Она стройна и элегантна. Ее бархатный голос завораживает. У нее есть все, что необходимо звезде, — талант и красота. Ко всему этому она умеет сочетать то, что мало удается другим артистам, — семью и карьеру.
Как ей это удается, Валерия рассказала Светлане Иванниковой и Игорю Пронину в программе "Бальзам на душу", которая выйдет в эту субботу, в 11.10, на Первом Балтийском канале.

Главное — сделать один шаг

— Валерия, среди ваших поклонников много детей младшего школьного возраста. Что их привлекает в ваших песнях? Ведь они же не понимают, что значит: "Мы разошлись как в море корабли" или смысл отчаянного крика: "Не обижай меня".

— Дети по-своему воспринимают артистов. Они могут еще не понимать, почему им нравится тот или иной исполнитель, но что-то их цепляет. Им нравится ими же придуманный образ. 9-летние девочки забрасывают меня письмами и признаниями в любви. И я даже не задаюсь вопросом, почему, меня это просто трогает. Потому что привыкнуть к этому невозможно.

— С момента вашего первого появления на эстраде, еще в "Утренней звезде", ваш сценический образ практически не менялся. Вы так и остались той трогательной, незащищенной, наивной девочкой без определенного возраста. Это продуманный образ?

— Да нет. Дело в том, что моя человеческая сущность не меняется. Я какой была в детстве, такой и осталась. И, честно говоря, мне бы и не хотелось меняться. Безусловно, мы все взрослеем, у нас за плечами появляется жизненный опыт, но стержень человека, главная его сущность, неизменна.

— То есть и в жизни вы незащищенная, робкая, почти не умеющая постоять за себя?

— Я бы не сказала, что я не могу постоять за себя. Мне кажется, последние два года моей жизни доказывают обратное. Но мой сценический образ, действительно, близок к реальному. Я ничего не придумываю, ни в кого не играю.

— Сила воли у вас появилась с годами или всегда была?

— Всегда. С детства.

— Что вы говорите себе, когда уже совсем нет сил?

— Я когда-то вычитала одну очень правильную мысль. Если у вас совершенно нет сил, чтобы заняться каким-то делом, и вы не можете себя убедить, что это вам необходимо, надо попробовать уговорить себя только на один шаг. И когда вы сделаете этот первый шаг, вы поймете, что можно сделать еще один, а потом еще, и так до конца. Шаг за шагом. Вы себя не знаете!

— В Гнесинском училище вашим учителем был сам Иосиф Кобзон. Как он повлиял на вас, чему научил?

— Иосиф Кобзон действительно был моим педагогом. А еще в моем классе преподавала Гелена Великанова, ныне покойная, царствие ей небесное… Чему учил Кобзон? Он к нам относился как к своим коллегам, пусть младшим, нам тогда было по 18 лет, а он уже был мэтр. Он говорил нам так: "Чему я вас могу научить? Я вам только советы даю, вы ведь уже артисты". С его стороны никогда не было никакого диктата, и это, наверно, самое главное, что я вынесла из общения с ним.

— Он помогал вам ставить голос или учил умению выживать на эстраде?

— Учил всему, из чего складывается искусство эстрадного артиста. Я по сей день вспоминаю его слова, которые буквально отпечатались в голове. В каких-то ситуациях, когда я вижу, как работают молодые артисты, я думаю: "Эх, Кобзона на них нет! Вот он бы сказал одну фразу, и человек уже не стал бы так делать".

— А что помните из уроков Гелены Великановой?

— С Великановой у нас были потрясающе интересные уроки. Она занималась с нами, конечно, больше как актриса, вела уроки актерского мастерства. Мы вместе плакали, вместе смеялись, шутили во время работы над песнями и получали огромное удовольствие от общения друг с другом. Она всегда очень тепло отзывалась обо мне, за что я ей, безусловно, признательна. Она называла меня исключительно на "вы" и всегда говорила мне: "Вы себя еще не знаете!" А когда я стала работать с моим первым продюсером, сказала: "Он не туда вас ведет, вы себя не знаете!"

Популярная или элитарная?

