Полыхающие закаты над Двиной
Маркус Роткович (настоящее имя — Марк Ротко) родился, как пишут каталоги в российском городе Двинске, 26 сентября 1903 года в семье аптекаря. Ротко он стал спустя 37 лет в Америке, а официально и того позже — в 1959-м.
В этой еврейской семье говорили по-русски — что было редкостью в то время. По словам дочери художника Кейт, о родном Двинске художник рассказывал нечасто, зато навсегда запомнил "полыхающие всеми красками русские закаты над Двиной". Как и многие еврейские семьи, Ротковичи, боясь погромов и в надежде на финансовое благополучие, эмигрировали в Америку.
Жили трудно, тем не менее Марк смог поступить в престижный Йельский университет, который бросил через два года: там царила атмосфера нетерпимости, снобизма и антисемитизма. Дальше Марк учился сам. Работы Ротко, сначала экспрессивно- фигуративные, со временем становятся абстрактными, затем цвет объектов начинает размываться, формы едва угадываются, пока совсем не превращаются в чистый цвет. Тогда появляются его знаменитые "Красное над синим на темно-сером", "Черное на темно-лиловом", "Черное на сером".
Эмоция краски
В 1958 году Ротко вместе с соратниками удостаивается чести представлять США на 29-й Венецианской бьеннале. Однако от своего участия в выставке актуального искусства Documenta в городе Касселе он отказывается, только потому, что Кассель — это Германия. Слава Ротко растет, тем более что наступил золотой век американской живописи. Ротко с супругой Мелл Бейстл приглашают на церемонию инаугурации Кеннеди, в галереях открывают его залы, картины выставляет музей Гуггенхайма, приобретает лондонская галерея "Тейт", десять своих настенных росписей из здания "Сигрэм" в Нью-Йорке он галерее дарит. В 1969 году Ротко становится почетным доктором Йельского университета, того самого, что чуть не "сломал" его в юности.
А 28 февраля 1970 года Марк Ротко кончает жизнь самоубийством. Ротко говорил, что хочет, чтобы люди плакали, переживали настоящие эмоциональные встряски перед его картинами. Он считал, что штрих и краска несут в себе эмоцию, что секрет его живописи в прямом доступе к дикому ужасу и страданию, которые лежат в основе человеческого существования.
Страсть провинциалки
В Латвии, к сожалению, мало кто знает о великом соотечественнике. Но скоро у нас появится такая возможность — с 22 по 24 сентября в Риге и Даугавпилсе будет праздноваться столетие художника. Патронами мероприятий стали президент Вайра Вике-Фрейберга, министр культуры Ингуна Рибена, посол США Брайан Карлсон, ректор Академии художеств Янис Осис и другие важные персоны. В Риге откроется выставка из 21 работы Марка Ротко из Вашингтонской национальной галереи, которая через три месяца переедет в Эрмитаж.
В Даугавпилс на конференцию съедутся эксперты из Нью-Йорка, Вашингтона, Сан-Диего, Хьюстона, Лондона, Базеля, Парижа, Петербурга, а также сын и дочь художника. И там же откроется и навсегда останется уникальная экспозиция из 38 копий его работ, да таких, что их подчас нельзя отличить от оригинала — столь высокие технологии задействованы. Человек, который подумает, что за этими событиями стоят высокопоставленные лица, сильно ошибается. За этим — настоящая страсть простой даугавпилсчанки, решившей во что бы то ни стало вернуть Ротко на историческую родину.
Для самоуважения
Все началось пять лет назад, в 1998-м. Филолог, сотрудник Даугавпилсского краеведческого музея Фарида Залетило, выросшая, кстати, в Ленинграде, мать двоих детей, обнаружила, что 95 лет назад в Даугавпилсе родился всемирно известный американский художник Марк Ротко, иначе Маркус Роткович.
Фариду совершенно потряс факт ее собственного неведения: чем конкретно Ротко прославился, как выглядят его картины. "Я решила это дело расследовать, — рассказывает она, — хотя бы для того, чтобы уважать себя. Деваться мне было некуда, потому что в доступной энциклопедии было лишь написано, что Ротко — абстрактный экспрессионист. А в Даугавпилсе тогда не было ни одного интернет- кафе, музей наш даже не мечтал о компьютере". И тут Фарида знакомится с Хенни Тиме, секретарем правительственного фонда Нидерландов. Узнав об интересе Фариды к Ротко, госпожа Тиме совершенно неожиданно устраивает ей месячную поездку в Голландию с возможностью работать в архиве Гааги. Материалов там оказалась туча. Фарида набросилась на работу, читала книги, делала ксероксы, даже цветные. Голландские коллеги силой вытаскивали ее из архива, чтобы поездила по Голландии и походила по музеям.
