Детектор лжи, который лжет: как стереотипы приводят к осуждению невиновных

Каково это — отсидеть 17 лет за преступление, которое не совершал, только потому, что следствию и полиции показалось, что ты ведешь себя как-то подозрительно? Утешит ли то, что наряду с тобой таким же образом попадают за решетку многие невиновные?

Полиции показалось, что 17-летний Марти Танклефф был как-то слишком спокоен, когда его родителей нашли убитыми в доме в нью-йоркском Лонг-Айленде (мать зарезали ножом, отца насмерть забили битой). Суд не поверил в невиновность Марти и приговорил его к 50 годам заключения, 17 из которых он отсидел, прежде чем его оправдали.

А вот в другом деле детективы сочли подозрительным противоположное поведение: 16-летний Джеффри Дескович был, с их точки зрения, слишком расстроен и слишком старался помочь следствию, когда его одноклассницу нашли задушенной. И его, как и Танклеффа, признали виновным и отправили в тюрьму пожизненно за изнасилование и убийство. Только через 15 лет повторный анализ ДНК показал, что Джеффри не совершал преступления.

Итак, один человек казался недостаточно расстроенным. Другой был слишком расстроенным. Каким образом совершенно противоположные эмоции могут быть признаком скрываемой вины?

Они и не могут, убеждена психолог Мария Хартвиг, исследователь лжи (да, есть и такие ученые) из колледжа уголовного права Городского университета Нью-Йорка. Эти двое, впоследствии оправданные, стали жертвами распространенного ложного представления о том, что лжеца можно распознать по тому, как он себя ведет.

Во многих странах и культурах считается, что когда человек суетится, отводит взгляд, заикается, он пытается что-то скрыть, обмануть. На самом же деле за десятилетия исследований ученые нашли очень мало доказательств такого представления. "Одна из проблем, с которой мы сталкиваемся как ученые, изучающие человеческую ложь, состоит в том, что все считают, что знают, как работает ложь", — рассказывает Хартвиг, которая в соавторстве написала для "Ежегодного психологического обозрения" работу о невербальных сигналах, указывающих на то, что человек обманывает.

Такая излишняя самоуверенность приводит к серьезным судебным ошибкам, что подтверждают случаи с Танклеффом и Десковичем. "Промахи в определении лжи дорого обходятся обществу и тем, кто стал жертвой судебной ошибки, — говорит Хартвиг. — Ставки очень высоки".

Мы слишком полагаемся на свою интуицию, на свой опыт — в общем, на наш собственный, встроенный в нас детектор лжи. Но он часто врет — как, впрочем, и настоящий полиграф.

Психологам давно известно, как трудно вычислить лжеца. В 2003 году Белла ДеПауло, сейчас работающая в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре, вместе с коллегами изучила имевшуюся на тот момент научную литературу, найдя 116 экспериментов, где сравнивалось поведение людей, когда те лгали и когда говорили правду.

В исследованиях оценивались 102 возможных невербальных сигнала (не зависящих от того, какие при этом слова произносились), таких как отведенные в сторону глаза, помаргивание, повышение голоса, пожимание плечами, изменение позы, движения головы, рук и ног. Ни один из этих "сигналов" надежно не сигнализировал о том, что человек лжет.

Впрочем, было несколько, которые при желании можно было связать с произносимой ложью — например, расширяющиеся зрачки и легкое повышение тона голоса, не улавливаемое человеческим ухом.

Три года спустя ДеПауло и психолог Чарльз Бонд из Техасского христианского университета сделали обзор исследований с участием 24 483 наблюдателей, оценивавших правдивость 6 651 случая общения 4 435 человек.

Оказалось, что и эксперты из правоохранительных органов, и студенты-волонтеры были в состоянии отделить ложь от правды лишь в 54% случаев (чуть более половины). То есть это почти не отличалось от результата, который можно получить "методом тыка".

В ходе экспериментов с отдельными людьми точность колебалась от 31 до 73%, и чем меньше был масштаб исследования, тем шире разброс и выше влияние чистого везения.

Как говорит психолог и аналитик данных прикладного характера Тимоти Люк из Гетеборгского университета (Швеция), "если мы до сих пор не нашли примеров точности на основе широких исследований, то это, вероятно, потому, что их не существует".

