Когда мой сын был маленьким, а я еще служил на лодке, он задал мне вопрос: "Почему моряки не летают?".
— Они тяжелее воздуха, — пробубнил я, решив отделаться малой кровью.
— А тогда почему говорят: "Моряк с печки бряк"? Значит, все-таки иногда летают? — не унимался малыш.
Резонный вопрос, но все-таки испокон веков известно, что моряки ходят по морям, а не "плавают", как говорят бестолковые сухопутчики. Да даже если и "плавают" — то ведь в мокром мировом океане, а не в пятом — воздушном.
— Видишь ли, Димончик, существует некая игра слов. Например, есть растение папоротник, и никто не спрашивает, почему нет "маморотника". А с другой стороны — есть мамонт, но никто не возмущается тем, что нет папонта. Логично? Вот так и с летающими моряками — им положено ходить по морям, а не порхать под небесами.
На этом вроде бы мы "пришли к консенсусу", но внутренний голос все же продолжал зудеть: "А все же почему моряки не летают?" И вот тут-то блок долговременной памяти высветил ответ.
Граница лапотной России
А дело было так. В 1976 году я в качестве адъюнкта кафедры автоматики ВВМИОЛУ им. Дзержинского прибыл со своим научным руководителем профессором Губинским на станцию Циолковская в Подмосковье. Стояла промозглая осень, и именно поэтому у меня в кейсе кое-что было. Вокруг же ничего, кроме осеннего березового благолепия, не оказалось, что мой шеф не преминул прокомментировать:
— Американский астронавт, бригадный генерал Стаффорд, на этом же месте попросил остановить машину и изрек: "Здесь кончается Россия лапотная и начинается космическая!"
И действительно, через 100 метров, как из небытия, возникли стальные ворота с красными звездами на груди. Миновав фильтры КПП, мы наконец-то оказались в городке космонавтов — Звездном, куда, собственно, и направлялись.
Дело в том, что незадолго до нашего прибытия в Советском Союзе был "успешно завершен" очередной космический полет, в котором принимал участие выпускник кораблестроительного факультета нашего Высшего военно-морского инженерного училища им. Дзержинского Валерий Рождественский, в гости к которому мы и приехали. Валерий Ильич несказанно обрадовался свалившимся на его голову капитану I ранга и капитан-лейтенанту и заорал:
— Мужики! Я уже неделю не просыхаю! Обмываю присвоение полковника и Героя Советского Союза одновременно! А флотских же здесь нет! Все выпадают в осадок и поговорить не с кем, а ведь я так и остался в душе капитан-лейтенантом. И душа требует продолжения банкета.
Как я уже говорил, в кейсе "у нас было", и мы дружно усугубили, потом повторили и наконец-то разговорились. Самый главный вопрос, который волновал всех, касался трехсуточного космического полета с экипажем в составе командира корабля Вячеслава Зудова и борт-инженера Валерия Рождественского.
Программа полета не была выполнена из-за отказа техники, но экипаж тем не менее наградили по полной программе. Что происходило на борту во время полета? Почему после приземления спускаемого аппарата СМИ хранили полное молчание почти сутки? И самое интригующее: как капитан-лейтенант Военно-морского флота умудрился слетать в космос?
Летающий моряк
— После выпуска из училища я попал в подразделение водолазов Балтийского флота, — начал свой рассказ космонавт Рождественский.
— Дослужился до капитан-лейтенанта, абсолютно не помышляя о космических далях, поскольку по горло хватало своего гидрокосмоса. Однажды в гарнизон приехали "купцы" (так называют на флоте представителей различных спецструктур, вербующих в новые формирования офицеров, офигевших от тягомотины флотских будней. — Авт.) и начали селекцию. По кают-компаниям прокатился слух, что идет набор в "алконавты" (акванавты — спецподразделение глубоководников ВМФ. — Авт.), а на самом деле подбирали кандидатов в отряд космонавтов. Благополучно пройдя всевозможные тестирования и медкомиссии, несколько человек были зачислены слушателями в Центр подготовки и переаттестованы из капитан-лейтенантов в капитаны ВВС. Потом 10 лет я ждал своей очереди слетать в космос и по полной программе дублировал основные экипажи — проходил курс подготовки к полету и жил в режиме напряженного ожидания: пошлют — не пошлют.
Время шло, срок присвоения очередного воинского звания давно истек, подполковничьи звезды на погонах стали покрываться мхом, так же как и надежда когда-нибудь полететь. И вдруг меня назначили бортинженером в основной экипаж Вячеслава Зудова. В реальность происходящего не верилось до тех пор, пока Главный маршал авиации Кутахов — главный куратор отряда космонавтов, — давая последние напутствия перед стартом, обращаясь ко мне, сказал:
— А ты, водоплавающий, смотри не приводнись, а то у нас ОСВОДА (Общество спасения на водах. — Авт.) нет. Ты у нас первый LETAЮЩИЙ МОРЯК.