Океан цвета
А позже, в швейцарском Базеле Фарида увидела подлинники работ Марка Ротко. Не была ли она разочарована? Ведь классические работы художника — это цвет и ничего более. "Это была последняя ретроспектива Ротко — 85 великолепных гигантских холстов.
Для меня наступил сакраментальный момент. Я постаралась привести себя в нейтральное состояние, чтобы все было по-честному. К холсту подходишь просто с любопытством. Огромное поле, которое воспринимается просто как цветовое пятно. Но здесь такая хитрая штука: художник требовал, чтобы зритель стоял очень близко к холсту.
И тогда то, что в отдалении воспринималось массивом цвета, превращалось в бликующую неоднородную поверхность с невероятным количеством оттенков. Например, через красный просвечивает синий, зеленый, коричневый, белый. Глаз начинает бегать по поверхности холста. И в какой-то момент происходит как бы щелчок, и ты вдруг ощущаешь, что на холсте все приходит в движение, он начинает раскачиваться, как маятник. Возникает абсолютно достоверное ощущение, что холст окутывает. Это мистерия Ротко, о которой все говорят, когда мерцающая поверхность словно всасывает тебя внутрь. Такое сильнейшее присутствие животворного хаоса". Ей-богу, напоминает Солярис.
Американская помощь
Следующим этапом для Фариды стали американцы, поскольку Ротко — все-таки гордость искусства США. И в мае 2002 года в Даугавпилсский музей приехал целый десант посольства США. "Я не ожидала такого мощного состава и такого бурного интереса со стороны американцев, — говорит Фарида. — Встреча длилась два часа вместо запланированных 60 минут, я показала свою передвижную выставку по Ротко, поделилась своими идеями по поводу празднования юбилея". И тогда Фарида почувствовала, что она не одна.
Забегу вперед и скажу, что и поездка в Америку в музеи и галереи, и знакомство с детьми Ротко Кристофером и Кейт, и сложнейшее изготовление копий работ художника в Вене — все это финансировалось посольством США в Латвии. Более того, Брайан Карлсон и его жена Марша вкладывали и свои личные деньги, а Марша еще и сама принимает деятельное участие в проекте, вкалывая, как и Фарида, целыми сутками. Я спрашиваю Фариду об авторских правах, насколько хлопотно и дорого с ними. "Еще как! Би-би-си, например, запросило 2000 долларов за один показ своего фильма о Ротко по латвийскому телевидению. Пришлось отказаться: у нашего ТВ нет таких денег". Зато в августе Фарида получила авторские права на показ по ЛТВ фильма французского режиссера Изи Моргенштерна о Ротко, который тот снимал в Даугавпилсе. Премьера фильма прошла 13 апреля на канале Arte парижского телевидения. Приедет в Латвию и сам Моргенштерн, он прочтет на конференции доклад.
Матрица чуда
"Все контакты, которые у меня возникают, очень быстро из деловых перетекают в дружеские, и это меня, на самом деле, спасает". А дальше Фарида рассказывает удивительные подробности. Вещи, которые обходятся очень дорого, достаются ей, вернее ее проекту — бесплатно. Возьмем постеры с репродукциями работ Ротко. Как и его картины, они огромных размеров (1,30 х 2 и более метров) и представляют собой полотно из льна, на которое нанесены репродукции невероятной степени подобия оригиналам. "Коллекцию постеров мы делали в Вене, — рассказывает Фарида.
— Они печатаются со специальных матриц, для каждой работы делается своя. Аренда одной стоит 300-350 долларов. Эти матрицы я полу чала курьерской почтой Fedex из Нью-Йорка, а потом переправляла их в Вену, где делались копии. Изначально мы хотели печатать 35 постеров — представьте себе, в какую астрономическую сумму это бы вылилось. В общем, сошлись на том, что Кристофер (сын Ротко) даст матрицы работ из фамильной коллекции безвозмездно.
