На протяжении нескольких лет специалисты лаборатории Гарвардской медицинской школы под руководством доктора наук Леонида Пешкина работают над созданием новой платформы по классификации воздействия веществ на продолжительность жизни. Он убежден, что смерть — это ошибка природы, которую человечество в силах исправить. О том, как быстро это можно сделать, профессор рассказал в интервью Forbes Life, полная версия которого доступна здесь.
— Первый вопрос на тему дня. Если смотреть на пандемию Covid-19 глазами генетика, узнали ли вы что-то новое за эти несколько месяцев?
Да. Я узнал, до какой степени человечество иррационально. Особенно когда дело касается оценки риска.
Мне часто приходится пускаться в споры с окружающими о том, "зачем вообще так жить, если ничего нельзя…". Сегодня пути распространения Covid-19 хорошо поняты, и при соблюдении мер безопасности опасность минимальна. Этим летом меня больше страшит укус акулы в море или амеба-мозгоед в теплом озере. И то, и другое довольно маловероятно, но не исключено.
Прошедшие месяцы больно ударили по моей научной работе, лаборатория, да и вся Медицинская школа Гарварда были закрыты. Пройдет еще много месяцев, прежде чем мы вернемся к тем экспериментам, которые активно вели еще год назад.
На фото: Леонид Пешкин
При этом без всякой пандемии каждый день на планете умирает около 200 000 человек. Большинство — от старости. Однако никакой паники по поводу того, что население планеты смертельно больно "старением", не наблюдается. Люди не задумываются о том, что жизнь — улица с односторонним движением, и не осознают: "в норме" с ними произойдет все то же, что с другими "нормальными людьми", а именно — смерть от старости.
Пандемия пройдет рано или поздно, а старение еще долго будет нас мучить. Конечно, за месяцы пандемии невозможно было не углубиться в тему вирусов, иммунного ответа. Самое интересное для меня — резкая возрастная зависимость смертности от вируса. Мало есть примеров других болезней, где исход настолько зависим от возраста.
Мы пока не привыкли думать о старении как о широко распространенной, но излечимой болезни. Между тем это вполне разумный подход. Хорошо известно, что с возрастом иммунная система оказывается подорванной. А ведь одно из интереснейших направлений в борьбе со старением — идея "натравить" иммунную систему на старые, ненужные и часто вредные клетки-балласт, так называемые сенесцентные клетки.
Думаю, именно сейчас человечеству пора всерьез задуматься о вакцине от старости. На это стоило бы направить куда больше ресурсов, чем брошено на борьбу с Covid-19, о котором мы рано или поздно забудем, как забыли о SARS и других вирусах.
— Если верить статистике, Covid-19 заражает избирательно, можно ли искать объяснения этому в эпигенетике, то есть не наследственных, а приобретенных изменениях? Изменились ли направления научных исследований под влиянием пандемии?
Для того, чтобы объяснить неоднородную картину заражений, и без генетики с эпигенетикой есть много куда более простых ответов. Процесс заражения зависит от возраста, общего состояние здоровья, образа жизни, например, курите ли вы. Одним собеседникам свойственно брызгать слюной в споре, другим нет.
Зависит ли заражаемость от индивидуальной генетики? Конечно! Но пока не нашлось, насколько мне известно, экстремальных примеров исключительно генетических вариантов. Как, например, "элитные контролеры", которые, заразившись вирусом ВИЧ, живут с ним, не заболевая СПИДом, благодаря наличию удачного варианта в геноме или аналогичная генетическая устойчивость к кишечному гриппу, вызываемому норо-virus. Но, возможно, пока мы беседовали, вышла статья, в которой авторы обнаружили такой защитный генетический вариант от Covid-19 где-то у жителей острова Пасхи или племен Бразилии.
— Вы сказали, что создание "вакцины от старости" так же естественно, как от других болезней. А какова, на ваш взгляд, реальная эффективность существующих методов по борьбе со старением? От секвенирования генома до использования стволовых клеток.
К сожалению, сегодня не существует ни одного общепринятого научно-обоснованного метода борьбы со старением у человека. Есть много интересных идей, многообещающих направлений, есть активная коммерческая деятельность, которая сводится к тем же рецептам, что и при древнеегипетских фараонах, — гигиена и здоровый образ жизни.
— Могут ли такие методы, как предложенный генетиком Крэйгом Вентером проект по созданию глобальной базы геномов человека и последующий ее анализ, стать триггером для новых открытий и борьбы с болезнями, ассоциирующихся со старостью?
