Современный юмор — он стал хуже, пошлее, изменился ли, по сравнению с тем, что был лет 20-30 назад?
В таком юморе — не хочу говорить о современном или о несовременном, — главное не что сказали, а за что взяли. Если не можешь взять за мозги — бери ниже. Не можешь взять за душу — бери еще ниже, не можешь взять за печень — бери еще ниже. Человек все равно забудет, что ты говорил, но не забудет, за что ты его взял. И ты станешь популярным человеком.
Современный юмор сильно отличается, потому что сейчас у нас западная модель развития и юмор откликается на запросы публики. Пока этот юмор пользуется успехом, он будет властвовать. То, что не имеет такого оглушительного успеха, будет иметь свою публику, меньшие залы, но все равно будет собирать людей. Первые будут богатеть, вторые — гордиться.
Сейчас в Эстонии бурно обсуждается Закон о сожительстве, который, среди прочего, позволяет регистрировать отношения однополым парам. Противники закона считают, что это ставит под угрозу традиционные семьи…
Это очень серьезный вопрос. Честно говоря, я взглядов не имею по этому поводу. Если люди хотят жить друг с другом, они все равно будут жить друг с другом. Я очень часто видел такие пары еще в молодые годы, в это жуткое советское время, когда их могли и посадить за это. Но они уже тогда находили друг друга — искали и находили. А о законе ничего не могу сказать, я с ним не знаком.
В таком случае, еще более серьезный вопрос: у вас на родине происходят трагические события. Как жить в мире, где идет война?
Очень тяжело. То, что происходит, делит людей и семьи пополам. И это очень печально. Люди разделены и на работе, а для семей это почти смертельно, потому что ты не можешь сказать дома: я виноват, прости меня. Почему виноват? Потому что ты считаешь, что так нужно, а она считает иначе? И этот страшный водораздел проходит чуть ли не в постели. Ты не знаешь, кому сообщить новость, которая у тебя есть. Если ты даже дома не можешь этого сказать, это очень страшно.
Как реагировать на такие события, этично ли шутить о трагичном?
Нет, не этично. Я, например, пишу о мирной жизни и читаю об этом. Почему я в Таллинне на концерте должен говорить о войне, которая происходит где-то далеко и о которой я сам не знаю ничего точно? Я деталей не могу узнать и понять. И в Одессе я был два месяца и не мог понять, что они хотят мне сообщить. И здесь (в Москве — прим.ред.) тоже не могу понять. Шутить над этим не буду, это жуткая трагедия.
О чем в Таллине будете говорить?
Я приезжаю с новым репертуаром. Я там выступал часто, не буду себя рекламировать. А на такие печальные вопросы я и отвечаю печально, не могу же шутить. А привезу я вещи, позитивные, веселые, такие, как я пишу. Обо всем: и о нас, и о нашей стране, и об отношениях между людьми. Мне кажется, до сих пор это все пользовалось успехом. Будем надеяться, что при пересечении границы это не изменится.
Вы не думаете, что и на печальные вопросы можно отвечать с юмором?
Нет… Вот как вы думаете? Я сегодня появился перед женой и стал говорить о проблемах, которые происходят там-сям. И, конечно, посеял вокруг себя тревогу и потом долго пытался развеселить ее — и мне уже не удалось.
А как вы улучшаете собственное настроение?
Сам я не могу. Я иду к ней. Чтобы развеселить себя, я должен идти к людям. Я должен выйти на сцену, пойти вниз к Наташе. Вниз, потому что у меня спальня наверху. Мы что-то обсуждаем и видим, что жизнь вокруг нормальная — и я веселею.
А если я остаюсь один, то тоже погружаюсь в новости, в эти сообщения, и участвую в международных делах. Когда я подхожу к ней, я участвую во внутренних делах.
Когда вы идете в толпу, но толпа должна быть ваша — пусть даже она из нескольких человек — и у вас поднимется настроение. Я думаю, что все пройдет. Даже, если происходят события, которые вызывают тревогу, у вас это пройдет, когда вы увидите такого же человека, который разделяет это все с вами.