— В последнее время в вашем сценическом образе появилось больше легкомыслия, больше движений, нет той сосредоточенности, что была раньше. В этой связи вспоминается еще одна эстрадная певица, которая начинала с джаза и подавала заявки на серьезный жанр, а потом вдруг перешла в попсу и стала говорить о том, что это единственное, что может принести деньги. У вас как будто бы наблюдается тот же синдром. Когда-то вы записали много серьезной музыки: альбом на английском языке, романсы, и все же с большим удовольствием поете сейчас вот эту попсу.

— Пою с огромным удовольствием! И не "вот эту" вот. Потому что песни, которые я исполняю, совершенно потрясающие. И все, что я пела раньше, тоже относится к разряду популярной музыки. Другое дело, может, хитов не было. А когда хитов нет, все называют твой жанр элитарным. Но те же самые романсы были сделаны в очень популярной манере, аранжировке и воспринимались как популярные песни.

— Значит, вы защищаете попсу?

— Да мне нечего ее защищать, она сама себя прекрасно защищает. Я пою очень достойные песни, на очень красивую музыку, с потрясающими текстами. Порой романс спеть легче, чем что-то из моего репертуара.

Все могло быть по-другому

— Громкий развод, случившийся в вашей жизни не так давно, в очередной раз убедил публику в том, что артисты — такие же люди, как все, с теми же проблемами. Какой самый основной вывод вы извлекли из этой ситуации?

— Я поняла, что самое главное — не терять веру в себя и жить в согласии с собой. Я с ужасом вспоминаю последние десять лет своей жизни, когда я как раз не была самой собой. И это, наверно, было основное, что тяготило меня, несмотря на все остальное, тоже не самое прекрасное. Только теперь я говорю то, что думаю, и пою, что хочу. Надо мной нет никакой цензуры, и это прекрасно.

— Получается, счастливый брак — это еще не сама любовь, которая вспыхивает и исчезает, а это две рядом существующие свободы?

— Любовь, естественно, — основа основ брака и взаимоотношений мужчины и женщины, но, помимо любви, должно быть еще и уважение. Если люди уважают друг друга, значит, они допускают свободу, они способны встать на позицию другого человека, они дают своему партнеру развиваться, думать, жить. Если люди понимают друг друга, им интересно каждому по себе и интересно вместе.

— Вас сравнивают с образом Галатеи. Как писали газеты, вы, как та самая Галатея, созданы мужчиной, вашим бывшим мужем.

— Слава богу, меня еще родители мои все-таки родили и выучили.

— Тогда, может быть, ваш бывший муж Шульгин вас огранил, как драгоценный камень?

— Дело в том, что это первый продюсер, с которым я в своей жизни встретилась. Сейчас трудно сказать, что было бы со мной, если бы продюсером был кто-то другой. Неизвестно, во благо это произошло или нет…

— Во благо, конечно. У вас же трое замечательных детей.

— Я имею в виду наши взаимоотношения "артист—продюсер". Неизвестно, может, все могло быть еще лучше. Я совершенно серьезно об этом говорю. Мне всегда было очень сложно выполнять чьи-то приказы, потому что работа у нас все-таки творческая и она, безусловно, требует личностного отношения и внимания к твоей персоне. В этом и заключается работа правильного, грамотного продюсера: не задавить, а, наоборот, пытаться раскрыть артиста.

Служебный роман

— В непростой для вас период вы почти на целый год уехали из Москвы в Саратовскую область.

— В тот момент, когда я находилась в вынужденном отпуске, меня очень здорово поддержали мои земляки. Я была у своих родителей, жила в Аткарске и чувствовала, как верят они в меня. Они настолько внушили мне уверенность в том, что у меня все будет хорошо, что я им до сих пор очень благодарна за это.

— А могли бы вы навсегда уехать в глушь, в Саратов?

— Я бы никогда не смогла остаться там навсегда. Но тогда я понимала, что мне нужно какое-то время побыть вдали от шумной Москвы, от прессы, телевидения, от всего этого потока немыслимой информации, которая на меня обрушилась. Не самой хорошей информации. Я даже не столько себя пыталась изолировать, сколько детей.

— Непросто было решиться на разрыв?

— Дело в том, что я оптимист. Абсолютный. Я для себя в жизни такую форму определила: чем меньше держишься за что-то, тем быстрее оно к тебе приходит.

