— Весной и у владельцев предприятия, и у нас было недостаточно информации от европейских структур о нюансах закрытия. Взвесив все, владельцы предприятий решили, что выгоднее продолжать работу. Дело в том, что весной владельцы елгавской фабрики рассчитывали, что без труда могут свернуть работу и получить солидные компенсации. Оказалось, что это не так просто.
Если они идут на полную ликвидацию, то должны разработать три программы: по демонтажу оборудования, социальную и по окружающей среде. В них, к примеру, должно быть просчитано, во что обойдется демонтаж оборудования, переобучение рабочих новым специальностям. Есть и другой вариант — реструктуризации, перехода на другое производство. Но и здесь решение нельзя принять в считанные месяцы. Короче, предприятия решили продолжать производство. Но легких дней у сахарной отрасли не предвидится.
Согласно европейским правилам, те производства, которые продолжают работу, обязаны выплачивать в фонд реструктуризации огромные суммы. Этот фонд создается для того, чтобы предоставлять средства тем, кто прекращает производство сахара. Так вот, три года подряд туда необходимо выплачивать 126,4 евро за тонну квоты сахарной свеклы.
— Плюс еще и себестоимость сахара в Латвии высокая. Не получится ли, что бизнес станет убыточным и его будет дотировать государство?
— Себестоимость у нас действительно высокая — мы получаем примерно 5,2 тонны готового сахара с гектара. А в Европе — в среднем 9,8 тонны. Не говоря о Франции, там более 12 тонн. Понятно почему — разные климатические условия. Это с одной стороны. С другой — сахарная свекла одна из самых прибыльных культур в латвийском сельском хозяйстве. В хорошие времена прибыль доходила до 70 процентов. Причем уже после вступления в Евросоюз. Судите сами: если до вступления в ЕС сахарная свекла у нас закупалась примерно по 16 латов за тонну, то в 2004 году цена взлетела вдвое. Такую цену установил Евросоюз. Правда, в дальнейшем ситуация будет меняться, а цена уменьшаться. Так, в будущем году — 31 лат вместо 32.
— Закрылись ли в Европе какие–то производства после новых требований?
— Полностью свернулось сахарное производство в Ирландии — там закрылись оба предприятия. Ходят разговоры и о Польше. Кстати, Латвия — единственная из стран Балтии, где собственная сахарная отрасль. В Литву сахар по-ставляют датчане, в Эстонию — финны.
Вообще реформирование сахарной отрасли в Европе связано с интересной, на мой взгляд, тенденцией. В государствах так называемой старой Европы предприятия не закрываются, а усиливают позиции. Например, Германия закупает дополнительные квоты. Это можно сделать, если кто–то выходит с рынка. Как в данном случае уходит Ирландия. Приобретение дополнительных квот требует значительных вложений. У латвийских предприятий сахарной свеклы таких возможностей нет.
— Каков все–таки ваш прогноз для сахарной отрасли Латвии на ближайшие 5 лет? Сохранится ли она или не стоит тешить себя иллюзиями?
–С экономической точки зрения, повторюсь, наши условия сложно сравнивать с условиями других европейских стран. Не говоря уже о Бразилии, где сахар производят из тростника, который не нужно ежегодно сажать. Кроме того, все очень жестко регламентировано со стороны ЕС. В–третьих — у нас одна из самых маленьких квот. Она для одного предприятия маленькая, а тут их два. А в нынешних условиях глобализации выживают большие производства с новейшими технологиями.
Поэтому я предполагаю, что один из вариантов — переход на другое производ- ство. Фабрики остановятся на каком–то продукте, близком к тому, что они выпускают.
— Например?
— Во Франции до 80 процентов биоэтанола производят из сахарной свеклы. Тем более проблема использования биомассы сегодня очень актуальна. У нас сейчас есть программа по производству биодизеля и биоэтанола. К концу года станет ясно, как мы будем работать с теплом и электроэнергией с этих обновляемых ресурсов.
— Допустим, оба предприятия закрываются. А это значит, что около 800 человек остаются без работы, да еще 350 фермеров. Кроме того, под сахарную свеклу занято 13,5 тысячи гектаров земли. В условиях, когда в стране не используется свыше 350 тысяч гектаров, это немало. Почему Латвия до вступления в Евросоюз не могла оговорить свои условия по сахару?
— Сейчас каждый может критиковать. Это просто. А тогда было мало информации. При вступлении в Евросоюз были обобщенные предложения, не было ясно, что нас ожидало. Это раскрывается только сейчас. Кроме того, не стоит забывать, что мы вышли из социализма, не имеем нормального опыта работы при капитализме, куда еще тут реформироваться.
— Если бы Латвия закрыла производства и мы начали получать, скажем, бразильский сахар — он был бы дешевле?
–У меня нет уверенности. Нужно учитывать транспорт-ные расходы. К тому же во время реформы цена сахара на мировом рынке поднялась в три раза за короткий срок. Мой опыт подсказывает, что цены могут только расти. Причин много, в том числе и торговля, которую достаточно не контролируют. Думаете, сегодня, когда говорят, что цена на сельхозпродукты повышается из–за плохих погодных условий, это правда? Цена не связана с этим, торговля просто чувствует, что у них есть возможность поднять цены. И пользуется ситуацией.
— Спасибо за беседу.