Надо добавить, что такая ведущая держава, как Великобритания, признала включение Прибалтийских государств в состав СССР де-факто. Объем правовых последствий этого признания уже, чем при признании де-юре. Однако и данная форма признания означает официальное признание. Заслуживает также внимания высказывание известного американского юриста-международника Чарльза Фенвика: "…Литва, Латвия и Эстония потеряли свою самостоятельную международную правосубъектность в результате их аннексии СССР в 1940 году, причем международное сообщество не протестовало и не выразило как-то иначе свой отказ признать советские указы". Примечательно, что здесь дается характеристика реакции не каких-либо государств, а международного сообщества и что это было написано в 1948 году, то есть в разгар холодной войны.
Обращаясь к гораздо более позднему периоду, необходимо назвать Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 года, провозгласивший принцип нерушимости государственных границ, как они сложились в Европе после Второй мировой войны. Какой бы ни была позиция отдельных государств, подписавших Акт, относительно нахождения Латвии, Литвы и Эстонии в составе СССР, он закрепил тем самым косвенно то, что они были частью СССР. Это было мнение той части международного сообщества, которая была заинтересована в решении вопроса о границах в Европе. Можно говорить о том, что акт — плод компромисса, что он представляет собой политический, а не международно-правовой документ, но закрепленные в нем принципы, которыми участники хельсинкского процесса обязались руководствоваться в отношениях друг с другом, являются, бесспорно, международно-правовыми, а международное право в целом всегда основывается на компромиссах.
Нельзя пройти мимо и некоторых фраз из упоминавшегося решения Страсбургского суда от 9 октября 2003 года по делу Сливенко против Латвии, установившего нарушение Латвией Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. В националистической прессе Латвии и среди поддерживающих ее позицию зарубежных авторов оно вызвало, мягко говоря, неудовольствие. В статье профессора института Р. Валленберга И. Зиемеле, в которой решение подвергнуто критике, совершенно бездоказательно утверждается, что в решении содержится косвенное признание оккупации Латвии Советским Союзом. На самом деле решение говорит, причем не косвенно, а прямо, о противоположном. В нем сказано: "По мнению Суда вывод вооруженных сил одного независимого государства с территории другого, последовавшего за прекращением государства, к которому оба они ранее принадлежали (курсив мой. — С. Ч.), образует с точки зрения Конвенции легитимное средство решения различных политических, социальных и экономических проблем, вытекающих из этого прекращения" (п. 116). И далее: "Верно то, что истцы не латышского происхождения и что они прибыли и жили в Латвии — тогда части СССР (курсив мой. — С. Ч.) — в связи со службой членов их семьи… в советских вооруженных силах" (п. 123). Существенную роль играет то, что это решение независимого органа и что оно согласно сложившейся практике имеет характер прецедента. Вывод Суда о том, что Латвия была частью СССР, без труда можно распространить на Литву и Эстонию. Стремление ослабить впечатление, производимое решением, ссылками на то, что шесть судей были с ним не согласны и на их особые мнения, убедить объективно настроенного человека не в состоянии. Юридическую силу имеет принятое решение, а не распределение голосов между судьями и не их особые мнения. Разумеется, решение Суда можно обсуждать и критиковать. Вместе с тем оно имеет серьезный вес и с ним нельзя не считаться.
По поводу функционирования дипломатических представительств государств Балтии, оставшихся в некоторых странах после 1940 года, можно сказать только одно. По-настоящему они не функционировали и реально не были дипломатическими представительствами, так как никого не представляли. Их положение полностью зависело от тех государств, на территории которых они находились, и не обязательно означало непризнания включения Прибалтийских государств в состав СССР.
Те, кто хотят считать Прибалтийские государства оккупированными в 1940 году, нередко подтверждения ищут в том, что их население (или его часть) не смирилось с их присоединением к СССР и что всегда сохранялась обоснованная возможность их восстановления в прежнем виде. Этот аргумент еще более уязвим, чем другие. Население любого государства никогда не бывает однородным, в том числе и в отношении своих политических симпатий и антипатий. Отрицательная оценка какой-то части населения того, что Латвия, Литва и Эстония стали частью СССР или советской власти, не равнозначна юридической оценке ситуации и в любом случае не может подтверждать тезис об их оккупации. К советской власти отрицательно относилась и часть населения Украины. Это не значит, что она была оккупирована Советским Союзом. Обоснованная возможность восстановления государства — тоже не повод считать то или иное государство оккупированным. В первую очередь следует подчеркнуть, что степень такой обоснованности не поддается определению. История показывает, что о подобного рода обоснованности чаще всего судят после того, как народ вновь обрел свою государственность. Обоснована ли, например, возможность получения Техасом независимости или восстановления государства в Шотландии? И там, и здесь есть сепаратисты. Тем не менее мало кто решит, что такая возможность реальна. Однако события могут неожиданно развиваться таким образом, что эта возможность станет обоснованной. Но в обоих случаях никому не придет в голову говорить об оккупации.
