— У меня есть босс, который сказал, что у меня есть пять минут. Сказал бы — час и пять минут, был бы час и пять минут.
— Радио считается "низким жанром", а ваш стиль достаточно интеллектуален.
— Не знаю, низкий жанр или нет — я делаю как мне нравится. Если это нравится еще кому–то — что ж, хорошо. Если это не будет никому нравиться, мой босс скажет — ноль минут.
— А как в целом по стране сейчас с радио?
— "Пипл хавает" то, что ему дают. Но есть не только "пиплы", но и гомо сапиенсы. А радио само по себе не изменилось — это ведь преобразование звуковых колебаний. То же, как они заходят к вам в уши, зависит и от держателей ушей, и от тех, кто эти колебания извергает перед микрофоном.
— У Зубарева достаточно опасная репутация человека, который может политика поднять, а может и закопать.
— Это моя профессия. Да, знаю, как поднять политика и как закопать. При условии, что будет специальный заказчик с соответствующим бюджетом. Зубарев ЗНАЕТ, но делает это не Зубарев.
— Виден подход мастера… Может, приведете примеры? Ну хотя бы не из Латвии и не называя конкретные физические лица.
— Запросто. В одной стране, которая не Латвия, были выборы в парламент, где по одномандатному мусульманскому округу мне было велено провести в парламент еврея. Когда я беседовал с заказчиком, спросил: ребята, какая у него узнаваемость среди избирателей? Ответ: нулевая. Все ясно, тогда не надо спрашивать о популярности… Три месяца мы делали кампанию — напротив было 11 политиков, из которых трое — действующие члены парламента этой страны. Но мы на своего поставили полбанки, и он пришел первым.
— Собственный опыт радиослушателя: какие запомнились события, связанные с радио?
— Да, было такое дело, когда я еще служил в отделе оперативной службы МВД Латвии. Мы собирались хорошенько пошалить в связи с Днем советской милиции, наконец получить отгулы — и тут по радио передали, что умер наш дорогой Леонид Ильич. Естественно, повышенная готовность. В то время я возненавидел две субстанции — любого генерального секретаря и любую радиостанцию.
— А желание послушать джаз по "Голосу Америки" возникало?
— Нет. Хотя я любил и люблю джаз, у меня была хорошая коллекция пластинок. Мой кузен был концертмейстером в симфоническом оркестре под управлением Геннадия Рождественского и привозил мне из–за кордона очень хорошие джазовые диски. В то же время я был правильным коммунистом, верил в идеологию коммунизма. Но благодаря родной коммунистической партии понял, что ее руководство — сборище непорядочных людей. А значит, и партия не так нас зовет и не туда. Оттуда и пошло переосмысление.
В августе 1991 года я был вице–президентом Конгресса бирж СССР. Кто–то позвонил мне, сообщив, что радио "Эхо Москвы" передает о начале переворота. Звоню к президенту конгресса Косте Боровому: "Как вы там?" В ответ слышу: "Шьем огромный бело–сине–красный флаг, пойдем с ним по Лубянке". Так радио еще раз вмешалось в нашу жизнь. Я кинулся в Рижский аэропорт, чтобы лететь в Москву, но рейсы были отменены.
— Вернемся к вашей программе. Вечерний эфир вообще–то такой более мягкий, настраивающий на отдых. И тут в семь вечера — такая заводная передача.
— Сдается мне, что большинство тех, кто слушает эту пятиминутку, начинающуюся в 19.05, в это время еще в офисе или в машине, готовые завершить дневную борьбу. В пять минут первого ночи — святое дело — такая передача не могла бы выходить…