Вашингтону надо советоваться с Европой
— Может, все-таки опасения российских генералов о размещении ядерного оружия в Латвии обоснованны?
— Я ничего об этом не слышал, интересно, где генерал об этом узнал. Никто здесь не собирается размещать ядерное оружие. Если бы натовский генерал сказал нечто подобное, на следующий день лишился бы должности.
— Сегодня даже сами республиканцы, соратники Джорджа Буша по партии, признают, что для войны в Ираке не было весомых причин. Что, по-вашему, оправдывает войну в Ираке и что оправдывает присутствие латвийских добровольцев в стране?
— Мне трудно судить, каковы были мотивы президента Буша для начала этой кампании. Конечно, было бы лучше, если бы он с европейскими партнерами согласовывал действия в этом регионе. Если уйти оттуда сегодня, то будет еще больший хаос, чем сейчас. В стране, которая раздроблена между суннитами, шиитами, курдами, ситуация осложняется еще и тем, что больше нет той жесткой руки, которая держала их. Силы коалиции не могут позволить себе то, что делал Хусейн. Поэтому надо обеспечить мир, чтобы потом иракцы сами могли создавать свои демократические учреждения. Вопрос в том, возможно ли вообще установить демократию в стране, где 30 лет правил диктатор, который уничтожил всю оппозицию и даже собственных сторонников.
— А как Латвия может помочь установить демократию в Ираке?
— Латвия участвует в установлении мира настолько, насколько это в наших силах. Но у наших солдат мандат на участие в миротворческих операциях, а не в военных действиях.
— При каких условиях возможен вывод латвийских войск из Ирака?
— Международные силы покинут страну только тогда, когда иракцы сами смогут поддерживать там мир и порядок. Надеюсь, в скором времени ООН издаст резолюцию по поддержанию мира в Ираке. Это помогло бы разрулить там ситуацию. К этому необходимо привлечь и арабские страны.
— Значит, наши солдаты покинут Ирак только вместе с американцами?
— Я не могу сказать сейчас точно, с американцами или с кем-то еще. Но должна быть выполнена одна задача: чтобы сами иракцы управляли своей страной и режим был бы демократический.
Знаки судьбы из России
— Отношения Латвии с Россией уже давно не ладятся. Что бы вы лично как министр и как человек могли сделать для их улучшения?
— В последнее время ситуация складывается так, что мы все время слышим: "интересы России, права России", а у Латвии как будто и вовсе нет прав и интересов. Чтобы улучшить отношения между людьми или странами, надо понимать, что у каждой страны — большой или малой — есть свои права и свои интересы. И тогда уже говорить и решать проблемы. Что касается лично меня… Мне кажется, я понимаю русский характер, у меня много русских друзей, в том числе и среди интеллектуалов, я сам учился в Москве. Общался и с некоторыми российскими политиками правого толка. Так что я готов идти на диалог… Только ощущение такое, что сами русские этого не хотят. есть в России политики, которые заинтересованы постоянно поддерживать напряжение и выставлять его напоказ, когда надо. Вспомним недавнее прошлое. Ведь уже согласовали договор о границе, еще во второй половине 1990-х договорились его подписать. Но тут Россия находит причину, по которой договор подписывать отказывается. То же и с социальным договором, по которому жителям Латвии засчитают советские годы, отработанные в России, в пенсионный стаж. Россия подписание затягивает, хотя Латвия уже готова тратить дополнительно 2 миллиона латов в год на его выполнение.
— Вы упомянули, что с некоторыми российскими политиками нашли общий язык. Можете их назвать?
— Да, но мы общались не так много, чтобы их называть. Тут надо отметить, что внешнюю политику в России все-таки определяет президент. Российский МИД — лишь исполнительная власть, хотя он и следует старой традиции рассылать свои заявления. Кстати, интересно, что Сергей Лавров и я были назначены министрами иностранных дел в один день и даже в один час, мне об этом сказал российский посол Игорь Студенников. С Лавровым мы познакомились 2 апреля, когда в Брюсселе проходил Совет Россия—НАТО.
— Значит, там-то у вас и завязался диалог?
— Ну там не было времени на разговоры, мы только обменялись мыслями о том, что надо говорить… Правда, обнаружили, что у нас есть один общий друг, я его знал во время учебы в Москве (смеется). Такое вот совпадение! Может, это хороший знак…
Школьная реформа — предвыборная игра
И тут наш разговор буквально заглушили крики с улицы: русские школьники скандировали перед зданием правительства: "Нет реформе!"
— Сейчас под окнами министерства бастуют русские школьники. А кому, по-вашему, выгодны эти демонстрации?
— Мне кажется, что тем политиканам, которые уже думают о муниципальных выборах или о выборах в Европарламент. Тут уже всю информацию перевернули с ног на голову. При всем уважении к бывшему министру Карлису Шадурскису, все-таки он не уделил должного внимания разъяснительной кампании. Кроме того, решение о реформе было принято еще в 1995 году. А сегодня некоторые школы до сих пор не понимают, что сами могут выбирать, какие предметы на каком языке преподавать. Организаторы демонстраций сегодня уже призывают не говорить с министром, хотят искусственно обострить ситуацию. Тут я не вижу другой причины, кроме игр политиканов. Очень жаль, что используются дети.
— Но разве, приостановив реформу, мы бы не отняли повод для демонстраций?