Выглядит искусственной постановка вопроса о том, что Латвия, Литва и Эстония продолжали юридически существовать как самостоятельные государства — субъекты международного права после их включения в состав СССР и якобы просто восстановили свою независимость в 1991 году. Учитывая, что доводы об их оккупации не выдерживают критики, существующие в настоящее время Латвия, Литва и Эстония не должны рассматриваться как "продолжатели (continuity)" довоенных. Они юридически входили в состав Советского Союза после 1940 года. Это не те же самые субъекты международного права, а новые, возникшие на месте прежних и являющиеся по отношению к ним и частично по отношению к СССР правопреемниками, но никак не продолжателями. Можно говорить о восстановлении латвийской, литовской и эстонской государственности, а не об "освобождении" Латвии, Литвы и Эстонии от оккупации и их восстановлении. Показательно, что далеко не все государства восстанавливали дипломатические отношения со странами Балтии, тем самым не возражая против идеи их "продолжательства" (континуитета). Ряд государств предпочел установить с ними дипломатические отношения. Это вынуждены признавать и сторонники континуитета Прибалтийских государств.
Одним из самых тяжелых практических последствий тезиса об оккупации является, с одной стороны, преследование в странах Балтии ветеранов Великой Отечественной войны 1941-1945 годов. С другой стороны, наблюдается стремление реабилитировать лиц, сотрудничавших с гитлеровцами. В Латвии откровенно поощряются пронацистские мероприятия. Используется извращенная логика. Тех, кто боролся с немецкими оккупационными силами и коллаборационистами, стараются изобразить военными преступниками, обвиняют их в геноциде и преступлениях против человечности, а отбывших в советский период наказание коллаборационистов представляют как жертв политических репрессий. Перечислять конкретные случаи нет возможности. Слишком длинным окажется список примеров.
Пособничество нацистским властям, в какой бы форме оно ни выражалось — в доносах или в прямом участии в карательных операциях, позволяло приравнивать пособников к живой силе противника. Если стать на позицию националистических кругов в Прибалтике, тогда и уничтожение коллаборационистов участниками французского Сопротивления в годы Второй мировой войны пришлось бы признать военными преступлениями и т. п.
Не менее бессмысленными выглядят и обвинения ветеранов войны и правоохранительных органов в осуществлении против прибалтийских народов геноцида. Среди этих ветеранов были и латыши, и литовцы, и эстонцы. Но не это главное. Геноцид согласно известной Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 года — действия, совершаемые с намерением уничтожить полностью или частично какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую. Коллаборационистов уничтожали не за принадлежность к таким группам, а за помощь неприятелю. Высылка какой-то категории лиц после освобождения Прибалтики от нацистов, в том числе лиц, сотрудничавших с ними, тоже никак нельзя отнести к геноциду. Точности ради надо заметить, что ее нельзя называть депортацией, как это иногда делают в прессе. Депортация — высылка в другую страну, а не внутри одной и той же страны.
Произвольное расширение в законодательном порядке понятия геноцида, как, например, в Латвии, или преступлений против человечности, чтобы развязать себе руки для преследования ветеранов под предлогом того, что на военные преступления и преступления против человечности не распространяются сроки давности, — явно нарушение Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года, запрещающего придавать уголовному закону обратную силу. Конвенция о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества 1968 года ограничивает предусматриваемое ею правило преступлениями, о которых говорится в Уставе Нюрнбергского военного трибунала и Конвенции о геноциде 1948 года, а также серьезными нарушениями Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 года, но не дает права законодательным путем или путем толкования расширять перечень и понятие соответствующих преступлений. О сути законодательных и иных ухищрений властей Прибалтийских государств позволяет судить один факт: не предпринимаются попытки привлекать к ответственности пособников гитлеровцев, сумевших избежать наказания до выхода данных государств из состава СССР, не делаются даже символические жесты в этом направлении. Зато, скажем, в Литве объявили КГБ преступной организацией.
Никто не собирается закрывать глаза на сталинские репрессии или преследование инакомыслящих в СССР в период тоталитаризма. От этого пострадали невинные люди не только в Прибалтике, но и в других республиках Советского Союза. Элементарная справедливость все же требует отметить, что значительная часть подразделений КГБ никакого отношения к репрессиям и преследованиям диссидентов не имела. На этом, может быть, не стоило бы останавливаться. Однако эсэсовцам в Латвии ставят памятники и представляют их чуть ли не как борцов за национальное освобождение. Единственным объяснением может быть только националистическое ослепление. Оно порождает симпатии к нацизму и побуждает действовать вопреки приговору Нюрнбергского трибунала, признавшего СС преступной организацией. А ведь за приговором стоит все международное сообщество. Принципы, содержащиеся в Уставе и приговоре Нюрнбергского трибунала, — общепризнанные принципы международного права.
