Изучая деятельность Андриса Берзиньша на посту руководителя правительства, NRA выяснила, что нынешний премьер обращался в прокуратуру куда чаще, чем его коллеги. В том числе дважды против прессы и еще, самое малое два раза, он призывал расследовать публичные высказывания о коррупции в государстве. Знаменательно, что во многих случаях Берзиньш призывал не столько выяснить истину, сколько обрушивался на тех, кто высказывал критические мнения.
Архивы убедительно свидетельствуют, что на страницах NRA чаще всего и острее всего критиковался Андрис Шкеле, трижды восседавший в кресле премьера. Тем не менее в отличие от Берзиньша Шкеле ни разу не обращался в прокуратуру, чтобы посчитаться с критиками.
Когда ему задали вопрос, почему он этого не делал, экс-премьер ответил: "Одна из самых неприятных составных частей должности премьера заключается в том, что он всегда обязан быть в постоянной готовности отвечать на самые неприятные вопросы. Премьер постоянно должен быть готовым отразить аргументированную точку зрения другой стороны. Конечно, у премьера есть право требовать у правоохранительной системы реакции на ту или иную публикацию. Тем не менее я от этого всегда воздерживался, ибо считаю, что это надо делать в гражданском порядке. В таких случаях премьер сам может оказаться в дурацкой ситуации. Прокуратура не может свободно оценивать суть дела, потому что сам премьер просит разобраться в нем. И в таких ситуациях премьеру надо по возможности избегать искушения использовать свою должность".
Шкеле допускает, что действия Берзиньша объясняются негодной работой его подчиненных: "Скорее всего, кто-то дал ему плохой совет. Обращаться против газеты в прокуратуру — это плохой совет. Не могу сказать, что являюсь большим поклонником NRA, но свои личные неприятности отделял от статуса должностного лица. Это не так просто. Сначала меня многие газеты возмущали, однако со временем у меня выработался правильный метод реагирования", — вспоминает бывший премьер.
Шкеле объясняет, что поход в прокуратуру "премьеру при его занятости, наверно, кажется самым простым решением. Это означает возложить ответственность на какую- то другую инстанцию. Тем не менее это может сказаться… на статусе руководителя правительства. Обращение в прокуратуру — более легкое, но куда более неверное решение".
И экс-премьер Вилис Криштопанс во время своего премьерства подвергался в прессе жесткой критике. Но к тому, что о нем писалось и говорилось, он относился хладнокровно и прагматично: "Жизнь надо принимать такой, какая она есть. К средствам масс-медиа, которые писали правду, я всегда относился с симпатией. Помню, что газета Diena ко мне всегда относилась как прокурор, а к Шкеле — как адвокат. Однако я же не бежал из-за этого жаловаться в прокуратуру", — вспоминает бывший премьер.
Криштопанс объясняет действия Берзиньша приближением выборов: "По всей видимости, он хочет привлечь ту часть избирателей, которым нравятся учреждения власти и политики, умеющие использовать власть. Берзиньшу кажется, что в таком случае избиратели подумают: "Берзиньш — это настоящий мужик". Но в задачи премьера не входит бегать по прокуратурам".
Еще одному экс-премьеру Гунтару Крастсу, судя по архивам публикаций, от прессы доставалось больше всего. И в отличие от прочих премьеров в феврале прошлого года он сам на своей шкуре испытал последствия жалобы Берзиньша в прокуратуру. После того как Крастс дал интервью нашей газете, в котором он, основываясь на фактах, вскрытых в ходе следствия об убийстве должностного лица Агентства приватизации Илоны Скадини, обратил внимание на приметы коррупции в этом учреждении, Берзиньш, защищая руководителя агентства и своего однопартийца Яниса Наглиса, попросил прокуратуру расследовать действия Крастса.
"Вместо того чтобы проверить, отвечают ли истине установленные во время следствия факты, Берзиньш в тот раз кинулся защищать своего соратника по партии Наглиса. Это свидетельствует о том, что он пытается использовать прокуратуру в своих целях. В другом случае, со строительством хоккейного дворца, премьер пытался защититься, пустив в ход прокуратуру. Таким образом он пытается прикрыть свою деятельность или бездеятельность и, потратив бюджетные деньги, старается доказать, что ни- чего плохого не случилось. Если премьер обращается в прокуратуру, это доказывает, что он — маленький человек, который прибегает для защиты к слову профессионала", — сказал Крастс.
Основываясь на своем опыте, экс-премьер говорит, что скандала с хоккейным дворцом могло бы и не быть, если бы в действиях исполнительного комитета было больше открытости. "Если открытости не хватает, то всегда возникает впечатление, будто творится что-то ужасное". По мысли Крастса, открытости в работе этого комитета не могло быть в любом случае, потому что "там не было разработано ни концепции, ни экономического обоснования".
"Как это могло быть, что кто-то тихонько является и предлагает заключить договор на сотни миллионов? Это или безответственность, или деятельность, направленная на то, чтобы этот комитет реализовал какие- то свои цели. Создается впечатление, что Берзиньш стал жертвой тайн, придуманных им самим, и особого способа принятия решений", — считает Крастс.
Материалы публикуются в сокращении. Перевод "Телеграфа"