Летом этого года власти Украины запретили ввоз книги "Мир балета" на территориюи страны. Причиной суровой реакции стало упоминание Илзе Лиепой фамилии танцовщика Николая Цискаридзе, который в 2014 году подписал обращение деятелей культуры в поддержку возвращения Крыма. На что Илзе высказала уверенность, что ее поклонников это не остановит от прочтения книги. Презентация "Мира балета" в Риге подтвердила, что поклонников у балерины на родине ее отца — очень много: люди сидели и стояли в каждом проходе довольно просторного помещения и активно подписывали книги на автограф-сессии.
Балерина поделилась своими теплыми переживаниями от посещения Хореографического училища и Национального театра оперы и балета: "С руководителем труппы Айваром Лейманисом мы в детстве снималась в фильме "Детство Бемби", где Марис Лиепа играл роль отца Бемби. Позже я участвовала в первом юрмальском балетном гала, который организует Айвар, а в этом году он меня позвал на юбилейный 20-й. Меня очень порадовало то, в каком состоянии находится латвийская балетная труппа - что ни парень, то блестящий танцовщик: выразительный, техничный, огромного роста. А дочка Айвара Эльза (Леймане-Мартынова)! Я ее видела выпускницей училища в па-де-де Баланчина "Звездные полосы", а вчера любовалась на зрелую балерину с ярким актерским даром, а накануне в балет "Ромео и Джульетта" мне понравилась молодая и прелестная Юлия Брауэр — просто балеринка-балеринка. Как приятно, что латвийский балет в таком хорошем качестве!"
Илзе поделилась планами организовать в Риге "Вечер с династией Лиепа" и охотно ответила на вопросы.
Дальше — Анна Павлова (в коллекции отца были ее личные вещи), Марго Фонтейн (она много танцевала с отцом), Рудольф Нуриев… Мой брат тесно общался с Рудольфом, который первый доверил Андрису станцевать в "Лебедином озере" Grand Opera, а когда брат подписал контракт у Барышникова, Рудольф даже обиделся. Зато когда позже Андрис с Ниной Ананиашвили подписали контракт с другой американской компанией "Труппой Баланчина" — Нуриев пригласил отмечать свой день рождения вчетвером: Нина, Андрис, Рудольф и Барышников. Это был незабываемый вечер. Нуриев, вообще, очень опекал молодых танцовщиков, сопровождал по жизни, следил за ними…
О поклонницах Мариса Лиепы. Помню, мы выглядывали с балкона нашей квартиры, и всегда возле овощной палатки стояла кучка девушек. Как только они видели маму — резко прятались за ларек, а когда шел Марис — выбегали и сопровождали его. Кумиры того времени тоже внимательно относились к своим поклонницам — не отмахивались, делали пропуски на спектакли, пестовали, ценили, а иногда становились друзьями. Во время балета "Спартак" поклонницы разбивались на лагеря — Лиепы-Тимофеевой и Васильева-Максимовой — и соревновались по количеству цветов и громкости восторженных криков во время поклонов. Кто-то изощрялся: пробирался на ярус и, когда кумир выходил, бросал цветы к его ногам. Это был второй спектакль.
Одна из поклонниц отца Лина Рабинович сейчас живет в Израиле. Когда я приезжаю на гастроли — мы встречаемся. В 1979 году она была студенткой, и случайно попала на балет "Легенда о любви" в исполнении Мариса. Это ее настолько потрясло, что с того момента и до последних дней отца она не пропустила ни одного его спектакля — ездила за ним в Челябинск, Омск, Петербург... Не смогла прийти только на один спектакль, потому что в тот момент рожала вторую дочку. Лина до сих пор живет в "пространстве Мариса": всюду в доме портреты Мариса, разговоры о Марисе.
Оценки Лины для меня очень важны. Например, как-то она сказала, что спектакль "Жизель" - вроде бы старинная история о романтичной любви крестьянской девушки, которую обманул благородный граф — для Мариса был его актерским дневником. По тому, как он исполнял этот образ, можно было понять, что в его жизни происходит...
О работе отца изнутри. Иногда он нас брал нас с Андрисом с собой. Сотрудники Большого говорили: "Ну все, спокойная жизнь кончилась — дети Лиепы приехали!" В гримерной отца мы становились тихими, почти бездыханными мышками — там происходило чудо. Отец превращался в человека без кожи, его могло ранить и травмировать абсолютно все. Было интересно, как он тоненькой кисточкой проводил на лице линии, а когда замечал мой взгляд, одергивал: не смотри под руку! Под хорошее настроение он предлагал вместе придумать, какой сегодня будет Альберт — игривый или чувственный… Как-то отец доверил Андрису провести спектакль в рубке осветителей, где брат "давал рассвет" — он был так счастлив, как будто в космосе побывал…
Чтобы танцевать "Спартака" требовалось очень много сил, для тренировки отец бегал по Ленинским горам, а на спектакле за кулисами всегда дежурил врач — этот балет был на пределе возможностей.