И ведь как в воду глядел. Но это было уже потом, а перед стартом провели, как положено, комплексную проверку всех бортовых систем и обнаружили некоторые отклонения параметров от номинальных. Ежу ясно, что докладывать на КП (командный пункт. — Авт.) не стали, а то чего доброго отложили бы старт или и вовсе бы отменили. И ходи тогда в дублерах с папахой в портфеле до самой пенсии (шутка про старших офицеров: майорам разрешено ездить в мягком вагоне — только на подножке, подполковникам можно носить папаху — только в портфеле, а полковникам дозволяется носить лампасы — только на кальсонах. — Авт.).
Варианты — плохой и очень плохой
— Короче говоря, — продолжил свой рассказ наш собеседник, — взлетели почти штатно, а на орбите — незадолго до стыковки с орбитальной станцией "Салют- 5" — началась какая-то хренотень с системой ориентации. Слава перешел на режим ручного управления и попытался причалить врукопашную. На Земле поняли, что у нас пошли сбои, и приказали перейти на автоматическое управление кораблем из ЦУПа (Центр управления полетом. — Авт.). Решение нужно было принимать мгновенно, и мы…. отключились от связи с Землей, продолжая вручную сближаться со станцией.
Две минуты в ЦУПе сходили с ума, а мы хранили радиомолчание до тех пор, пока не поняли, что у нас есть два варианта: плохой и очень плохой. Первый предполагал выход на околосолнечную орбиту, а второй — врезаться в станцию, как в фонарный столб. Третьего, "как грится", не дано. Включили связь, перешли на "автомат" и стали летать, как Белка и Стрелка (первые собаки, запущенные в космос. — Авт.). Нас подержали еще двое суток на орбите, но потом решили, что стыковку нужно отменить, поскольку риск столкновения достаточно велик.
Ну тут как раз очень кстати вышла из строя система автоматического управления и нам дали последний шанс отличиться — посадить корабль вручную (впервые в истории управляемых космических полетов. — Авт.). На свой выпуклый военно-морской глаз я прикинул, что Казахстан большой и сухой, поэтому промазать мимо него и угодить в Тихий океан невозможно, то есть свое обещание, данное Павлу Степановичу Кутахову — не приводняться — я выполню.
Таки сели в лужу
Однако все оказалось не так просто, а точнее — просто не так, как надо. Несмотря на то что Слава — классный летчик, он не смог противостоять извечной тяге моей морской души к воде и нашел-таки малюсенькую лужицу на футбольном поле казахской полупустыни — озеро Тенгиз (озеро расположено в 200 километрах восточнее города Аркалык. — Авт.). Вот в него-то мы и приводнились, причем выходным люком вниз (в то время спускаемые аппараты не были рассчитаны на приводнение и поэтому не были устойчивы на воде. — Авт.).
Поскольку спускаемый аппарат — это не подводная лодка, то мы не были готовы тонуть и выходить из затонувшей ПЛ мокрым способом. Оставалось только "ждать у моря погоды", то есть надеяться на то, что нас найдут до того, как израсходуется вся регенерация (в космических спускаемых аппаратах использовались флотские комплекты регенерации воздуха "В-64", предназначенные для выделения кислорода из атмосферы отсека. — Авт.). УКВ-диапазон радиостанции молчал, как рыба об лед, но, стуча зубами от холода, мы продолжали монотонно вызывать поисково-спасательный отряд.
Спустя какое-то время нас нашли, но добраться по тонкому льду до аппарата поисковики не смогли. Тогда спасатели стали пытаться застропить нас тросом с помощью вертолета — это все равно, что в боксерских перчатках вдевать нитку в иголку. Когда кислорода в капсуле оставалось максимум на полчаса, пилоту удалось нас подцепить и вытащить на берег (командир экипажа вертолета за мужество и профессионализм был награжден орденом Боевого Красного Знамени. — Авт.). Там нас сразу же реанимировали старым флотским способом — наружными и внутренними спиртовыми растираниями.
После единственного в моей жизни космического полета моряков больше в космос, естественно, не посылают, опасаясь очередного приводнения, но зато теперь в Звездном городке все жители регулярно провозглашают тост "За тех, кто в море", — закончил свой рассказ полковник минус капитан-лейтенант Рождественский. Вот так закончился "мичуринский" эксперимент по скрещиванию моряков с летчиками, и все стало на свои места: мамонт не стал "папонтом", а жаль…