В начале 2004 года два латвийских историка, И. Фелдманис и К. Кангерис, подготовили даже материал "О латышском добровольческом легионе СС", в котором они с энтузиазмом обеляют легион. Материал получил поддержку официальной Риги. Начинается он с заявления о том, что российская сторона "несуразно преувеличивает" количество жертв в Латвии во время нацистской оккупации. Авторы, в частности, не согласны с тем, что в Саласпилсском лагере уничтожено около 100 тыс. человек, но не утруждают себя ссылками на документы. Напрашивается вопрос: если там, допустим, погибло не 100 тыс. человек, а 50 тысяч, то что это доказывает? Что лагерь был менее ужасным местом? Дальше идут рассуждения о том, что легион не участвовал в карательных операциях, что большинство служивших в нем латышей были в него мобилизованы принудительно, что легионеры, сражаясь против СССР, не вели борьбу со всей антигитлеровской коалицией и что легион не подпадает под понятие преступной организации, к которой отнесены войска СС приговором Нюрнбергского трибунала. Оказывается, легионеры надеялись на то, что нацистские власти помогут в "освобождении" Латвии и только впоследствии стали в них разочаровываться.
Авторы материала противоречат сами себе на каждом шагу. Как можно, сражаясь против одной державы антигитлеровской коалиции, не быть противником других ее участников? Или рассматривать гитлеровскую Германию как союзника, когда ее власти не скрывали того, что никакая независимость стран Балтии в их планы не входила, а большинство их населения подлежало "германизации", обрекалось на полную утрату своей национальной культуры и самобытности? Вызывает также по меньшей мере удивление утверждение о только формальной принадлежности латышских и эстонских дивизий СС к немецким подразделениям СС. В приговоре Нюрнбергского трибунала эсэсовские контингенты, укомплектованные по национальному признаку, не отделены от СС в целом как преступной организации. Эта оценка не распространялась лишь на кавалерийские части СС. В материале упоминается мнение Комиссии по перемещенным лицам США о том, что прибалтийские формирования СС отличались от немецких подразделений СС и их деятельность не рассматривалась как враждебная США. Но оно было выражено 1 сентября 1950 года, в период холодной войны, является односторонним и не может изменить приговор Нюрнбергского трибунала.
Трибунал не отнес к числу членов СС как преступной организации тех лиц, кого государственные органы включили в эту организацию таким образом, что не оставляли им иного выхода, а также тех, кто не участвовал в совершении преступлений. Вместе с тем он отнес к ним тех членов СС, которые знали, что эта организация используется для совершения преступлений. Легионеры знали, что такое СС. Они не могли не знать. Даже солдаты вермахта боялись эсэсовцев. Кроме того, свыше 60% легионеров до 1944 года действовали в составе полицейских батальонов, использовавшихся для проведения карательных операций, а не воевали на фронте. И возможность выбора за лицами, призванными в легион, сохранялась. Не обязательно было соглашаться на службу именно в легионе. Любопытно, что авторы цитируют документ, это подтверждающий. Но и допустив, что не все легионеры по доброй воле служили в войсках СС, нет никаких оснований считать сам латышский легион и подобные ему формирования, созданные нацистами по национальному признаку, не относящимися к преступной организации. Если какой-либо человек случайно стал членом преступного сообщества и не принимал участия в совершении преступлений, такое сообщество не перестает быть преступным.
Появляются, разумеется, и выступления здравого характера. В какой-то степени выделяется, например, статья Д. А. Лебера "Пакт Молотова — Риббентропа и его юридические последствия в странах Балтии". Ранее он подготовил также материал под названием "Гибель Латвийского государства в 1940 году. Международно-правовые аспекты". Обе работы претендуют на объективность и содержат аргументацию международно-правового характера.
Можно быть уверенным, что проверки временем так называемая концепция "оккупации" не выдержит, хотя рассчитывать на скорый ее пересмотр сегодняшними руководителями стран Балтии, видимо, не приходится. Какое-то время понадобится и для того, чтобы понять политическую и международно-правовую ущербность линии на дискриминацию большой части населения своей собственной страны, обосновываемую ссылкой на "исторические основания", попыток реабилитации и даже героизации эсэсовских формирований.
Среди политиков и экспертного сообщества Латвии, Литвы и Эстонии давно звучат объективные, основанные на исторических фактах оценки и суждения на данный счет. И хотя движимые идеологизированными установками представители истеблишмента и подвергают их за это остракизму и политическому давлению, это внушает определенный оптимизм. Будем надеяться, что историческая и международно-правовая объективность восторжествует, а международное сообщество и правозащитные организации добьются от правительств Латвии, Литвы и Эстонии отказа от попыток переписать историю и применения двойных стандартов в области прав человека.