Десятки человек сегодня ждут своей очереди в дом престарелых. Страх перед старостью в богадельне проиграл страху перед сегодняшними условиями жизни. Большинство этих стариков выбирают дом престарелых потому, что альтернатива — ночлежка, а то и просто тюк с тряпьем в подвале.
"Сейчас бегает за ним, а потом ее в богадельню сдадут", — злословили старушки, глядя, как Аннушка, самая заботливая во дворе бабушка, возилась с внуком. Говорили, чересчур залюбила. Сами-то они уже давно воспитали внучков и сейчас сидели во дворе своей компанией да перемывали кости тем, кто сегодня не пришел на лавочку. О судьбе Аннушки судили по тому, как их собственные дети и внуки относились к старикам-родителям. Нет, из дома их никто не выгонял. Жили себе, ощущая полную ненужность, — молодая родня была занята собой и старалась даже лишний раз здоровьем не интересоваться, чтобы, не дай бог, не пришлось бросать все и помогать старикам.

Вряд ли они желали Аннушке зла, но однажды старушки снова собрались на своей лавочке, а ее в это время как раз определяли в комнату в доме престарелых. Ни сын, ни невестка, ни маленький внук ни за что не исполнили бы пророчество старушек. Просто в один день их не стало. После похорон Анну Денисовну привезли домой друзья детей, и с тех пор она просто растаяла на глазах. Ухаживать за собой практически не могла. Миша, друг сына, стараясь быть деликатным, предложил: "Тетя Аня, может, поживете немного в социальном центре?" "Немного" — это потому, что он понимал: доживает она последние дни. Анна Денисовна согласилась, а когда за Мишей закрылась дверь — разрыдалась. Не о такой старости она мечтала, и не на казенной кровати хотела заснуть в последний раз.

В доме престарелых первое время ее навещали часто, потом гости не приходили месяцами. Однажды Миши с семьей не было почти полгода, а когда он постучал в комнату Анны Денисовны, подумал, что обознался. Старушка словно сбросила лет пять: пропала сутулость, волосы были аккуратненько спрятаны под косынку. Вместе с соседкой Вией они собрали что-то к чаю, а о своем настроении тетя Аня сказала так: "Смирилась…"

А многие обитатели домов престарелых с самого начала вовсе не считают нынешнее место жительства большой трагедией. Одинокие старики, утопающие в долгах за жилье и рецептах на лекарства, регулярно названивают социальным работникам: "Ну, как там, местечко еще не освободилось?" Если сюда привело не горе, не предательство детей, то такая старость кажется не менее достойной, чем старость в кругу семьи. Во всяком случае, все шесть городских домов престарелых выглядят в сто раз ухоженнее, чем, например, Детская клиническая больница.

Старость с видом на озеро

Комплекс "Эзеркрасти" на берегу озера Юглас всегда считался "элитным". В 1964 году его построили как пансионат для персональных пенсионеров. Сюда под наблюдение заботливого персонала словно вместо санатория, съезжались молодые, по нынешним меркам пенсионеры. Уже и до парадоксов доходило: в пансионате жили родители, которым за 80, а потом к ним и сын переселялся пенсионного возраста, и невестка, которой исполнилось 55 и ее выпроводили на заслуженный отдых.

С годами поменялся статус дома, поменялись обитатели, а особенно сильно изменились те причины, которые приводят людей в дом престарелых.

– Сейчас в основном немощные приезжают, уже совсем пожилые, — знакомит с обитателями дома — социального центра, как его теперь принято называть, — директор Хенрих Бужинскис. — Путей сюда два. У кого родственники живы и могут заплатить за содержание — помещают в платные комнаты, остальные попадают через службу социальной помощи. Тогда за них платит самоуправление. Вообще, в такие социальные центры сейчас очередь стоит, так что в прошлом остались страхи: родные "спихнут" в дом престарелых. Насильно сюда отправить человека практически невозможно. Для начала он должен подписать бумагу или составить письмо о том, что хочет попасть в социальный центр. Потом уже социальный работник приходит к человеку и выясняет: на самом ли деле за ним некому присмотреть, может, из соцслужбы могут приходить домой и помогать? Если положение действительно безвыходное — ухаживать за стариком некому, а помощь нужна буквально круглыми сутками, — тогда уже направляют к нам в пансионат. Директор тут же добавил: сколько людей — столько и судеб. Многие оказались на улице по собственной неосмотрительности — думали, сказки это все про выселения, про квартирных мошенников. А иных самые близкие предают. Бывает, что старику протягивают на подпись бумагу и говорят: мол, мы тебя здесь на недельку оставим, пока ремонт, то да се… А потом — "забывают".

Но чаще предают все же не дети, а… государство, на которое работал всю жизнь. Зимой, когда нечем платить за квартиру и хозяин может выкинуть из дома, очередь увеличивается. Движется она довольно быстро. Ведь в дом престарелых многие приезжают уже с единственным настроем — умирать. Но некоторые, наоборот, чувствуют себя здесь очень уютно. И настраиваются на долгую и достойную старость.