— Откройте секрет: как надо знакомиться с мужчинами?

— Никогда я с ними не знакомилась.

— Как же вам второй раз в жизни повезло?

— Служебный роман, что я могу сказать. Не случайно, наверно, именно с продюсерами меня сводит судьба, потому что вся моя жизнь ограничивается работой и домом. И больше работой: дорога, гостиница, концерт — можно иногда сойти с ума от того, как тяжело. Так что с Пригожиным мы познакомились на профессиональной основе. И чем больше узнавали друг друга, тем больше понимали, что искали именно друг друга: я искала его, он искал меня.

— Говорят, у Пригожина прекрасное чувство юмора.

— У него вообще много хороших качеств, которых нет ни у кого.

Дети всегда будут мои

— Немного непривычный для вас, абсолютно белый цвет волос — это ваш натуральный цвет?

— Да, наконец-то я в оригинале.

— А дети как отнеслись к этому? Они, наверно, привыкли к вам той, рыженькой, контрастной?

— Не все. Дети-то у меня появлялись тоже шаг за шагом (смеется). А вообще они всегда приветствуют все изменения, что я с собой периодически произвожу.

— Наверное, это страшный экстрим для певицы и для женщины — трое детей?

— Это счастье. Это, наверно, единственное настоящее, что всегда будет со мной. К сожалению, как бы я ни любила свою работу, как бы ни были популярны мои песни, популярность — вещь жестокая: завтра все может быть иначе, а мои дети, они всегда мои.

— Как вышло, что имена всех троих начинаются на букву "А"?

— Это чистая случайность, никаких замыслов, никаких просчетов. Первого ребенка я просто назвала Аней. Когда появился на свет Темка, долго не могли принять решение, как его назвать. Было несколько вариантов: мне лично хотелось, чтобы он был Артемом, мне нравилось, как звучит Темочка. Мы написали на бумажках несколько вариантов имен, сложили в шляпку, стали тянуть, и я вытянула бумажку с именем Артемий. Так он у нас и стал Темой. А третий раз — тоже случайность. Просто имя красивое — Арсений.

— Говорят, что вы не допускаете грубых и ругательных слов ни дома, ни на улице. Как у вас это получается?

— Главное — выработать правильное отношение у детей к этим словам. Безусловно, они знают всевозможные матерные слова: невозможно жить в изолированной среде. Но я стараюсь привить им внутреннее неприятие, отторжение ко всему пошлому, грязному.

— Какие надежды они подают?

— Каждый по-своему. Все дети музыкальные, но не знаю, будет кто-то серьезно заниматься музыкой или нет — время покажет. У нас самые разные интересы. Анечка, которой 10 лет, занимается в музыкальной школе на отделении музыкального театра, с ней там ставят оперу — немножечко другой жанр. Хотя она говорит, что как только научится петь оперу, будет петь как я. Темка, которому сейчас 9 лет, занимается в музыкальной школе по классу кларнета и фортепиано и страшно увлекается компьютером. Пятилетний Сенька тоже ходит в музыкальную и недавно начал изучать таэквондо.

— Кто занимается с детьми?

— Няня, бессменная, замечательная, которая у нас уже много лет.

— Тоже на букву "А"?

— Нет, ее зовут Мария, просто Мария. Так случилось, что она крестная мама моей Анютки, то есть практически родная.

— А как ваши дети ладят с Иосифом?

— Прекрасно! Вы знаете, это был очень важный момент в выборе моей личной жизни. Если бы у них не сложились отношения, у нас бы не было семьи с Иосей. С первой же встречи он обаял их, и у них до сих пор теплейшие отношения. Анютка нас недавно провожает на гастроли, закрывает дверь и говорит: "Пока, родители!" Девочка-то взрослая уже и взрослый подход у нее ко всему. И мальчишки его приняли, они увидели в нем прежде всего друга. Мои друзья, которые знали меня и моих детей в прошлой жизни, замечают, что дети наконец-то почувствовали себя детьми, перестали бояться играть, смогли расслабиться.

— Это, конечно, страшновато звучит.

— Страшновато. Сейчас, конечно, можно улыбаться, но тогда было не до улыбок. Слава Богу, что это случилось. Страшно другое, что этого могло бы не произойти.

Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!