— Самая главная цель, которую мы перед собой оставили, — это сократить и упростить срок рассмотрения уголовных дел. Что сейчас? Латвия получает от Европы весьма обоснованную критику за то, что срок рассмотрения уголовного дела — решения в суде вопроса "виновен или не виновен?" — занимает очень много времени. И нередко весь этот срок подсудимый проводит в заключении. А так много времени требуется потому, что, по мнению прокуроров, законодательство крайне утяжелено для обвинителей — требуется, к примеру, гигантская бюрократическая волокита, сбор официальных документов и так далее.
Новый Уголовно-процессуальный закон полностью ориентирован на сокращение сроков расследования. Преступление, которое расследовалось ранее примерно год, теперь будет расследоваться три-четыре месяца.
— А как насчет идеи, чтобы обвиняемый договаривался с прокурором о наказании до начала судебного процесса, если признает себя виновным? Как это будет происходить на практике?
— Это может произойти в том случае, если речь идет, например, о небольшой краже. Допустим, человек украл, есть доказательства, и вину ему отрицать бессмысленно. К примеру, обвинение предлагает наказание один год условно. И спрашивает у обвиняемого: "Согласны?" Обвиняемый отвечает: "Да, действительно украл. С наказанием согласен". Обе стороны обращаются в суд, и судья провозглашает приговор — год условно. Конечно, если стороны договориться не смогут, дело будет подробно рассматриваться в суде. Естественно, применение такой практики возможно лишь тогда, когда речь не идет о тяжких преступлениях.
— А каким образом новый УПЗ сократит рассмотрение уголовных дел в судах?
— Допустим, в ходе расследования были констатированы некоторые факты. Если в отношении этих фактов нет споров — с их наличием согласны и обвиняющая и обвиняемая стороны, то их в суде не рассматривают, беря за аксиому. До сих пор у нас было все иначе: уголовное дело доходит до рассмотрения суда, и все факты, выявленные следствием, начинают разбирать заново. Один из примеров такой практики — чрезвычайно долгий процесс по делу Banka Baltija. Но, конечно, если обвиняемая сторона своей вины не признает, тогда все факты рассматриваются в суде заново.
— Как вы оцениваете готовность всей правоохранительной системы — прокуроров, полицейских, судей — к реформе уголовно-процессуальной сферы?
— Задействованные люди не впервые об этих нововведениях услышали — Сейм готовил законопроект около двух лет. Более того, в его разработке принимали участие все — и прокуроры, и судьи. Уже 9 мая у судей и прокуроров начинаются учения. Так что для получения информации возможности были и есть.
— Ваш однопартиец Янис Лагздиньш настаивал на своих поправках, и одна из них предусматривала, что обвиняемая сторона сможет оспорить не только решение генерального прокурора, но и его деятельность. Почему в итоге сняли это предложение?
— Мы очень долго говорили с Янисом Лагздиньшем. И он понял — нельзя смотреть на закон только с точки зрения защиты, не принимая аргументов государственного обвинения. Нужно же понимать, что защита и обвинение — это как кошка и собака, мужчина и женщина. У адвокатов и прокуратуры никогда не может быть единого мнения — это нормально. Просто нужно соблюдать баланс между сторонами. Адвокаты всегда заинтересованы в том, чтобы доказательств было как можно меньше, прокуроры — чтобы их было как можно больше. Никогда адвокаты не будут стремиться помогать прокурорам, и наоборот. О чем тут спорить?
— В кулуарах Сейма ходили слухи, что поправка Яниса Лагздиньша якобы имела цель сделать более зависимым генпрокурора Яниса Майзитиса. В связи с уголовными делами по цифровому телевидению и взаимоотношениями Айвара Лембергса с предприятиями Kўlija parks и Multihord AG…
— Это неправда! Мы обсуждали эту тему с самим Майзитисом, и он сказал: "Я по этим уголовным делам вообще не принимаю решения!" Мы просто посмеялись с Янисом Майзитисом над этой версией. Нет, понятно, что предпринимаются попытки искать скрытый смысл в любых предложениях. Но в данном случае это смешно.
— Было еще одно предложение Яниса Лагздиньша: исключить из Уголовно-процессуального закона весь раздел, оговаривающий проведение так называемых специальных расследований (прослушивание, слежка, проведение следственных экспериментов, перлюстрация корреспонденции и так далее).
— А вот это очень непростой вопрос. Оценка этого раздела, который все же остался в Уголовно-процессуальном законе, неоднозначна даже у самих прокуроров. Специальные расследования — это очень сильный и серьезный инструмент. Представьте, подается на вас заявление, начинается следствие — и ваши разговоры сразу можно прослушать. Но по этому пути мы не пошли. Хотя чтобы теперь начать проведение специальных следственных мероприятий, достаточно будет получить санкцию рассматривающего дело судьи. И это означает, что уровень получения санкции понижен. Раньше требовалась санкция суда и Верховного суда. И знаете, возникает вопрос — нужно ли радоваться тому, что уровень получения разрешения на "прослушку" будет снижен?
— Несмотря на последние скандалы вокруг Уголовно-процессуального закона, Сейм принял его единогласно. Чем объясните такое редкое единодушие коллег?
— Дискуссии были жаркие, иногда споры по одной из более чем 2500 поправок — именно столько их было подано в общей сложности! — длились в юридической комиссии по нескольку часов. Но это были споры на профессиональном уровне и с участием профессионалов. Сейм же, проголосовав за законопроект в окончательном чтении, просто принял необходимое политическое решение. Думаю, что я не вызову возмущения со стороны коллег, если скажу — 90 процентов депутатов никогда не работали с Уголовно-процессуальным законом, и дай Бог, чтобы им никогда не пришлось это делать!