— Нынешний сезон, открытие которого 17 октября, станет юбилейным, поэтому готовимся особенно, — рассказывает мой собеседник. — Уже подписан контракт, артисты собираются в путь… Так как цирк — явление интернациональное, то в нем не бывает политики, а манеж — это единая семья.
Аттракцион "Пять континентов" — сборная программа, множество артистов, разнообразие животных и птиц, представителей разных частей света. Будут ламы, пеликаны, гуси, верблюды, медведи, кенгуру… Кроме того, каждый номер имеет прекрасное оформление: свет, звук, костюмы, актерское мастерство и, конечно же, трюк.
Говоря о животных, не обещаю каких–то уникальных трюков. Это не самоцель. В Европе уже давно идет тенденция демонстрации животных, их дружбы с человеком и между собой. Иной трюк легко смотрится, но нелегко делается. Сами знаете, как нелегко свести кошку с собакой. А каково тогда — гуся с волком? И такое у нас было в программе. А с медведями, каждый из которых по своей природе одиночка, думаете, легко работать? Одна из дрессировщиц уложила на манеже 5 медведей. Вот это уникальный трюк, большое достижение дрессуры! Таким образом, мы обещаем нашим зрителям увлекательную, яркую, веселую программу, много радости и незабываемых эмоций.
— А как же клоуны?
— Будут и они. Кстати, многие сейчас жалуются на то, что зрителя стало сложно смешить. Это правда — причина этого в разнообразии телевизионных программ, в Интернете. Но есть настоящие профессионалы своего жанра, и я вам это докажу. Гунар Каткевич открывает шкаф, достает оттуда увесистый фотоальбом, долго перебирает большой архив и наконец извлекает уникальный снимок — Вайра Вике–Фрейберга и ее муж Имантс Фрейбергс, сидя в цирковой ложе, смеются до слез. А рядом, видимо, охранник пытается сохранить серьезный вид, но безуспешно — тоже давится от смеха. "Вот наши почетные гости, — с гордостью говорит Гунар. — Сложно рассмешить, согласен, но возможно. Этот кадр возник благодаря клоуну".
В Союзе было бы легче
— Хотя есть профессиональные политические клоуны, — продолжает мой собеседник начатую тему. — Каждый день смотрю "Панораму" (передачу новостей. — С. Д.) и их вижу. Обидно, что, прикрываясь демократией и вхождением в Европу, мы продолжаем обрастать кабинетами, никому не нужными служащими, но каждый из которых норовит придумать что–то эдакое, заковыристое.
Хочу сказать честно: в советское время было легче. Легче в оформлении приглашений, виз. А сейчас каждый раз что–то меняется, каждый раз получается все дороже и сложнее. К примеру, каждый артист, приезжающий в Латвию на 90 дней, кроме рабочего разрешения, должен получить вид на жительство. Зачем? Я же даю гарантию, что каждый артист после поедет по маршруту гастролей и здесь никто не останется. Когда я задаю этот вопрос чиновникам, они и сами не знают. Но ведь кто–то это придумал, ведь Кабинет министров это утвердил! С ввозом к нам животных в чем–то стало легче. Хотя не во всем, я уже столько времени пытаюсь доказать, что к животным в цирке относятся намного лучше, чем наши политики к детям и старикам. За каждым зверем здесь ухаживают специальный служащий, дрессировщик, артист, ветеринар. Каждое животное получает необходимый рацион и все витамины, потому что он партнер. Животное — это хлеб дрессировщика, и потерять дрессированного зверя золота стоит. Не зря же во время циркового застолья второй тост всегда поднимается за животных.
Мы живы, но небогаты
— Когда в цирке будет настоящий хороший ремонт и от кого это зависит?
— Как нетрудно догадаться, все упирается в финансы, а с ними у нас очень тяжело. Цирк — это государственное предприятие, но никогда, я имею в виду годы независимости, мы не были бюджетной организацией. Только во времена Союза. Помню разговор с тогдашним министром культуры Паулсом, он сказал: "Если ничего не будешь просить, то мы тебя включаем в состав минкульта". А я тогда ответил: "Если ничего не будете отбирать, то готов на этот эксперимент". Он длится 14 лет. Мы живы, но небогаты.
