Александр Градский посетовал перед концертом, что устал. Шутка ли — ему исполняется 55 лет, и 40 из них он выходит на сцену. Пел Градский живьем, и разыгравшаяся не на шутку гроза не смогла заглушить его голос. Усталости никакой не чувствовалось.
Программа юбилейного концерта в зале "Дзинтари" была почти той же, что запланирована на 2 и 3 ноября в московском зале "Россия". С той разницей, что к нам Градский не смог привезти сборный живой симфонический оркестр, оркестр русских народных инструментов, детский хор, хор донских казаков и хор им. Свешникова. Оркестр присутствовал в виде фонограммы.

Выбирать буду сам

— Когда, наконец, откроется ваш Театр современной музыки?

— Это долгое дело, так как вкладываются деньги из бюджета Москвы. Если удастся оборудовать так, как задумано, то возможности зала будут ограничены только количеством мест — их всего 650, и "поднятие занавеса" будет дороговатым. Именно это станет решающим в вопросе, что мы сможем показывать. Труппу будем набирать для одного спектакля, который продержится, пока на него ходят. В оставшееся время — всевозможные театрализованные представления, кино, дискотеки, презентации…

— Что вы вкладываете в понятие "современная музыка"?

— Во-первых, это современные, живущие сейчас авторы. Не будет перепевов, попыток переосмыслить какие-то старые произведения. Хотелось бы давать высокого класса западные мюзиклы, но вряд ли на это найдутся деньги.

Пугачева станет Геллой?

— Как вы относитесь к постановкам мюзиклов в России?

— Мне кажется очень убогим музыкальный материал всех этих спектаклей. Даже "Собор Парижской Богоматери" нельзя считать хорошей музыкой, если там довольно дурацкая трехаккордовая банальная песня — всего одна на весь спектакль — раскручивается и становится шлягером. А это самый удачный проект! Написать собственный музыкальный спектакль — очень большая и тяжелая работа. Я сам пишу свою оперу почти 30 лет и не могу представить, что из этого выйдет.

— Какую оперу вы пишете столько лет?

— "Мастер и Маргарита". Но бесполезно даже и мечтать поставить ее. Даже если хотя бы удастся записать, найти исполнителей, то я просто перекрещусь. Там Градский поет две партии — Иешуа и Мастера. Дальше у меня нет ни одного кандидата, которого не надо как собачку натаскивать. Не приходится серьезно говорить даже о том, что кто-то может просто чисто спеть в студии. А надо еще и заставить проникнуться тем образом, который я предполагал. Разве что Геллу Пугачева может спеть — но будет ли она это делать? Даже не знаю, зачем мне все это нужно!

"Считаю всех дерьмом"

— Как вам площадка зала "Дзинтари" для концерта?

— Я не знал, что будет такой хипповый зал. Но мне все равно, где петь — я пел даже в донецкой шахте. Нет плохих залов. Есть публика неподготовленная. Плохие исполнители? Они почти все сейчас плохие у нас. С одним хорошим я, правда, знаком. (Смеется.) Нет, смотря по каким критериям судить. Если просто бурлеск, шум, девочки, красивая фигура — таких достаточно. Они тоже нужны. Но это не называется музыкальным искусством.

— Почему вы почти не появляетесь на артистических тусовках?

— Нет такого мероприятия, куда я не могу явиться и просто войти. Но чаще меня не зовут, потому что знают, что не приду. Я же их всех знаю много лет. Кстати, ни за что не стану писать воспоминания, иначе просто побьют. Помню абсолютно точно — кто что делал, как и каким образом. И лучше не будить во мне писателя. У нас такой строгий нейтралитет: я считаю всех дерьмом, но не называю, кого именно. И каждый думает, что я это про другого думаю. Это всех устраивает. Как музыкантов очень уважаю Бутмана, оркестр Лундстрема, Ларису Долину, Елену Камбурову, безусловно… Все остальное, скорее, в прошлом.

— Ваше отношение к пению под фонограмму?

— Резко отрицательное. Правда, вот использую же оркестровую запись, когда иначе нельзя. Но и под гитару пою. А некоторые без фонограммы не могут петь, и все. Я бы просто запретил "открывание рта". Когда эта эстрада кончится? Как только перестанут покупать на нее билеты.

Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!