— Не думаю, мой политический опыт свидетельствует, что нет. Видите ли, было бы желание, все возможно решить. А когда хотят обострить ситуацию, то всегда найдут причину, если не эту, то другую. Я свое предложение уже высказал и министру образования, и премьеру: надо обсудить реформу в спокойной, доверительной обстановке с каждой школой, не так уж много русских школ в Латвии! Понятно, что учителям в возрасте трудно будет преподавать, например, точные науки на латышском. и они, возможно, опасаются, что придется раньше выйти на пенсию. Где-то не хватает учителей, но такие ситуации надо рассматривать и решать — может быть, школе нужна помощь и надо договориться о сроке, когда она сможет выполнить эти требования. Ведь реформа была задумана много лет назад, а люди все надеялись на авось.
Буша и Чейни сделал бизнес
— Госдепартамент США и посольство США в Латвии регулярно напоминают нам о том, что латвийские власти коррумпированы с головы до ног. Не мешает ли это развивать политические и экономические отношения с Америкой?
— Надо сказать, что латышский народ очень самокритичен. В разных опросах, когда речь идет о самооценке, латвийцы к себе относятся гораздо более критично, чем жители многих других стран. Да, конечно, существует какой-то уровень коррупции, но не думаю, что такой, который может помешать политическим отношениям. Что касается бизнеса, то американские малые предприятия к нам не пойдут (а наши "взяточные традиции" именно им мешают), их интересуют крупные инвестиции. А на этом уровне коррупция вряд ли возможна. Хотя, конечно, и тут есть подозрения: взять, к примеру, то же дело Lattelekom. Да и в некоторых наших законах есть слишком строгие нормы, которые создают излишние барьеры для бизнеса, и тогда появляется желание их обойти. В некоторых законах, например, в Законе о госзакупках, нормы гораздо строже, чем в Евросоюзе!
— А могли бы мы перенять этические нормы, которые приняты в Америке, где политики не имеют права никоим образом быть связаны с бизнесом?
— Ну нет, извините, в тот момент, когда они занимают государственный пост, они не бизнесмены. но ведь и Дик Чейни, и президент Буш вышли из бизнеса! Если бы у них не было бизнеса за спиной, то им было бы трудно стать политиками. В Латвии политик может быть только владельцем долей, он не имеет права быть членом правления предприятия. По-моему, это преувеличение. Ведь во многих европейских странах это дозволяется. Было бы даже лучше, если бы можно было видеть, какой политик в каком предприятии представлен. Тогда, если он принимает политическое решение, сразу можно видеть, не играет ли он в свою пользу! В противном случае он все равно спрячется в какой-нибудь оффшорке, и тогда остается только догадываться, почему этот принимает такое решение, а тот — другое. Государственное управление и предпринимательство должны быть прозрачными.
— Есть ли у Латвии так называемый госплан по освоению денег европейских фондов?
— Да, конечно, его много обсуждали и согласовывали, без него мы бы и не получили никаких денег. Приоритеты тут такие (смотрит в список): повышение нашей конкурентоспособности, инвестиции в развитие технологий, создание новых рабочих мест, особенно в отсталых, сельских регионах, в Латгалии. Затем — обучение работников, это — наши трудовые ресурсы. Не менее важна и инфраструктура — в основном дороги, отопительные системы, которые надо сделать экономичными, очистные сооружения. Кроме того, малый и средний бизнес, информационные технологии и развитие туризма.
— Но где гарантия, что европейские деньги у нас, как всегда, не разграбят?
— Во-первых, они не дадут деньги, если проект не будет выполнен. Тут оплачивают чеки. Предпринимателю придется вложить свои деньги или взять кредит в банке. Проекты инфраструктуры изначально станут финансироваться государством. И когда проект будет выполнен, Брюссель оплатит чеки.
— Почему вы выдвинули свою кандидатуру на выборы в Европарламент? Ради карьерного продвижения?
— Видите ли, я европейскими делами занимаюсь еще с начала 1990-х годов, когда работал в области кино. Затем, еще со времен создания Народной партии, я руководил Комитетом по иностранным делам и обороне, а с 2000 года координировал политические контакты партии с европейским объединением Народных партий, много общаясь с европейскими коллегами лично. Затем работал в конвенте Европейского союза, который создал новый конституционный договор ЕС, поэтому мне хорошо известно конституционное будущее ЕС. Кроме того, партия сразу постановила: все наблюдатели, работающие в Европарламенте, должны будут выдвинуть свои кандидатуры и на выборах. Иначе они получат опыт, контакты, а потом вот так просто исчезнут. Да, конечно, тут есть противоречие: как это вы идете первым номером в списке кандидатов в Европарламент и являетесь министром? Но список-то создали раньше, чем появилось новое правительство и меня назначили министром. Однако если выберут, то надо будет работать в Европарламенте!
— У вас была яркая кинокарьера. Почему вы решили бросить ее и уйти в политику?
— Это было во времена Горбачева, когда он начал реформу номенклатуры и стал менять людей на руководящих постах, тогда меня и избрали директором Рижской киностудии. Я тогда разработал систему децентрализации киноиндустрии. Когда Советский Союз развалился, стало понятно, что наши фильмы, которые раньше были очень популярны в России, не будут пользоваться таким спросом, ибо рынок открылся и стал доступен "натуральный" западный продукт. Тогда я стал устанавливать связи с европейскими партнерами, чтобы создавать совместные картины, при этом много занимался организационной работой. Что мог, то делал — создал Национальный центр кинематографии. Но тогда была большая нехватка молодых кадров, учиться в России — накладно. Я создал кафедру киноискусства в Латвийской академии культуры, и ректор, покойный Петерис Лакис, посоветовал мне стать профессором. Но я не захотел, пригласил своих прежних коллег, которые успешно до сих пор там трудятся. Меня избрали членом Национального совета по радио и телевидению, а затем я стал министром культуры. Два года назад один продюсер предложил мне снять фильм, но этим надо очень интенсивно заниматься и сразу решать: или кино, или политика.