Прелесть и проклятие биологии сегодня — это обилие данных, мода на Big Data. К сожалению, толк от таких данных может быть, только если данные собраны со скрупулезным качеством. Но в реальности мы этого пока не наблюдаем. Так были созданы проекты по считыванию тысячи геномов. На самом деле пока геном в буквальном смысле никто не прочитал. Возьмем, к примеру, случай знаменитой компании по расшифровке генома 23andme.
Как происходит так называемое секвенирование? Если представить, что ваш геном — это текст поваренной книги, существующей в миллионе экземпляров, то можно пропустить весь этот миллион экземпляров через шредер, нарезав на лоскутки, затем взять кучу лоскутков и попытаться из них обратно собрать рецепты, используя совпадения в тексте, как в поваренной книге. Кое-где кусочки не сложатся вообще, где-то образуются параграфы, где-то обрывки фраз. Например, "мелко порезать лук и пожарить", но полного функционального рецепта пирога или супа в большинстве случаев не сложится без гигантских затрат материалов и времени. (…).
Сама по себе идея — собрать множество геномов человека и сравнить, искать смысл в геномных текстах с помощью сравнительного анализа — замечательная. Вентор, наверное, самый квалифицированный специалист из тех, кто мог стоять во главе этого проекта. Только не стоит рассчитывать на быстрый успех.
— Означает ли это, что пока никаких прорывов в борьбе со старением так и не произошло, а увеличение средней продолжительности жизни — просто "побочный эффект" лечения сопутствующих заболеваний?
К сожалению, область борьбы со старением страдает от преждевременных попыток коммерциализации, а значит, от обстановки секретности, преувеличений, маркетинговых лозунгов.
По-моему, одно самое большое препятствие на пути к открытию секрета омоложения — это слепая вера в "невидимую руку рынка", в то, что, если есть спрос, предложение появится, будь то телепортация или воскрешение из пепла.
Одно из главных препятствий для поиска "таблетки бессмертия" на данный момент — отсутствие единого стандарта классификации, оценки и анализа воздействия веществ на продолжительность жизни и состояние здоровья подопытных существ. Эксперименты на мышах, лягушках и червях либо слишком затратны, либо не репрезентативны на людях из-за огромной разницы в строении организма, геноме и используемых дозах препаратов. Единого метода оценки препаратов на сегодняшний день просто нет.
— Если верить СМИ, последние годы вы как раз работаете над созданием такой платформы — системы тестирования влияния различных веществ на продолжительность жизни. Расскажите об этом.
Давно назрела потребность в единой репрезентативной платформе с применением методов искусственного интеллекта, где можно сравнивать между собой результаты воздействия лекарств.
Специалисты нашей лаборатории создают систему классификации лабораторных экспериментов и воздействия веществ на продолжительность жизни организмов, используя планктонных ракообразных, дафний. Дафния для нас — как малюсенький человек, у которого можно охарактеризовать моторную, когнитивную, сердечную, иммунную систему. Наш соотечественник Илья Мечников открыл иммунную систему и получил за это в 1908 году Нобелевскую премию именно в экспериментах на дафниях. Мы создаем платформу с использованием искусственного интеллекта, где можно испытать много разных лекарств на этих организмах. Другой такой платформы не существует в мире.
Эту работу можно проводить только в такой обстановке как Гарвард, а не в стартапе. Я стараюсь успеть обратить старение вспять. Свое старение и старение своих близких. Многие мои коллеги забывают об этом, включаясь в коммерческую деятельность компаний. Они как бы говорят: "Мы больше не надеемся дожить до успеха борьбы со старением, но по крайней мере заработаем".
— У вас есть собственные гипотезы, где искать разгадки бессмертия или долголетия?
Конечно, есть. Это уже совсем другая история. Все, что мы обсуждали до сих пор, касалось выяснения того, как сравнивать эффективность новых методов. Но не касалось вопроса, где кроется разгадка секрета бессмертия. Это вторая глава нашего путешествия. Давайте сделаем глубокий вдох и забудем на время про дафний.
На мой взгляд, на сегодняшний момент самые великие достижения биологической науки, ставшие обыденными, это прежде всего болеутоляющие. Что-то заболело, съел таблетку и гуляй. Антибиотики. Мы помним, как в недавнем прошлом туберкулез был смертным приговором. Вакцины. Мы практически победили инфекционные заболевания, включая Covid-19. Редактирование генома. Сейчас идет революция в терапии.
Эти примеры доказывают, что люди ничего не изобрели на пустом месте. Все изобретения принадлежат эволюции, природе. Мы подметили что-то и научились использовать в новом контексте.