К нашим делам невозможно подключить меценатов, потому что за наше здание и землю до сих пор борются. На сегодняшний день существует три претендента. Об этом можно говорить долго и много.
Ежемесячно я хожу на суды и борюсь за существование этого уникального здания. Этот дом и весь этот квартал проектировал первый профессиональный латышский архитектор Бауманис, здание открыто в 1888 году под Рождество, в декабре, как временное пристанище для цирка. Как временное оно отстояло до сегодняшнего дня — 115 лет без капитального ремонта и реконструкции!
— Не опасно ли здесь находиться и уж тем более проводить представления?
— Каждые четыре года здесь проходят проверки, и мы имеем разрешение на эксплуатацию купола. Но садятся фундамент и стены, стареют и лопаются трубы, мы все время что–то латаем и чиним. Но главное — мы работаем и приносим радость зрителям, особенно детям, потому что приобщение ребенка к искусству начинается с цирка.
В странах, где нет подобного места, а стационарного цирка нет ни в Литве, ни в Эстонии, там детство многое теряет. Цирковую традицию, которую мы имеем, так жалко потерять! Но рано или поздно это произойдет. На мой взгляд, эти суды уже выходят на какую–то прямую, и этот сезон может оказаться последним. Если государство это не волнует и не интересует, то я уже бороться устал.
Мрачно и беспросветно
— Неужели новый владелец земли и здания не захочет содержать цирк?
— Представим, что вы хозяйка, и, если вам это не принесет дохода (а придя сюда, придется много вкладывать), вы станете содержать цирк? Если вы не миллионер, то во имя чего и из каких средств? Значит, легче все это продать (кадастровая стоимость земли здесь велика) и ни о чем не думать.
— Есть у вас в цирке любимое место, где вы можете забыть на время обо всех проблемах?
— Люблю сидеть в первых рядах и наблюдать, как идут репетиции. Я люблю творческую работу, от которой в последнее время здорово отошел. Недавно понравилось, что делает один молодой артист, решил им заняться, поставить номер. Я рад, что в этом году наша цирковая молодежь хорошо устроилась: многие получили удачные контракты и были на гастролях в Финляндии, Южной Африке, Швеции, Германии. Летний сезон закончился, и ребята едут домой.
— И что делать бедной молодежи, если цирк закроется?
— Не знаю, мне это очень сложно прогнозировать. Легче будет тем, у кого весь реквизит умещается в чемоданчике, а что делать остальным, я не знаю.
— Неужели все в нынешней ситуации так мрачно и беспросветно?
— Никакого просвета я пока не вижу. Вроде бы обсуждались какие–то проекты, но ничего конкретного. Я даже призывал к тому, что не обязательно это должен быть цирк, а уникальное здание — театр и цирк одновременно, в котором манеж при первой же необходимости может демонтироваться в площадку для театральных постановок и эстрадных концертов.
Я даже это не придумываю, я работал на таких площадках, я их видел, знаю, как это выглядит. Например, в Амстердаме уже около ста лет существует цирк–театр Каре. Манеж, а сзади — сцена, и, если нужно, барьеры убирают, и площадка превращается в партер.
Вот построят Дворец спорта для чемпионата по хоккею. Я спрашивал у представителей федерации: "Вам же это здание потом эксплуатировать, вы подумали о том, чтобы в нем мог выступать цирк?" Никто об этом не думал.
— Неужели государство не заинтересовано в сохранении цирка, который может стать источником дохода?
— Мы могли бы гордиться, что наш стационарный цирк — старейший в мире. Московский цирк на Цветном бульваре, одесский, таллинский цирки, как и наш, строил Соломонский, но они все перестраивались. Потерять в один день все очень легко. Потому мы можем вспоминать, писать, вздыхать. Но моя совесть чиста, потому что я предупредил всех, вплоть до президента. За что получил очень неприятный разговор с министром культуры Петерсоне: что это я жалуюсь президенту?! А я не жаловался, а предупреждал о проблемах цирка. С момента назначения нового министра культуры Ингуны Рибены я до сих пор не мог с ней встретиться. Ей все время некогда. Что делать, насильно мил не будешь…