маленькое население, и спрос на искусство невысок. Но когда раскрываешься многогранно, когда каждая новая работа не похожа на другую ни по стилистике, ни по технике — это развивает и как художника, и как человека. Тогда появляются и заказчики.
Безусловно, я не ушел с улицы. Но то количество работ, как раньше, я не могу делать просто физически. Время отнимают и быт, и коммерческие заказы. Недавно расписывал машины, занятые откачиванием канализации, и те, что для бурильных установок. Ассенизационную машину словно охватили языки пламени, а на бурильную будто накинута леопардовая шкура. Некоторые машины разрисованы в технике граффити, с использованием шрифта. И люди даже забывают, для чего эта машина приехала. А главное — при виде этой машины на лицах появляется улыбка.
Я занимаюсь оформлением интерьера в развлекательных заведениях, клубах, даже квартирах. Панно, роспись стен, лепнина, барельефы — берусь за любую интересную, нестандартную идею, за которую не берутся другие художники. Разумеется, по сравнению с уличным граффити у заказной живописи есть минусы: заказчик может оказаться человеком скандальным или просто не знающим, чего хочет. Многие хотят повысить свой статус, сделав в своих апартаментах эксклюзив, художественное новаторство, но относятся к художнику как к маляру. И это серьезно сказывается на творчестве.
— Но вот на стенах домов твоих работ больше не видно…
— Да, и молодые художники даже обижаются на меня за это. Но в наше время появилось много завистливых людей, которые, увидев чужую картину, не рисуют рядом собственный шедевр, как было в 80–е годы, а просто портят чужую работу, начертив на ней похабное слово… И какой мне смыcл рисовать полноценную работу, тратить большие деньги, энергию и время, если потом придет какой–то подонок, напишет на ней три буквы и испохабит весь смысл?
И потом, сейчас много говорят о коммерциализации искусства, но почему–то забывают, что Рафаэль и Микеланджело не расписывали капеллы бесплатно, они получали деньги за свою работу, были обеспеченными людьми. А я за 20 лет нарисовал столько картин за свой счет, что многие к этому привыкли и теперь, когда я это вдруг перестал делать, удивляются: как же так? Особенно негодует молодежь, которой хочется рисовать, но нет подходящей компании. И когда узнают, что ветераны движения граффити живы–здоровы, начинают их всячески укорять за отступничество. Люди привыкли, что я просто обязан обществу! Но я никому ничем не обязан, если есть желание, я это делаю, но почему должен себя принуждать! Тем не менее уличные стены я разрисовываю и сейчас. Мы этим живем — другие люди такого не переживают, поэтому не могут нас понять. Это тот адреналин, который необходим, чтобы оставаться в строю.
Так что не надо нас хоронить заживо, как это произошло пару лет назад в одной из газет. Мы живы, и мы еще вернемся к своим культовым местам. Я обращаюсь к тем, кто только начинает свой путь: не бойтесь искать контакт с нами, ветеранами. Вам нужен опыт людей, которые через многое прошли, а нам необходима новая кровь.
— Ты уже миновал возраст Христа. Не хочется рисовать картины на холсте, чтобы они пережили тебя, оставшись в веках?
–Но людей не интересует сейчас живопись. Когда хожу по галереям, вижу одни и те же имена, одни и те же работы, которые стоят подолгу, пока их не продадут. Мало экспериментальных выставок с новыми именами, когда каждый месяц открывают новые таланты. Раньше Рига была Меккой искусства, в ее галереи приезжали со всех частей света. А сейчас даже москвичи сюда не едут — невыгодно и скучно.
Думаю, всплеск искусства пришелся на XVIII–XIX века, потому что еще не было ни телевидения, ни Интернета. Из–за новых технологий ручная работа, индивидуальный талант потеряли прежнюю ценность. На Западе уже начали понимать уникальность ручной работы, а мы все еще теряем классические виды ремесел, различные направления искусства. А когда решим к ним вернуться, может быть уже поздно. Но сдаваться нельзя, и я советую другим художникам: надо быть оптимистом и сражаться со своими ветряными мельницами. А я все же пишу картины, но до выставок они не доживают, я их просто раздариваю — знакомым, приятелям, просто хорошим людям.
В январе я открываю свой сайт www.artkrys.lv, где будут представлены работы начиная с 80–х годов. Конечно, все работы туда не влезут, да это и не нужно, люди устанут смотреть. Даже за рубежом удивляются количеству моих картин. Там одна работа — это огромные гонорары, на которые можно припеваючи прожить полгода. У нас одна работа — только для поддержания штанов. Если мне удастся прорваться на Запад — замечательно, там хорошо работать, а жить и отдыхать можно только здесь. Здесь люди еще более открытые, с ними можно общаться.
Мне по–прежнему хотелось бы что–то сделать не для себя, а для общества, но чтобы и общество отвечало взаимностью, чтобы оно тянулось к искусству. От автора: а мечта у Крыса осталась прежней. Красочная такая мечта: полномасштабная картина на огромной стене, в таком месте, где на нее сможет любоваться весь город…
Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!