Наш отец коллекционировал антикварную мебель, и мне казалось, что это все пережиток прошлого, это старомодно. Прошло совсем немного времени, и я подумала: да один старинный стул в доме стоит целого современного магазина мебели! Пусть не будет полного гарнитура, но одна милая вещь так многое может дать. Отец никогда не говорил назидательно "Давайте, детки, сейчас посмотрим альбом Серова!", но иногда оставлял на столе открытые книги по искусству. И ты бегаешь-играешь, а время от времени нет-нет да заглянешь… Главное — создавать среду.
О памятнике отцу возле Национального театра оперы и балета. У этого памятника изумительная задумка — он сделан с замечательной фотографии, на которой возвышается фигура отца и от нее идет тень. На уровне идеи нам с братом все очень нравилось. Не нравится исполнение. Для кого мы делаем памятники? Не для себя — мы и так наших кумиров носим в сердце. Они для тех, кто придет за нами. Вот мы сегодня пойдем с девочками к памятнику Марису Лиепе — как я им объясню, что это красиво? Никак. Представьте себе, чтобы памятник Пушкину был исполнен в такой манере?! Ну какое тут "Я помню чудное мгновенье"?! Помните, как в рекламе одного банка обыграли эту фразу в контексте современного искусства. Молодой человек: "Короче, это, стою я там. И ты идешь, короче. И ты, и я — вот так..." (Смотреть здесь.)
(На просьбу уточнить, будет ли в Риге альтернативный памятник Марису Лиепа, о котором говорил Андрис.) Мы сегодня все равно пойдем к этому памятнику и положим цветы. И будем в этот момент думать о Марисе. Мое отношение к памятнику не поменялось. И мы, как можем, будем продлевать память об отце. Два года назад к юбилею Мариса Андрис сделал гениальный концерт в Большом театре. Было бы здорово привезти его в Ригу.
О знаменитой фамилии. Когда я встречалась с детьми других известных родителей, зачастую видела у них комплекс на эту тему. Отцу удавалось не давить на нас своим авторитетом. Он говорил: ребятки, если вы немного постараетесь, какой у вас может быть интересной жизнь. И создавалось ощущение, что мы уже совсем близко, надо еще немного потрудиться — и будем рядом. Но конечно, мы всегда думали, как бы отец оценил тот или иной наш поступок. К Андрису он был строже, ко мне - более снисходителен. Когда я впервые станцевала в "Дон-Кихоте", он позвонил и сказал: маленький, это было гениально!
Конечно, раньше с этой фамилией было непросто. Все, кто любит наших родителей, по цепочке хорошо относились и к нам, а кто не любил — переносил это и на нас. А в искусстве непросто себе дорогу пробить. Но отец нас к этому готовил — он говорил: "Помните, что вы дети Лиепы, и то что простится кому-то — не простится вам!"
Андрису было сложнее — его всегда сравнивали с отцом. Но ему повезло, что он на Мариса совсем непохож. В театре его называли Солнечный мальчик. Когда он в "Щелкунчике" отрывал руки от лица и превращался из куклы в принца, Григорович сказал: "Наконец-то у меня в театре появился настоящий сказочный принц!" Это дорогого стоило, ведь у отца были непростые отношения с Григоровичем. А потом нам фамилия помогала: кому-то надо было еще нарабатывать имя, а нам оно было дано изначально и надо было только подтверждать, что мы имеем право на него.
О роли преподобномученицы в кино. В понедельник иду на показ документально-игрового фильма "Асанна", который получил первое место на кинофестивале "Лучезарный ангел". В фильме заняты три актера: Андрей Мерзликин, Александр Михайлов и я. Я сыграла роль сестры последней русской императрицы великую княгиню Елизавету Федоровну, преподобномученицу. Для меня это была трепетная работа, потому что я крещена в честь этой святой.
О своей книге "Театральные сказки". Эту книгу я написала, когда я ждала Надю (дочка Илзе, рожденная балериной в 46 лет, - прим. Ред.). В ней - все мое отношение к Большому театру. Я вошла туда в пять лет, когда прошла отбор на роль сына "Чио-чио-сан" - отец меня туда привел. Чтобы превратить в мальчика, мне завивали волосы в локоны и одевали в матросский костюмчик. Та мастер причесывает меня всю жизнь в Большом... Особый запах гримерной того времени в моей памяти отложился навсегда. Увы, после ремонта его уже не осталось. В книге я постаралась сохранить всю атмосферу моего детства.
О скандалах вокруг Большого театра. Сложности, скандалы и проблемы были всегда, но 10-20 лет назад не было такой скорости передачи информации, к тому же раньше всех так не занимали негативные вещи. Увы, это приметы времени, от которых никогда не уйти. Лучшая позиция — закрыть лицо, как буддистские обезьянки: ничего не слышу, ничего не вижу, никому ничего не скажу.
О балете Кирилла Серебренникова "Нуреев" в Большом. Не видела, но сознательно не хочу на него идти, потому что наша семья знала Нуриева, как человека, для которого в жизни было только одно безумие и всепоглощающая страсть — танец. А тот балет — он совсем про другое. Я не хочу про ЭТО смотреть балет.
О перспективах создания балета "Лиепа". Ну почему нет?!