Но выяснилась печальная вещь: у детей оказалось не так много работ и не самые значительные. Я осторожно спросила Кристофера, не могу ли я обратиться к каким-то музеям, чтобы предоставили матрицы лучших работ Ротко. Он сказал, что это здорово. И я, вдохновленная, стала искать. Попросила помощи у швейцарцев, у которых одна из моих любимейших работ — Blue and grey ("Синий и серый"). Она такая мистическая, совершенно сумасшедшая.
Плюс еще одна. И они мне радостно сказали: "Что ты, конечно, мы не возьмем с тебя денег, дай нам адрес Вены, мы напрямую пошлем матрицы в эту типографию". Это значит, что мы уже сэкономили 700 долларов. Потом, окрыленная своим успехом, я обратилась в Музей современного искусства Нью-Йорка и попросила еще одну мою любимую работу. И они тоже разрешили взять ее бесплатно. То же сделал и Вашингтонский музей, где я была в январе.
В Музее современного искусства есть работа Ротко Red on orange ("Красный наоранжевом"), которую пря- чут в запасниках. А у меня был контакт с директором по международным программам музея, и я написала ему. История повторилась. Это невероятно, потому что музеи ничего не дают бесплатно. И вот — пожалуйста. В результате мы напечатаем очень редкие, практически никому не известные работы сюрреалистического периода, акварели, которые нигде не публиковались, ни в каком каталоге. И я надеюсь, что многие эксперты удивятся, увидев их у нас. Так мы откроем в Даугавпилсе памятный зал Марка Ротко". Обратите внимание: в Даугавпилсе будут идеальные копии работ, которые мир вообще не видел, даже эксперты!
Пинкертон из Даугавпилса
Еще одна почти детективная история. "Все мои завязки для конференции я осуществляла сама, искала адреса будущих участников, тех, кого я не знаю. И так в наши сети попался кит невероятной вели чины, мастодонт современного культурного мира, ведущий авторитет не только в области Ротко, но и вообще — академик всех академий англичанин Дэвид Анфам". Об Анфаме Фарида узнала из каталога 2001 года, который она видела в Базеле. Анфам сам сделал колоссальный проект по Ротко: напечатал каталог всех работ маслом — 836 картин. "Хотя я знаю человека, который уверен, что двух работ там еще нет".
Но Фарида даже не знала электронного адреса искусствоведа, на то, чтобы его добыть, ушло полтора месяца — потому что три разных инстанции давали три разных почтовых адреса. Письмо к Анфаму она вынашивала как ребенка: "Просто не могла подойти к компьютеру, потому что мне нужно было его зацепить хоть чем-то. Страдала днями и ночами. Я только помню, что меня все время сносило с официального тона на какой-то заговорщицкий. Приходилось все время выдерживать баланс". Вечером она посылает письмо, а на следующее утро приходит на работу, и в почте вдруг выскакивает Дэвид Анфам с коротенькой записочкой: "Все классно. Ты очень здорово все придумала. Я, конечно же, приеду". "Когда Кристофер узнал это, он вообще чуть не сошел с ума, — смеется Фарида. — Потому что Анфам никогда не делал ничего подобного".
Каково быть мальчиком из Двинска
Вот и говорите после этого о провинции. "Знаете, что в этой истории главное? — спрашивает Фарида. — Это Ротко завел меня каким-то образом. Когда он говорил одному своему другу: а как ты думаешь, легко ли мне было 10-летним парнишкой в костюмчике, сшитом у двинского портного, приехать в Америку, не зная ни слова по-английски, и с этой дощечкой "Я не говорю по-английски" стоять в порту, а потом прочесать весь американский континент. Изначально ему была отведена роль аутсайдера, понимаете? И он превозмогал все враждебные обстоятельства, превозмогал жутчайший антисемитизм…
Марк Ротко был чувствительным человеком, он очень болезненно все это переживал. В общем-то он был склонен к мрачному восприятию мира". Действительно, критики пишут, что Ротко трагический художник.
"Ротко был трудным человеком, — рассказывает Фарида, — в последние десятилетия у него началась депрессия, особенно два-три года до смерти. Но он вообще страдал ипохондрией, поскольку от рождения был нежилец — у Марка обнаружился тяжелейший дефицит кальция. И никто из близких людей не надеялся, что он выживет, что уедет с ними в Америку. Его вообще хотели оставить в Двинске. А как все повернулось!"