— Поскольку в столице хватало бригад "скорой помощи", работники которой прекрасно со всем справляются, мы на этот раз взяли на себя главным образом координацию действий, — говорит Мартиньш Шиц. — Однако и мы сами подготовились к оказанию дополнительной помощи больницам, куда направляли пострадавших в аварии. Дело в том, что, в отличие от нашей службы, не в каждом медицинском центре имеются все необходимые специалисты. Например, легочный хирург есть только в больнице Страдыня или же в Сауриешах, в свою очередь в той же Страдыня нет травматологов, зато они работают в других медучреждениях.
Мы уточнили и возможности по своевременному обеспечению пострадавших кровью. Если бы во всех больницах одновременно необходима была кровь определенной группы, то мы обращались бы непосредственно на станцию по переливанию, куда срочно вызывали постоянных доноров.
— У врачей–реаниматологов каждая авария классифицируется по–своему, а что вы можете сказать о железнодорожном крушении?
— Эта авария, хотя в ней и погибли люди, считается "средней тяжести". Понятно, даже если один человек гибнет — это трагедия. Но… По анализу специалистов, в Латвии аварии с таким количеством жертв могут случаться ежегодно. Мне очень печально говорить, что для нашей страны это неизбежно. Неважно, произойдет ли столкновение поездов, рухнет дом или обвалится мост, степень катастрофы всегда характеризуется количеством жертв.
Катастрофы можно спрогнозировать, исходя из общего анализа ситуации в Латвии и конкретно в Риге: количества и качества дорог, железнодорожных путей, развития инфраструктуры, плотности населения, интенсивности движения транспорта и прочего, прочего. У нас, как и в большинстве стран мира, наблюдается рост количества катастроф. Чем выше технократизация общества, тем больше и аварий. Вдобавок Латвия — страна небогатая, здесь часто экономят на качественном дорогом оборудовании. Ради прибыли многие бизнесмены не думают о своих рабочих и нередко пренебрегают техникой безопасности… А по части больших ДТП, количеству погибших во время аварий и умерших по дороге в больницу Латвия стоит на первом месте (разумеется, в процентном соотношении) в мире!
Наша Латвия — это одна сплошная авария! Каждый день в больницы страны поступает 15–20 человек с тяжелейшими травмами. Недавно в Даугавпилсе упал с крыши трубочист и раздавил своим телом помощника, в другом районе страны девочка провалилась в заброшенную военную шахту… Да плюс ДТП, в которых в среднем каждые 14 часов гибнет по одному человеку, а еще совершаются убийства и самоубийства. Правда, их замечают не все, а лишь родственники и друзья несчастных, врачи, полицейские и работники статистических ведомств. Насколько печальна ситуация в стране, говорит хотя бы то, что специалисты из Центра медицины катастроф непосредственно участвуют в операциях лишь тогда, когда в одном месте жертв не меньше пяти. А теперь посчитайте количество жертв, если в день мы иногда получаем более 20 вызовов о помощи из больниц, где приходится разбираться со сложнейшими случаями…
— Ваши люди координировали и спасательные работы, когда перед Новым годом случилась авария с автобусом Ekolines.
— По специальному распоряжению Кабинета министров наш центр в случае катастрофы имеет полное право руководить территориальными бригадами "скорой помощи". Так, например, это было и с аварией автобуса Ekolines. Авария произошла ночью, на пересечении четырех районов, в отдаленном от населенных пунктов месте, где до ближайшей службы "скорой помощи" более 30 километров, да еще мобильные телефоны и рации зону никак не брали… Чтобы как можно скорее попасть к месту аварии, мы хотели лететь на вертолетах, но был очень густой туман, поэтому решили действовать иначе…
Тогда мы координировали работу "скорой помощи", распределяли пострадавших по разным больницам, направляли своих людей для оказания наиболее сложной помощи, обеспечивали больницы необходимыми медикаментами и специалистами, равномерно распределяли жертв катастрофы по разным больницам. Мы следили и за тем, чтобы там не было перегрузки, везде хватало специалистов для срочной помощи.
А вообще мы руководим всей системой скорой помощи, планируем проведение спасательных работ во время аварий, ведем базу данных катастроф. Уже давно признано: если мы достаем человека живым, пусть даже он на волоске от смерти, то, как правило, спасаем.
— Нередко ваш центр вообще называют универсальным…
— У нас действительно собраны профессионалы более чем из 20 медицинских областей: реаниматологи, травматологи, сосудистые хирурги, гинекологи, урологи, хирурги позвоночника, нейрохирурги, кардиологи, нейротравматологи, есть и спецгруппа по ожогам, которая оказывает людям помощь еще до того, как тех отвозят в больницы, и так далее. Работаем очень слаженно и мобильно. Аналогичные службы есть разве что в России при министерстве по чрезвычайным ситуациям, в составе Службы санитарной авиации РФ, а также в Австрии.
— Как давно ваш центр занимается обучением спасателей из Государственной пожарной службы методам оказания первой помощи?
— С момента основания нашей структуры в 1995 году. Нашими услугами пользуются структуры МВД и Министерства обороны ЛР, даже для "Омега" — отряда по борьбе с терроризмом. А сейчас вместе с Министерством образования мы начинаем новую программу подготовки учителей физкультуры в школах, чтобы те рассказывали и демонстрировали детям, как надо оказывать первую медицинскую помощь, например, во время дальних походов.
— Помните, когда состоялось боевое крещение системы медицины катастроф?
— Конечно. Первое ЧП, когда потребовалась наша помощь, было в середине 90–х в Талси. Во время демонстрации пожарно–спасательной техники упал подъемник с детьми. Тогда пострадало более 30 человек, были и погибшие. А потом… Наши люди (и те, кого мы достойно подготовили) работали после теракта в Центральном универмаге, после взрыва газовых баллонов на Центральном рынке, во время пожара на спичечной фабрике "Комета", аварии при мотокроссе в Мадоне и так далее.
Но самая страшная катастрофа, которую я до сих пор вспоминаю (я тогда работал в реанимации), случилась в 1975 году. Возле станции Югла столкнулись поезда, погибли более сорока и пострадали около ста человек. Хотя и теперь точно неизвестно, сколько было жертв и кто виноват в аварии, ведь тогда все факты срочно засекретили.
— А почему вы вообще выбрали такую "кровавую" профессию?
— Так получилось. Уже в 1965 году, когда был студентом медицинского училища, я устроился подработать в больницу Страдыня, развозил на колясках самых тяжелых больных. В 67–м работал на "скорой помощи", потом в реанимации. В советские годы я, как врач, участвовал в спецоперациях, меня забрасывали в разные горячие точки, был после землетрясения в Спитаке, ликвидировал последствия аварии на Чернобыльской АЭС. Но об этом не хочу вспоминать и не все могу говорить. Занимал и разные административные должности…
Кстати, о крови. Я ее не боялся даже тогда, когда только поступал в медучилище. Детство я провел в сельской местности неподалеку от Сигулды. А там было все! В три года я видел, как резали свинью и вокруг все залило кровью, однажды мой младший брат случайно со всего маху врезал косой в ногу сестры… В сельской местности кровью никого не напугаешь. Меня тем более. Хотя я, видимо, всегда был довольно экстремальным человеком. Так, до сих пор прыгаю с парашютом.
А мой идеал — доктор Семен Григорьевич Штрих, он создал и отстоял прекрасную систему скорой помощи в нашем городе, которая до сих пор считается одной из лучших в мире. Вот и я хочу после себя оставить лучшую систему медицины катастроф!
— Спасибо за беседу.