В моей голове СССР никуда не делся. Уроки жизни Ренаты Литвиновой в Риге  (60)

Когда-то в юности считала, что быть училкой – это совсем жалко. Теперь думаю, какой же я была дурой. Из всех профессий эта - самая кармически божественная: учитель вас обучает и направляет. Он должен вас укрепить, наполнить силами, а не разрушить, дать осознание, что да, тебе будет трудно и не все будут понимать, может возникнуть масса препятствий, но если ты справишься с препятствиями в начале жизни - дальше тебя ждет какой-то успех и результат.

Как-то у меня был свой курс во ВГИКе - это был такой маразм: мои студенты были моложе меня лет на семь, я чувствовала, что мне нечему их научить. Один из них даже стал священником. Отец Дмитрий. Но я не могу ему поцеловать руку - он же мой бывший студент. Студент он был негодный, зато в религии нашел себя отлично, а так был бы дурацкий артист. Пути господни неисповедимы.

Я бы спела оду людям, которые одержимы. Конечно, первичны талант и ум, но лишь если ты одержим какой-то идеей – ты практически непобедим и неуязвим, тебя не может остановить ни критика, ни невзгоды – это как навеки влюбленный. Судьба таким людям помогает идти к своей звезде. И ангелы на всяческих подстанциях – серые, прозрачные, белые и даже красные – помогают таким людям.

Я объявляю себя полной и окончательной жертвой кинематографа. Кино – это мое счастье. Самой главной жертвой кинематографа была все же моя мама - челюстно-лицевой врач. Ей хоть трава не расти – подавай фильм! Посылают ее в командировку – она берет меня, и мы по кинотеатрам – хоть день, хоть ночь. Она упивалась черно-белым экраном и заразила меня. В итоге в 17 лет я совершенно внепланово поступила во ВГИК, куда принимали умудренных жизнью людей… Там была масса бездарных людей. Даже не знаю, куда они потом все делись.

Товарищи, если бы я всегда соглашалась одеваться, как хотели художники по костюмам, я была бы страшнее атомного взрыва. Я всегда нажимала на режиссеров и одевалась сама. Потом все к этому привыкли… Первые уроки стиля я получила на занятиях по истории кино – все их просыпали, потому что они начинались в 8 утра. Там я видела все первые фильмы, "новую волну", 60-е, мои любимые американские и немецкие... По ним и поняла, как одеваться.

Все давно открыто и снято. Все повторяется. Самое большое вдохновение – сделать на основе своих знаний что-то свое.

Ненавижу людей, которые не пьют. Творческие люди все-таки должны чуть-чуть… того. Когда на съемках в Японии замечательному оператору Георгию Рербергу пригнали красивую спортивную машину для Комаки Курихары, он оторвал глушитель и сказал, что в красивой вещи должна быть хоть одна ошибка, иначе она не вполне живая... Я всегда за какие-то человеческие нюансы – у человека должны быть некие недостатки, он должен либо прихрамывать, либо быть выпивающим.

Мое детство проистекало достаточно драматично. Я была ужасно высокой. В советские времена - это совершенно не ценилось, меня обзывали Останкинской телебашней. С тех пор я ее ненавижу... Плюс у меня было имя Рената. Я все мечтала, что хоть бы меня назвали какой-нибудь Леной или Наташей. А Ренатой-то за что? В классе меня обзывали Ринат Дасаев (легендарный футбольный вратарь, - прим. ред.).

Не бывает белого без черного, не взлетишь – не упадешь. Я считаю школу своим черным временем, но это был и урок: никогда не надо отчаиваться, за каждым падением – подъем, за все страдания всегда будет обратка, реванш, хоть в каком-то смысле.

Во ВГИКе у меня сразу образовалась куча друзей. Большие компании собирались у Аркаши Высоцкого. Как-то он позвал меня к себе, сорвал с батареи трусы, вытер ими стол, сел и говорит: тут у меня ночуют пацаны – один из них пишет потрясающие песни. И стал напевать: кто-то завтра попадет под автомобиль, погибнут все пассажиры, дрогнет рука молодого хирурга… А пел Аркаша жутко – слуха у него нет. Я сказала, что песня мне не нравится, и знакомиться с его пацаном я не буду. Оказалось, что на диване ночевал Витя Цой.

В моей голове СССР до сих никуда не делся. Мне, например, совершенно не кажется, что я – на другой территории, и что вы другая страна. Мне кажется, я до сих пор в СССР живу, и все мы люди одной страны. И в каком-то смысле мы объединяемся по интересам. Я не верю в границы. Вот такое у меня политическое заявление в легкой манере. С ностальгическими нотами.

Есть теория, что сейчас эра матриархата – ей осталось еще… 23 года. Представляете, женщины будут срезать подметки мужчинам, а они – какие-то такие, ни рыба ни мясо. Я иногда вглядываюсь в публику и думаю: господи, одни женщины, о-ля-ля!

Все в нашей жизни имеет какие-то крючки и закорючки: там тебя унижают – тут защищают. Во ВГИКе женщины меня не любили – мужчины одобряли.

