Засосаны насмерть

Ну что же делать, если во всем мире почти любой проект сегодня привлекает внимание персонами, звездами (степень звездности измеряется количеством мельканий на ТВ), будь это Василий Пупкин с "Фабрики звезд" или Константин Хабенский из "Убойной силы" и Михаил Пореченков из "Агента национальной безопасности" ("АНБ"). И пусть Хабенского и Пореченкова Табаков переманил из Питера в свой (им. Чехова) МХАТ, пусть оба замечательно сыграли там в "Утиной охоте", а только что состоялась премьера "Дней Турбиных" с Хабенским в роли Алексея Турбина и Пореченковым—Мышлаевским, все равно продаются они как телезвезды. Поэтому многие зрители и пришли на "Смерть Тарелкина" в надежде на продолжение банкета. А получили не банкет, а трагифарс, местами жестокий. Хотя и на ментовскую, вернее, полицейскую тему.

Выше водки

Александр Васильевич Сухово-Кобылин написал свою "Смерть Тарелкина" (последнюю в трилогии, включающей также "Свадьбу Кречинского" и "Дело") в 37 лет, после того как его несколько лет промурыжили по делу об убийстве его любовницы-француженки: был то свидетелем, то обвиняемым и даже немного отсидел в тюрьме. Если коротко: "Смерть Тарелкина" о бессилии человека перед репрессивными механизмами, об абсурде, лежащем в основе беззакония. Можно проецировать это на российскую действительность, можно вспомнить "Уловку-22" Хеллера. Человек делает ложный шаг, попадает на полицейскую заметку, и маховик начинает раскручиваться, дело шьется все серьезнее и серьезнее В результате первоначальное обвинение доводится до абсурда.

Вот и мелкий чиновник Тарелкин решил схитрить: устроил собственные похороны, изменил внешность и выдал себя за умершего в Шлиссельбурге соседа — зажиточного надворного советника Копылова. При этом прихватил бумаги своего работодателя генерала Варравина, чтобы шантажировать того. Делом занимается квартальный надзиратель Расплюев. Варравин пытается найти свои бумаги и в результате разоблачает Тарелкина.

Расплюев отправляет Тарелкина в кутузку и вместе с частным приставом Охом и громилой Качалой давай допрашивать свидетелей, выбивая из них признания в том, что вот этот Тарелкин есть на самом деле оборотень, убивший двух чиновников — Тарелкина и Копылова: в землю-то они зарыты. Но "чиновники эти не померли, — докладывает Расплюев Оху, — …а самым жесточайшим образом засосаны насмерть", Тарелкин же, взятый под стражу, есть выходец с того света — "вуйдалак, упырь и мцырь". "Мною взят, — вопит Расплюев, — я весь в воспалении!" А когда начальник, сомневаясь в сказанном, предлагает ему выпить водки, отвечает с жаром: "Что водка? Я теперь выше водки".

Расплюева играет Пореченков, играет с блеском, импровизирует при этом, как мне показалось, весьма удачно. Он купается в роли, пластичен, все время переключает регистры — от комичного к зловещему, от площадного к почти светскому. На мой взгляд, среди звезд ментовских сериалов в "АНБ" Михаил Пореченков лучше всех справился с ролью: при героической внешности и сексуальном обаянии актер — без всякого комикования и нажима — постоянно немного подсмеивается над своим героем и тем, что он делает.

Хабенский был не слишком выразителен в отличие от Андрея Зиброва в роли Оха (Зибров тоже засвечен в сериалах как яркий характерный актер), хорош оказался и Артур Ваха в ролях с переодеваниями (мужик, баба, нечто среднее). К сожалению, в этом бурлеске терялся Тарелкин — Андрей Краско (не бойтесь, тоже мент — друг и партнер Пореченкова по "АНБ"), чья роль была выстроена гораздо тоньше и драматичнее, чем у партнеров, и актер удачно балансировал между образами страдающего маленького человека и зарвавшегося крупного мошенника.

Мелковато

Юрий Бутусов — это новое поколение питерских режиссеров. Его спектакль "В ожидании Годо", в котором он вывел на большую сцену выпускников ЛГИТМиК Хабенского и Пореченкова, получил "Золотую маску". Сейчас Бутусов с успехом ставит в Москве. "Смерть Тарелкина", сделанная в Питере два года назад, не стала его удачей. Первое действие — воздушный бурлеск, публика хохочет. Второе — слишком загружено: пытки, которым подвергаются свидетели в деле Тарелкина, превращаются каждая в мрачный самодостаточный дивертисмент, так что эта часть кажется затянутой. Публика Москвы и Питера, не потерявшая еще вкуса к намекам и аллегориям или вновь обретшая его, находит, наверное, в спектакле дополнительный кайф, в Риге же эти игры с актуальностью уже не срабатывают, а реплики "Я Шамиля брал!" (между прочим так у самого Сухово-Кобылина) падают в пустоту.

К сожалению, блестящий текст пьесы в целом обыгран скверно, да просто скомкан, ее гротескный, абсурдный потенциал не развернут, скорее обытовлен, словно засосан реальностью. Тем самым Бутусов замельчил замысел "Смерти Тарелкина", которую, кстати, так любил ставить Мейерхольд.