– Я могу понять человека, который сам просит, чтобы его отправили в социальный центр. Представьте, если умер супруг, детей и внуков нет, квартиру одному не оплатить, — объясняет директор, вспоминая истории своих подопечных. — А здесь и ухаживают, и развлекают. В принципе, в социальном центре есть практически все, что нужно пожилому человеку для нормальной жизни.

Погуляв по этажам "Эзеркрасти", теоретически я почти во всем согласилась с директором. Если смотреть на ситуацию глазами службы соцпомощи, то место для последнего дома вполне нормальное. Когда все складывается именно так, как описал г-н Бужинскис — за стенами этого дома тебя никто не ждет, — лучшей доли и не пожелаешь. Просыпаешься, а из окна чудесный вид на лес и озеро. В столовой уже готов завтрак. Пусть не роскошный, но ведь на остающиеся 15% от пенсии купить пряников к чаю можно. После завтрака можно и погулять, а можно на процедуры сходить, на массаж. В тренажерный зал на днях, кстати, привезли велотренажер. Чудо-техника — и скорость, и пульс тут же показывает. После тренажеров — в душ. Кто может — справляется сам, остальным помогают медсестрички. Обед тут тоже по расписанию, но в остальном день строишь сам. Что у нас осталось на после обеда? Телевизор, прогулки, библиотека, кино по вечерам. Даже маникюрный кабинет есть. Один старичок признался: "День у нас тут иногда… перенасыщенный". И концерты бывают, и экскурсии для тех, кто может с постели вставать. Вроде хорошо все. Но есть одно "но". Все положительное меркнет, когда понимаешь: не о такой старости мечтали эти люди.

– Охотников на одиноких людей много, — замечает старик в инвалидной коляске. На улице сейчас холодно, вот он и устроил променад в коридорах. Лифты тут не то что дома — коляска запросто въедет, а внутри еще скамеечка, для тех, кому стоять тяжело. — Я, например, свою однокомнатную квартиру в 1976 году получил. Думал, уж и помру там. Когда с законами мудрить начали, меня и нашли "добрые" люди. Пообещали с приватизацией помочь. А потом, по документам, я оказался кем-то вроде квартиранта. И меня зимой в коляске на мороз выставили. Попал в больницу, а оттуда уже в дом престарелых определили. Что выбирать? Бомжевать на коляске или в богадельню идти?

Старики-разбойники

Поначалу все новички социального центра похожи: к людям присматриваются, к персоналу. А дальше начинают характер проявлять, привычки обнажать. Больше всего тут проблем с алкоголем. Кто у себя дома примерным поведением не отличался, от того и тут дисциплины не дождешься. На счет перевоспитания никто уже и не заикается. Приходится думать о том, как ужиться с чужими недостатками да спокойных людей от такого старика-разбойника оградить.

– Отучить от привычек, с которыми человек 80 лет прожил, невозможно, — грустно констатирует Хенрих Бужинскис. Если человек дома в сапогах на кровать ложился, то и тут будет так себя вести. Приходится, как в настоящем обществе, отделять интеллигентных, порядочных, аккуратных от любителей выпить, помусорить, пошуметь. Социальные эксперименты здесь лучше не ставить. Не всякое сердце на старости лет выдержит "испытание соседом".

Но вот за чем следят неусыпно — так это за курящими обитателями. О том, что нельзя курить в постели, они теоретически знают. Но забывают. К счастью, соседи или персонал успевают вовремя учуять запах сигарет и проследить, чтобы курильщика красный петух не клюнул. Пару лет назад в одном районном пансионате из-за заснувшего курильщика сгорел целый корпус, были жертвы.

Еще одна внутренняя проблема связана с деньгами. Хоть очень многие границы в старости и стираются, но понятия "богатый — бедный" остаются до последнего вздоха. Даже статус "жильца социального центра" людей не уравнивает. Ведь положенные 15% от пенсии у всех выходят разными. Кто с 30 латов получает, а кто и с 80. Тут коммерческая жилка просыпается быстро. "Богатого" берут в оборот и любители выпить, и те, кто просто пободрее и могут за мзду оказать услугу. Рассказывая все это, директор совсем не держит на старичков зла. Вздыхает, и повторяет: "Ведь это их последний дом".

Седовласые Амуры

Очень сложно жить, понимая, что вокруг тебя — такие же "божьи одуванчики", что новой близкой подруги вот-вот может не стать и снова придется переживать горе прощания. Но все-таки и сюда заглядывает румяный Амур. Бывает и любовь, и свадьбы. Как только сюда поступает новый человек, к нему тут же проявляют интерес представители противоположного пола. Тут тоже все как и за стенами социального дома — бойких женщин намного больше мужчин, так что каждый новый жилец, если только совсем уж не прикован к кровати, рассматривается как потенциальный жених.

