Пять главных вопросов, которые поставил перед нами 2020 год

Как заметили эксперты, мы столкнулись с двумя эпидемиями, первая — коронавирус, а вторая — коронавирусная паника. С началом карантина количество обращений за психологической помощью заметно возросло. При этом 90% из них оказались связаны с теми тревожными состояниями, которые были до начала пандемии. Локдаун лишь обнажил или усугубил ментальные проблемы.

Последствия самоизоляции также не стоит сбрасывать со счетов. В марте 2020-го научный журнал The Lancet проанализировал последствия мировых эпидемий, в частности вспышки лихорадки Эбола в 2014 году и атипичной пневмонии в 2003-м. По всем прогнозам человечество ждала серия неутешительных диагнозов: от повышенной тревожности, бессонницы и эмоциональной нестабильности до посттравматического синдрома и депрессии.

То есть, с одной стороны, мы остались один на один с ментальными проблемами, которые в привычном ритме "дом — работа" казались незаметными. А с другой — над нами навис груз будущих проблем — психологических и экономических. И в этом контексте еще острее встали вопросы самоопределения: кто я без ежедневных митапов и пятничных вечеринок, почему мне так сложно одному?

"Самоизоляция избавила нас от ежедневных ритуалов, от привычного образа жизни и действия. А любые автоматизмы — будь то игра на гитаре или обращение с гаджетами — не доводятся до сознания. Это действия, в том числе социальные по умолчанию, не поддаются осмыслению и сомнению", — комментирует доцент кафедры социальной психологии факультета психологии МГУ им. М. В. Ломоносова Александр Рикель.

Нарушение автоматизма, по его словам, приводит к вынужденной рефлексии. И вопрос "За что мне все это?" не так страшен, как "Для чего мне это нужно?". Условно: для чего мне нужны ежедневные встречи с коллегами и какого смысла в жизни меня лишило их отсутствие?

"Такая рефлексия может приводить к продуктивному самокопанию и определенным выводам. Тогда человек переосмысляет ценности и свои ежедневные действия. Но в отсутствие навыков рефлексии некоторые могут впасть если не в депрессию, то в ступор. Есть и другая опасность: подменить одни ритуалы другими, опять же не осознав их смысла", — объясняет Александр Рикель.

Хорошая новость — навыки рефлексии можно прокачать как самостоятельно, так и с психотерапевтом, коучем или тренером. Плохая новость — нужно будет всегда делать поправку на "ветер" и фильтровать ценности. Одни навязали родители, а другие человек "обменял" на право быть в социуме и не считаться белой вороной.

Весной мы все начали следить за одними и теми же цифрами: статистика заболевших, вылечившихся и умерших от коронавируса. Кто-то сравнивал эти данные со смертностью от гриппа, а кто-то — с естественной убылью населения или потерями во время прошлых эпидемий. Все эти попытки осмыслить настоящее и предсказать будущее — вариант адаптации к новой реальности. Той, где похороны транслируются через приложение Zoom, а торговые центры превращаются в морг.

"Когда все идет своим чередом, мы не склонны думать о смерти, ведь она означает разлом, прерывание естественного хода вещей. Менее спокойные периоды, такие как сейчас, ставят нас перед фактом: не все, что мы задумали, осуществится. Смерть в этой системе представлений — самый веский аргумент", — говорит Оксана Тимофеева, доктор философских наук, профессор центра философии "Стасис" Европейского университета в Санкт-Петербурге.

Массовые смерти при эпидемиях отличаются от массовых смертей из-за войн, терактов, природных катастроф. Мы не видим самого источника смерти, наш убийца — вирус, "логика" его действий — где-то глубоко в медицинских отчетах.

"Сегодня мы общались с другом, коллегой, родственниками, а завтра кто-то из них уже в карете скорой помощи, в реанимации, в крематории. Оказалось, мы связаны друг с другом намного больше, чем кажется. Общество — это целое, и выпадение отдельных звеньев разрушает это целое. На уровне статистики "телеги с трупами" выглядят как ежедневно меняющиеся цифры в новостных лентах. Но есть другой уровень осознания, на котором количество переходит в качество", — говорит Оксана Тимофеева.

Позиция "отряд не заметил потери бойца" перестает работать, если в этом отряде был ваш родственник или знакомый.

"Во время войн и эпидемий статистическая вероятность такого поворота судьбы увеличивается в разы. Однако и между такими катаклизмами смерть не перестает быть предельным горизонтом событий. Пандемия не столько радикально что-то изменила, сколько за счет высокой концентрации смертей сделала видимым то, на что обычно мы закрываем глаза", — резюмирует Оксана Тимофеева.

Конфликт нарастал, дискуссия принимала нетривиальные формы. Начался стихийный снос памятников тем, кого демонстранты считали символами расизма и угнетения. Netflix выделил название движения в отдельный жанр. HBO Max сначала убрал, а потом вернул в свой каталог "Унесенных ветром", но уже с критикой фильма за стереотипное изображение чернокожих рабов.

Несколько американских изданий, в том числе New York Times и BuzzFeed, решили писать слово "Black" применительно к людям африканского происхождения с большой буквы — в знак уважения к культурному наследию. В научном мире призвали на один день, 10 июня, прекратить "всякую преподавательскую и исследовательскую деятельность": сторонникам BLM в этот день предлагалось делать "все, что питает их сердца", а другим — "предпринимать действия, которые агитируют за перемены" в обществе. Марши с лозунгами BLM прошли от Великобритании до Японии. Ждет ли нас новая форма глобального общественного активизма?

