На этой неделе в Риге гостил Андрей Васильев, шеф-редактор объединенной редакции издательского дома "Коммерсантъ". Мы встретились с ним в старом городе, недалеко от книжного магазина, где недавно Елена Трегубова, бывшая подчиненная Васильева, презентовала латышское издание своих "Записок кремлевского диггера". С них и начался разговор.
- Вы из книги Трегубовой для себя что-то новое почерпнули?

- Конечно. Я ее в самолете читал — читал и думал: какое счастье, что она больше не работает в "Коммерсанте". Она же надоела мне как горькая редька. С одной стороны, с ней были такие проблемы, как вывалившаяся из бюстгалтера сиська, — это в Кремле-то! Нет, я сам хожу с серьгой, и не вынимаю ее в Кремле, но пиджак все же надеваю. Есть же проблема статусности. С другой стороны, она еще и довольно плохо писала, кстати, по книжке это видно, написана очень небрежно. Приходилось ее править, и не потому, что она писала "смелые вещи", а потому что глупые и стилистически неточные. В общем, не я один с облегчением вздохнул, когда она уволилась.

- Постойте, а раньше вы куда смотрели? Она же три года у вас работала, ходила в Кремль…

- И это было три года геморроя. Но дело в том, что когда она начинала работать, владельцем "Коммерсанта" уже был Березовский, а он был лучшим другом Кремля. И убирать Лену в такой ситуации — это политический шаг. А потом Березовский стал уже врагом Кремля, и увольнять ее опять же было бы политическим шагом. А "Коммерсантъ" на том и стоит, что не делает никаких политических шагов. Тем более кадровых.

Это потом на "Эхе Москвы" выяснилось, что Васильев "под беспрецедентным давлением Кремля уволил Трегубову", — а она к тому моменту не работала уже месяца три — она же ушла за свой счет писать книжку на каком-то иностранном гранте, не продлила отпуск, в общем, скучная процедура… Так вот насчет давления: я после этого звоню пресс-секретарю Путина Громову: "Алексей Алексеич, ну, ты понял, что я под беспрецедентным твоим давлением уволил Трегубову". Он мне: "Да я ж тебе даже не звонил ни разу!" А уже озвучено. Все, привет!

Резюмирую так: "Коммерсантъ" не может быть в комфортных отношениях с Кремлем, это не наш формат. Мы в стойких недружественных отношениях…

- …кто бы в Кремле ни сидел?

- Конечно! Друг это Березовского, враг… Мы — конструктивная оппозиция. У нас не может быть хороших отношений, но они должны быть конструктивными. А если корреспондент провоцирует ухудшение отношений, это непрофессионально.

- Как ОРТ — тогда еще Березовского — в случае с гибелью "Курска"?

- Не могу обсуждать коллег. Хотя был в свое время начальником программы "Время", и уволил меня оттуда тот же Березовский, между прочим.

- А чем объясняете интерес к книге Трегубовой?

- Интересен Путин и все, что с ним связано. Даже такие "записки горничной". Другое дело, что это не моя литература, но у нас народ всегда такое читает.

- Там помимо доверительных признаний есть ключевая идея: насчет свободы слова и ее удушения…

- Я вообще не сторонник этого термина, никакого "свободного слова" в журналистике быть не может. Надо, наоборот, отвечать "за базар". Любое журналистское слово должно быть строго регламентировано. В "Коммерсанте" есть специальная структура, человек пять, люди приличные деньги получают за ограничение свободы слова.

- По какому критерию?

- Есть принципы: как можно писать заметку, как нельзя. Чтобы там не было "уклонов", не было ощущения, что заметка куплена. Причем это ощущение ведь иногда получается не потому, что человеку дают деньги, а потому что у него какие-то взгляды. У нас свободы слова нет, у нас коммерческое предприятие.

- А если брать страну в целом?

- Я вот уже сколько лет говорю и продолжаю говорить — никакого внешнего давления на нас нет. Есть нормальная рабочая ситуация. Владелец газеты может позвонить и сказать: заметка — говно. Ну что, имеет право, другое дело — я могу согласиться с ним или нет. Но вмешиваться в процесс написания заметки он не имеет права. Березовскому принадлежит прибыль от этой газеты, ее активы, но не содержание. Та же схема с Кремлем: иногда они довольны, чаще — нет, мы на каком-то уровне общаемся, ругаемся. Но в этом плане журналистика вообще абсолютно некомфортная профессия, потому что ты все время находишься на каком-то скандале.

Потом — Путину же пофиг наш тираж. Его интересует масса.

- То есть телевидение…

- Да. Мы можем сделать любую сенсацию, но если она невыгодна властям, ее просто не покажут по ТВ. А значит, при нашем тираже 115 тысяч это прочитают 345 тысяч человек. То есть электоральный урон мы Путину при всем желании, если бы такое было — это важно, мы не боремся с Путиным, но мы можем фиксировать его ошибки, как зеркало, — так вот, мы не можем нанести ему урон. А с другой стороны, он может нас предъявить мировому сообществу.

Хуже другое: исчезают источники информации. Ничего не происходит в стране. Бывает неделя, когда нечего поставить на первую полосу.

- А что ж со страной случилось?

- Построилась. "Коммерсантъ" же никакой не орган, не рупор — мы зеркало. Отражаем страну. Но если ничего не происходит, мы же не можем написать, что что-то произошло, это будет наездом. А в стране дикая лояльность. Из людей трудно выдавить мнение, все говорят: "Путин наш президент". Это, конечно, скучно. Газета должна быть полигоном мнений, но мы по своей концепции не можем высказывать их сами, мы можем предоставить людям трибуну — а они не хотят. Информацию слить еще могут, а мнение…

- А куда ж делась оппозиция, СПС, "Яблоко"?..

- Ссут, б…ди. Причем настаиваю именно на этой формулировке.

Полная версия интервью в газете Koммерсант BALTIC daily.

Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!