Про антибиотики было известно еще в Древнем Египте. Знали, что, если взять заплесневелую лепешку и натереть ею свежую рану, рана быстрее затягивается — плесень не дает размножаться на крови бактериям.
Есть свидетельства, что идея вакцинации была знакома со средних веков кочевникам-арабам. Они намеренно заражали детей из оспенных язв, так как заметили, что те потом не болеют или легче переносят заражения. Во всех этих случаях наблюдательные люди перенесли то, что создала природа, из одного контекста в другой. И воспользовались этим. Так же произойдет и с омоложением.
Через несколько сот лет кто-то скажет со сцены: "Представляете, до ХХII века считалось нормой болеть, дряхлеть и умереть до 80 лет", — зал смущенно засмеется.
Это "что-то" происходит каждый раз, когда создается новая жизнь. Задумайтесь: в организме у половозрелой женщины есть клетка, которая уже провела в организме, скажем, 30 лет. Вдруг эта клетка встречает сперматозоид, у которого вообще практически нет ограничений возраста. Клетки состоят из материала, который провел в организме много лет, они подвергались окислениям, метаболическому стрессу, лучам ионизирующей радиации. И вот эти, по сути, старые клетки сливаются, и рождается ребенок, которому ноль лет. В некий момент до этого с клетками каким-то образом происходит регенерация. Происходит то самое чудо омоложения. Чудо омоложения повторяется каждый раз, когда возникает новая жизнь. Как? Мы не понимаем.
Есть теория, которой я не придерживаюсь, что это просто отбор. Из большинства старых клеток ничего не получается, но некоторые случайно сохраняются. Есть другое представление, что у всех есть мусор, но он не вредит. Мусор разбавляется в момент деления и роста и уходит. Однако есть доказательства и, в частности, в моей работе по эмбриологии лягушек, что это не так. Мы показали, что материалы, белки в яйцеклетке активно используются дальше. Если бы пришел груз с повреждениями — это сказалось бы на следующем поколении, каждое следующее поколение жило бы все меньше и меньше, пока не вымерло все живое. Поэтому не только я, но и другие ученые говорят: есть четкий reset, обнуление. Очистка, механизм которой записан в ДНК. Просто этот механизм не запускается во взрослом организме. Если найти этот механизм и запустить в тканях взрослого организма, это приведет к омоложению. Как в сказке: ключ к жизни и смерти таится в яйце. Эта гипотеза, над которой я работаю с использованием двух организмов, лягушки и дафнии.
Почему, если все так просто, все ученые не бросились и не разобрались? И Джордж Черч, и Дэвид Синклер знают об этом направлении, я не раз советовался с ними, они пожелали мне удачи.
— Возможно, дело в деньгах?
Я бы сказал, что программы по борьбе со старением не финансирует никто. Звучит парадоксально, но это факт. NIA, Национальный институт по проблемам старения, многие называют в шутку National Institute for Alzheimer’s, потому что там подменили тему старения темой болезней, проявляющихся в старости. Как, например, болезнь Альцгеймера, и львиная доля грантов идет на финансирование традиционных программ поиска лекарств от болезней, а не для исследования и лечения самой старости.
— Кто из бизнеса активно инвестирует в эту область?
Google, как известно, открыл целый институт Calico, но о грантах от них я не слышал. Я знаком со многими учеными, которые перешли работать туда. Однако их исследования развиваются по схеме как в фармацевтической компании: в атмосфере строгой секретности, с минимумом контактов с фундаментальной наукой, что на данном этапе знания о механизмах старения обещает провал.
Похоже, успешные бизнесмены стали скептически относиться к обещаниям продлить молодость, но они не прочь вложить деньги в раскрученные темы и заработать на наивности широкой публики. Меня не перестает удивлять это отсутствие веры в науку и иррациональная жажда прибыли людьми, которые никогда не потратят свои миллиарды.
Это направление требует не инвестиций, а вкладов, дивиденды на которые будут выражаться в дополнительных годах здоровой жизни. Эту простую истину, оказывается, очень сложно донести до состоятельных людей, которые, с одной стороны, привыкли рисковать ради сверхприбылей, но при этом считают, что "фундаментальная наука, далекая от коммерческого использования, должна существовать на деньги государства".
Мы, ученые, оказываемся в межфондовом пространстве. Когда я говорю "мы", то подразумеваю коллектив единомышленников, который делает дерзкую попытку освоить еще одно и, вероятно, самое великое чудо, уготованное для нас природой, — продлить здоровье, вернуть молодость, буквально шагнуть в будущее.
Полная версия интервью — по этой ссылке.