Сегодня весь мир озабочен тем, сколько зла принесла миру российская пропаганда - и в чем секрет ее воздействия. Пропагандисты - в этом сегодня нет сомнений ни у кого из трезвомыслящих людей - подлинные разжигатели войны, начатой путинским режимом против Украины; и недавно опубликованный соратниками Алексея Навального "список разжигателей" - попытка определить их личную ответственность. Но прежде идей и смыслов, которые транслирует пропаганда, работает нечто первичное - а именно речь, манера, тон пропагандистов. В чем особенность их речи?
Истерика
В первую очередь она является странным синтезом высокого и низкого; большинство постоянных ведущих и участников пропагандистских шоу явно имеют высшее, университетское образование, судя по их словарному запасу. Но одновременно они разговаривают в манере уличных хулиганов. Это культура "наезда" — термин из криминального жаргона, означающий безапелляционное предъявление претензий заведомо более слабому, жертве. Наезд — это прямая трансляция угрозы. Почему образованные люди согласились на язык подворотни? Образование и культура — вовсе не панацея от тоталитарной идеологии, и они не гарантируют наличия совести и стыда, замечала еще Ханна Арендт в своей работе "Личная ответственность при диктатуре" (1964). Однако если в XX веке в идеологию, пусть и ужасную, можно было поверить, очароваться ею — то сегодня никакой идеологии в России нет. И пропагандисты выбирают самый простой язык — язык насилия, который понятен большинству россиян и навязывается самим Кремлем.
Но важнее всего для нас здесь именно истеричный тон пропаганды; участники пропагандистских шоу почти постоянно говорят на повышенных тонах. Лающие с экранов люди буквально каждый день бомбят наше сознание. Эта истеричность вообще-то противоречит нашему представлению о нормальности речи, и по идее уже это должно было бы стать первым сигналом, что здесь что-то не так. Увы, чтобы распознать это, слушателям пропагандистских каналов не хватает элементарного вкуса. Считается, что язык и тон пропаганды сознательно доведены до состояния истерики, которая служит для масс заменой "искренности" и "настоящих чувств". С помощью этой "истерики-искренности" пропаганда хочет понравиться слушателю. Однако первично в пропагандистской речи иное — желание полностью контролировать тех, кто ее слушает. На бессознательном уровне пропаганда — прежде всего окрик, требование безукоризненно подчиняться говорящему.