"Дискуссия о расизме идет по-разному в США и в Европе. В Америке расовая принадлежность подчеркивается, чтобы укрепить идентичность. А во Франции, например, скрывается, там все — французы (вне зависимости от страны происхождения. — Forbes Life). Движение BLM в 2020 году важно уже не столько тем, что подняло расовый вопрос — он и так стоял остро, — сколько акцентом на кризисе либеральной модели прав человека", — уверен Иван Курилла, доктор исторических наук, специалист по истории российско-американских отношений и исторической памяти.

По его словам, движение BLM нелиберально по сути, поскольку поддерживает групповые права, а либерализм защищает гражданские права каждой личности. Расовая сегрегация в США была отменена полвека назад, и хотя институциональный расизм никуда не делся, провозглашено политическое и юридическое равенство всех американцев.

"Лозунги Black Lives Matter и All Lives Matter (ALM; с англ. "Все жизни важны". — Forbes Life) — это не тот язык, на котором мы обсуждаем наши трудности, — говорит Иван Курилла. — Нам может оказаться ближе эта история, если мы "переведем" ее с языка расового дискурса на социально-классовый".

27 и 28 октября 430 000 человек приняли участие в 410 протестах по всей стране. Опрос, проведенный в эти же дни исследовательским агентством SW Research, показал, что 70,7% поляков против запрета абортов. Согласно данным Kantar, опубликованным польским изданием Gazeta Wyborcza, 61% поддержали старый закон о прерывании беременности.

Этот старый закон, или как его называли, "компромисс 1993 года", допускал три причины легального аборта: угроза жизни или здоровью матери, наличие у плода неизлечимой болезни, угрожающей его жизни, а также беременность в результате изнасилования. Даже тогда это был компромисс — между религиозными консерваторами и либеральной частью польского общества. Но большинство мест в сейме все же принадлежит консерваторам, партии "Право и справедливость". Президентом страны является выходец из нее же — Анджей Дуда.

Лидеры "Права и справедливости" уверены: женщины должны вынашивать детей, у которых нет шансов на выживание: "Дать имя, окрестить и похоронить". При этом исключается давление на женщин, но допускается "тонкое убеждение". Говоря о репродуктивных правах, по крайней мере в Польше, нужно обязательно ссылаться на политику.

"В Польше мы видим драматический разрыв между людьми, которые предлагают законопроекты, и обществом. После массовых акций власти отложили введение запрета на аборты и, мне кажется, сейчас страна на пороге политической трансформации", — комментирует политтехнолог и автор Telegram-канала "Росфемнадзор" Анна Федорова.

Рассуждая об абортах, нужно смотреть на ситуацию шире — не в контексте одного принятого решения. С нее следовало бы начать обсуждение репродуктивных прав.

Но природа будто решила, что этих десятилетий у нас нет: уже 30 января ВОЗ объявила вспышку коронавирусной инфекции чрезвычайной ситуацией международного значения. В марте незнакомый человечеству вирус охватил весь мир — началась пандемия. Тут подоспели сводки из Африки, где небо скрылось за полчищами саранчи. Крупнейшее за последние 25 лет нашествие насекомых, напоминавшее восьмую казнь египетскую, грозило масштабным голодом. В апреле мы остались один на один со своими мыслями — режим самоизоляции, закрытые границы, полная неопределенность.

На фоне всеобщей фрустрации новость о том, что вода в каналах Венеции стала настолько чистой, что туда вернулись лебеди и дельфины, была как глоток свежего воздуха. "Природа исцеляется. Вирус — это мы", — писали в Twitter, будто нащупав ниточку, связывающую нас со светлым будущим. Но надежды таяли: случились катастрофы в Норильске и на Камчатке, разливы нефтепродуктов в НАО и на Дальнем Востоке.

"У нас есть установка, что армагеддон произойдет в одночасье: небеса разверзнутся, случится нашествие саранчи, разбушуются пожары — и вот тогда мы осознаем свои ошибки. Но суть в том, что катастрофы происходят каждый день по чуть-чуть. Климат меняется все интенсивней, и экстремальные погодные явления случаются чаще", — объясняет Ирина Козловских, сотрудница российского отделения Greenpeace, спикер конференции TEDx, эколог и научный редактор. Она подчеркивает: в этом году мы просто обратили больше внимания на то, что происходит с природой. Но это не значит, что до "коронавирусного года" мы с природой жили в мире и согласии.

Если вернуться к пожарам в Австралии и изучить научную базу, окажется, что 2019 год стал самым засушливым в Австралии за 119 лет метеонаблюдений. А дальше сыграли свою роль сильный ветер и рекордная жара: 4 января в районе Сиднея температура поднималась до отметки +48,9 ºС. А вот плавающие в каналах Венеции дельфины — фейк.

"Я думаю, проблема в том, что люди смотрят себе под ноги, а не на горизонт. Мы ищем виноватого и не хотим брать на себя ответственность. Если бы все жили, как среднестатистический россиянин (россияне каждый год выбрасывают 60–70 млн тонн мусора) для выживания человечеству понадобилось бы чуть больше трех планет Земля. С американским образом жизни нам нужно было бы пять планет, но, понимаете, у нас только одна", — рассказывает Ирина Козловских.

Она приводит еще несколько фактов: в 2019 году парламент Венеции затопило после отказа бороться с изменением климата. А в 2018 году оказалось, что микропластик обнаружен в организме всех видов морских черепах. То есть каждый год преподносил плохие новости из мира экологии. Вопрос не в том, что хочет нам сказать природа, а в том, что мы хотим и готовы услышать.

"2020-й пошатнул привычный образ жизни. Мы перестали путешествовать, перешли на удаленку, нас окружили смерти и трагедии. Год был тяжелым, но нужно понять: никто не придет и не избавит нас от коронавируса, изменения климата, пожаров и других бедствий. Мы должны это сделать сами — изменить свое поведение, сформулировать требования в отношении корпораций и экологической политики", — резюмирует Ирина Козловских.