С Кирой Муратовой я познакомилась на фестивале "Арсенал" в Риге: начался салют и вошла она. Через какое-то время она пригласила меня сниматься. Так, начался наш тандем… Я ее обожаю. У нее была такая странная судьба. Она снимала "Княжну Мэри" – ей закрыли проект и смыли негативы. Она пошла на голодовку в 40 дней – от отчаяния. Работала сначала уборщицей, а потом библиотекарем на киностудии…

Когда у меня родился ребенок, Ульяна, Кира Муратова сказала: а я думала, что у вас никогда не будет детей. Я спросила: почему? У нее была своя выстраданная теория, что ты должен либо кино снимать круглосуточно, либо иметь ответственность перед ребенком. И когда женщины думают, что они смогут отдать себя кино и родить ребенка - тут может быть сильный облом. Вечное чувство вины преследовало меня всегда.

Если на что-то и нужно тратить время и деньги вашей жизни – конечно, на образование и музеи. Меня никто не заставлял. Мама все время работала, оставляла мне сосиски с горошком в термосе (теперь не могу их видеть) – я ела и шла в музей.

Меня всегда критиковали и считали странной. То я, значит, "странно одетая", то "очень расхристанная", то "нельзя так сильно красить глаза, никто не делает такие длинные стрелки", то я "везде опаздываю". Хотя я всегда прихожу вовремя, а стрелки теперь все такие носят.

Когда ты молода и у тебя нет никакой репутации, то, если ты непохожа на общие стандарты, тебя все пытаются подравнять. Если есть силы – надо сопротивляться и хранить свое "я". Я всегда сражалась. Даже когда говорили: ты же губишь себя. Но я знаю, что, если поступлю, как они, тогда и сгублю себя. И поступала, как думала я. это непросто - нужна одержимость, внутреннее понимание, что поступаешь правильно.

Если говорить о том, как строить карьеру, то я всегда старалась работать с людьми, которые могли меня чему-то научить. И наше общение строилось бы на каком-то обмене.

Если говорить о самых выдающихся режиссерах советского и постсоветского пространства – это Кира Муратова и Леша Балабанов. Алексей Октябринович - совершенно недооцененный. Он не получал таких призов, как Андрей Звягинцев, который сейчас прославляет русский кинематограф, но был гениальным и совершенно невторичным. Он был инок от искусства. В каком-то смысле, блаженный. Ему никогда не нужны были деньги. Он делал безумные хиты Брат-1 и Брат-2, но ходил в одном костюмчике – ему было неважно. Я очень таких люблю - это божьи люди.

Случаются такие моменты, когда тебе так плохо, что ты садишься и погружаешься в работу – не можешь остановиться. Ты думаешь, что у тебя депрессия, разочарование, отчаяние, что все потеряло смысл, но берешь и большой минус превращаешь в плюс. Если бы не было у меня такого несчастья, я бы не написала пьесу "Северный ветер", которую сейчас поставила ее во МХАТе. Мечтаю ее привезти к вам в Ригу.

Я не верю в несостоявшихся гениев. Если хочешь что-то сделать, то сейчас такое время, что все возможно. Снимай хоть на телефон – ты можешь донести свое. Интернет открыл пространство. Не надо соответствовать никаким законам, участвовать ни в каких показах и ходить по продюсерам. Я всегда снимала свои фильмы за свои деньги. Надо идти своим путем и быть абсолютно независимым.

Не надо спешить под кого-то ложиться. Если ты пойдешь в систему, тебе скажут: так нельзя, этих нельзя – тебя быстро сломают... Когда Земфира приехала со своей группой в Москву, то первое, что сделала – отдала долг продюсеру, который ее привез. Она уже собирала стадионы, но ходила в одном пиджачке, зато стала свободой и смогла работать на себя. Если у тебя есть талант, надо действовать и верить в себя. Если ты чего-то стоишь - это затронет других. это моя ода силе характера и воле к исполнению.

Я так люблю быть комедийной артисткой! И очень люблю комедии. Если ты комедийный артист, то, конечно, можешь сыграть и драму, а кто может рассмешить? Это такой недооцененный жанр.

Этот отрывок из фильма Николая Хомерики "Сердца бумеранг" Рената показала в доказательство своей комедийности. По ее словам, после того, как она удлинила линии жизни актера Александра Яценко, его жизнь пошла на лад: "Теперь он снимается, не останавливаясь - просто герой-любовник какой-то, будучи достаточно неказистым парнем. Все у него наладилось, прочертилось и, я бы сказала, удлинилось во всех смыслах".

Искусство – это то, что должно давать какое-то счастье. Есть фильмы, после которых ты приходишь и хочешь повеситься - это неправильно. Правильно - когда ты испытываешь катарсис, хочешь прийти домой и жить счастливым.

Никогда не сдавайтесь. Вот мой последний урок всем. Даже если знаете, что вы… не сдавайтесь!

Закончила свой курс Рената Литвинова стихотворением Альфреда Теннисона:

Хоть нет той силы в нас,
Что прежде сдвигала Небеса...
Но воля есть ещё.
Бороться и искать, найти и не сдаваться.

Подробная программа "Балтийской жемчужины", в рамках которого в Риге покажут лучшие фильмы мировых кинофестивалей — на сайте фестиваля balticpearl.lv.