Выбирать буду сам
— Когда, наконец, откроется ваш Театр современной музыки?
— Это долгое дело, так как вкладываются деньги из бюджета Москвы. Если удастся оборудовать так, как задумано, то возможности зала будут ограничены только количеством мест — их всего 650, и "поднятие занавеса" будет дороговатым. Именно это станет решающим в вопросе, что мы сможем показывать. Труппу будем набирать для одного спектакля, который продержится, пока на него ходят. В оставшееся время — всевозможные театрализованные представления, кино, дискотеки, презентации…
— Что вы вкладываете в понятие "современная музыка"?
— Во-первых, это современные, живущие сейчас авторы. Не будет перепевов, попыток переосмыслить какие-то старые произведения. Хотелось бы давать высокого класса западные мюзиклы, но вряд ли на это найдутся деньги.
Пугачева станет Геллой?
— Как вы относитесь к постановкам мюзиклов в России?
— Мне кажется очень убогим музыкальный материал всех этих спектаклей. Даже "Собор Парижской Богоматери" нельзя считать хорошей музыкой, если там довольно дурацкая трехаккордовая банальная песня — всего одна на весь спектакль — раскручивается и становится шлягером. А это самый удачный проект! Написать собственный музыкальный спектакль — очень большая и тяжелая работа. Я сам пишу свою оперу почти 30 лет и не могу представить, что из этого выйдет.
— Какую оперу вы пишете столько лет?
— "Мастер и Маргарита". Но бесполезно даже и мечтать поставить ее. Даже если хотя бы удастся записать, найти исполнителей, то я просто перекрещусь. Там Градский поет две партии — Иешуа и Мастера. Дальше у меня нет ни одного кандидата, которого не надо как собачку натаскивать. Не приходится серьезно говорить даже о том, что кто-то может просто чисто спеть в студии. А надо еще и заставить проникнуться тем образом, который я предполагал. Разве что Геллу Пугачева может спеть — но будет ли она это делать? Даже не знаю, зачем мне все это нужно!
"Считаю всех дерьмом"
— Как вам площадка зала "Дзинтари" для концерта?
— Я не знал, что будет такой хипповый зал. Но мне все равно, где петь — я пел даже в донецкой шахте. Нет плохих залов. Есть публика неподготовленная. Плохие исполнители? Они почти все сейчас плохие у нас. С одним хорошим я, правда, знаком. (Смеется.) Нет, смотря по каким критериям судить. Если просто бурлеск, шум, девочки, красивая фигура — таких достаточно. Они тоже нужны. Но это не называется музыкальным искусством.
— Почему вы почти не появляетесь на артистических тусовках?
— Нет такого мероприятия, куда я не могу явиться и просто войти. Но чаще меня не зовут, потому что знают, что не приду. Я же их всех знаю много лет. Кстати, ни за что не стану писать воспоминания, иначе просто побьют. Помню абсолютно точно — кто что делал, как и каким образом. И лучше не будить во мне писателя. У нас такой строгий нейтралитет: я считаю всех дерьмом, но не называю, кого именно. И каждый думает, что я это про другого думаю. Это всех устраивает. Как музыкантов очень уважаю Бутмана, оркестр Лундстрема, Ларису Долину, Елену Камбурову, безусловно… Все остальное, скорее, в прошлом.
— Ваше отношение к пению под фонограмму?
— Резко отрицательное. Правда, вот использую же оркестровую запись, когда иначе нельзя. Но и под гитару пою. А некоторые без фонограммы не могут петь, и все. Я бы просто запретил "открывание рта". Когда эта эстрада кончится? Как только перестанут покупать на нее билеты.