25 ноября 1913 года на пленарном заседании перед думцами выступил известный российский либеральный политик Шингарев. Он возмущался: государственное ведомство переселяет в Курляндию крестьян из внутренних губерний России, а некоторые немецкие помещики пытаются даже завозить из Германии в Курляндию иностранных колонистов! Депутат четко сформулировал, почему это следует прекратить: подобная миграция, уверял оратор, нарушала права местного латышского населения, противоречила его интересам.
Депутата Шингарева поддержал курляндский помещик князь Мансырев, который особый упор сделал на миграцию немцев.
Обсуждение выступлений противников миграции вызвало острую реакцию многих депутатов, взволновало Курляндию и Ригу, породило немало газетных статей. Что примечательно: никому и в голову не пришло оспаривать сам тезис депутата Шингарева о недопустимости государственной политики, стимулирующей массовую миграцию, о том, что это нарушает права латышей. Оспаривались лишь приведенные ораторами факты. Остзейские немцы энергично и скрупулезно готовили возражения, тщательно выискивали неточности в словах докладчиков. Подготовка альтернативного доклада длилась почти полгода. Наконец 28 мая 1914 года на заседании Государственной думы слово взял депутат от Курляндской губернии барон Фалькерзам. Он с помощью цифр и фактов опроверг утверждения депутата Шингарева. С возмущением говорил парламентарий от Курляндии о том, что господа Шингарев и Мансырев завысили цифры миграции в несколько раз, что по всей Курляндии проживает всего несколько тысяч немецких переселенцев. Причем приехали они не из Латвии, а с Украины, где ликвидировались немецкие колонии, появившиеся там еще в XVIII столетии. Число переселенных в Курземе русских землепашцев оказалось и вовсе ничтожным. Словом, выступление озабоченного защитой прав латышей русского либерала оказалось бурей в стакане воды — не было никакой стимуляции государством массовой миграции.
Но реакция русских демократов и государства на поднятую проблему представляется весьма примечательной. Тогда никому и в страшном сне не могло присниться, что могут появиться утверждения, будто русские веками только и думали, как переселиться в Латвию и низвести до положения меньшинства латышский народ. Следствием проводимой государством политики стало то, что 90 лет назад Рига выглядела мультикультурным европейским городом. Не собираюсь утверждать, что в то время не было попыток русификации. Но нет никаких оснований говорить, к примеру, о засилье в Риге в сфере прессы, рекламы, визуальной информации тогдашнего государственного языка. Любой приезжий с первых минут убеждался: он находится в многонациональном городе. Вывески были, как правило, на трех языках — русском, немецком и латышском. К примеру, на трех этих языках в обязательном порядке размещалась письменная информация в рижских трамваях. Естественно, каждый кондуктор (продавцами билетов в транспорте в то время, кстати, как правило, были не дамы, а крепкие добры молодцы) говорил на нескольких языках.
Добавим, что в Риге выходили 28 газет и журналов на немецком языке, 20 — на латышском, 13 — на русском, имелись журналы и газеты на литовском языке, на идише. В театрах спектакли ставили на немецком, латышском, русском. Все театры получали дотации, причем русскому театру доставалось меньше других. Остается добавить, что языковой демократизм сохранялся в городе и после провозглашения независимости. К примеру, в двадцатые годы прошлого века в отличие от сегодняшнего дня вывески на нескольких языках были в Риге не исключением, а правилом.