– И ревность, и интриги — все есть! — уверяет директор. — Даже… браки по расчету. У кого пенсия поменьше — не против найти "состоятельную" вторую половинку. И сложно сказать, какие браки крепче…

Здесь, как и в загсе, дают время подумать. Когда жених и невеста приходят, взявшись за руки, в кабинет директора и говорят, что хотят жить вместе, ключи от общей комнаты им выдают не сразу. Месяца три на раздумья, а потом снова серьезный разговор. В таком возрасте, когда даешь клятву быть вместе и в болезни, и в здравии, исполнять ее на деле приходится намного быстрее, чем в молодости. Если пара "упорствует в любви", их селят в одну комнату, помогают с переездом. Настоящая свадьба была тут, правда, всего один раз. Остальные живут в гражданском, или, скорее, в социальном браке. Обещания дают не перед священником, а друг перед другом. И, между прочим, так оно вернее оказывается. Единственная пара, которая за три года побывала в загсе, уже разошлась, так же официально, как и поженилась. А три пары, которые не соблюли формальностей, до сих пор живут в мире и согласии. Скоро к ним присоединится и четвертая. Они прошли "испытательный" срок и полны решимости быть вместе и дальше.

Одна из пар со стажем — Евгений Тыщик и Валентина Крылова. Познакомились они в больнице Бикур Холим, когда расформировали пансионат "Аркадия" и всех его обитателей на время перевезли в больничные палаты. Тогда и впервые разговорились. Оба прикованы к инвалидным креслам, оба оказались в доме престарелых из-за превратностей судьбы. Вокруг не осталось никого, кто мог бы ухаживать за стариками.

– Я вообще чуть на улице не оказался, — вспоминает Евгений. — Похоронил отца и мать, едва не потерял квартиру. Конечно, первые месяцы казалось, что произошла самая настоящая трагедия. Ситуация была аховая. Но потом взял себя в руки. И как бы я выжил один? Здесь и постирают, и покормят, и помоют, если нужно. А коли сам все можешь сделать, так надоедать никто не будет.

Валентина молча соглашается с мужем. Жаловаться не на что. В комнате новая мебель, а разные мелочи из дома только подчеркивают уют в жилище.

– Вдвоем тут не скучно, — говорит Валентина. — Живем как обычная семья. Но и одиноким тут скучать не дают. Недавно на экскурсию возили, скоро концерт будет.

Право на маленькие слабости

Не каждому есть что привезти с собой — некоторые, пытаясь свести концы с концами, распродают все имущество и приезжают с маленьким узелком да парой старых фотографий. Робко спрашивают: "А может, можно мою кровать сюда привезти?". Рады бы, но ветхая тахта рискует не выдержать переезда. – А вообще, мы не запрещаем привозить сюда свои вещи. Хотите посмотреть, как комнатки обустраивают? — директор нажимает в лифе кнопку пятого этажа. Двери открываются, и г-н Бужинскис разводит руками. — Ну вот, опять коты.

Увидев сердитого директора, три пестрых кота спрыгнули с кресел и спрятались в углу вестибюля. Чувствуют, что он от котов совсем не в восторге.

– Я, конечно, понимаю, что старики любят животных, им хочется за кем-то ухаживать. Они приручают котика, потом уже не могут найти сил, чтобы ухаживать за ним, и все ложится на плечи персонала. В Риге есть только один дом престарелых, куда берут с животными, — это центр "Стелла Марияс" в Болдерае. В остальных старички проявляют свои маленькие слабости втихую от персонала. Но одно желание, которое здесь стараются удовлетворить, — отдельный уголок. Кто-то всю жизнь прожил в проходной комнате, кто-то в коммуналке, кто-то просто не хочет видеть людей и мечтает провести последние дни в одиночестве.

– Долго комнатку выбирала, директор тут такой славный, позволил жить одной, — говорит Валентина Митянина, наскоро приглаживая волосы. — Мне комнатка так нравится! Малюсенькая, уютная, с балконом. Я там настоящий огород устроила. Летом помидорчики были. Я сюда привезла почти все, что могла. И сервант, и диван мой. Конечно, дома лучше, что уж говорить. Но у меня иного пути не было. Сына 16 лет назад похоронила, а сейчас здоровья совсем нет. Два раза ногу сломала, в больнице лежала, а потом поплакала и решила — сюда. Мне 74 года, а тут хоть всегда есть человек, который стакан воды подаст. Рассказывая свою историю, старушка все поправляла фотографии, стульчик, чтобы жилье еще уютнее показалось. Но тут и без того видно, что казенную комнатку она превратила в свой маленький мир. Фотография сына в темной рамке, а рядом он же, но маленький, и фотография украшена новогодним дождиком.

– Фотографируйте, фотографируйте, — улыбнулась она. — Только так, чтобы Бореньку было видно. Как будто он со мной…

Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!