Житейская мудрость вроде бы подсказывает, что опознать лжеца можно по тому, как он разговаривает и как двигается. Но когда ученые попытались найти подтверждение этому, они обнаружили, что на самом деле очень мало из рассматриваемых сигналов имеют связь с ложью или правдой в словах. Даже те несколько из них, которые были вроде бы статистически значимы, не дотягивали до уровня надежных показателей.

Полицейские эксперты, однако, часто выдвигают контраргумент: те эксперименты были далеки от реальных условий. В конце концов, говорят они, перед волонтерами (чаще всего студентами), получившими задачу лгать или говорить правду в научных лабораториях, не открывается угрожающая перспектива последствий, которую видят во время допроса подозреваемые в настоящем преступлении.

Когда 20 лет назад Саманта Манн, психолог из Портсмутского университета (Великобритания), исследовала случаи обмана, она подумала, что полицейские эксперты кое в чем правы.

Чтобы разобраться в вопросе, она и ее коллега Алдерт Врей сначала просмотрели много часов видеозаписей допросов осужденного серийного убийцы и выбрали оттуда три момента, когда он лгал, и еще три, когда говорил правду.

Затем Манн попросила 65 английских полицейских оценить эти шесть ситуаций и сказать, когда он лгал, а когда нет. Поскольку записи были на голландском, полицейские могли судить исключительно по невербальным признакам.

Правоохранители оказались правы в 64% случаев — с вероятностью немного выше случайной, но все равно их оценка была недостаточно точной, говорит Манн.

Полицейские, которые показали наихудший результат, полагались на такие невербальные стереотипы, как "лжецы прячут глаза", "лжецы суетятся". Убийца же глаз не прятал и не суетился, когда лгал. "Этот парень явно очень нервничал", — говорит Манн. Но он контролировал свое поведение и осознанно избегал стереотипного "поведения лжеца".

В следующем исследовании Манн и Врея 52 голландских полицейских показали не лучшие результаты в различении правды и лжи в словах членов семьи, убивших своих родственников, но отрицавших это во время телевизионных пресс-конференций, на которых изображали душевные страдания.

Характерно, что худшие результаты были у тех полицейских, которые считали, что эмоции подозреваемых были настоящими. О чем это говорит? "Если муж убил жену, у него может быть множество причин быть расстроенным — от угрызений совести до страха быть арестованным, — говорит Манн. — Невербальное поведение очень индивидуально. Если вы сосредоточены на таком невербальном поведении, как эмоции, вы быстро запутаетесь".

Хартвиг и Бонд в своем обзоре исследований не нашли подтверждений тому, что в реальных ситуациях полицейского следствия людям удавалось определять ложь лучше, чем студентам-добровольцам в лабораторных условиях.

Во всех упомянутых экспериментах — от серийного убийцы до врущих волонтеров — ложь произносилась вслух.

В исследовании, опубликованном в 2019 году, Манн решила проверить невербальный обман — к примеру, когда кто-то пытается скрыть незаконное поведение (как в случаях с контрабандистами или террористами, пытающимися пронести взрывное устройство).

Манн пригласила для участия 52 добровольца-студента и попросила половину из них пронести на паром ноутбук, в котором якобы были фотографии секретных спецобъектов.

Волонтеров попросили смешаться с толпой и стараться не выглядеть подозрительно. Их предупредили, что на пароме будут люди, которые попытаются их вычислить.

Второй половине участников дали пронести на паром обычный мобильный телефон и не инструктировали скрывать свое поведение.

Когда Манн показывала видео происходящего на пароме 104 другим волонтерам и просила указать на "контрабандистов", результат опять был не лучше, чем у пресловутого метода тыка.

"Контрабандисты" потом рассказывали, что нервничали, но старались вести себя нормально и управляли своими нервами с помощью простых приемов — слушали музыку или копались у себя в смартфоне.

Затем Манн повысила ставки. Половине добровольцев она выдала конверт с российской, египетской и корейской валютой и попросила его спрятать. Вторая половина ничего "незаконного" не провозила. Однако на этот раз Манн послала на паром двух исследователей и попросила наблюдать за пассажирами и притворяться, что они якобы сличают лица с фотографиями в телефоне. И теперь 120 добровольцев, пытавшихся вычислить "контрабандистов" на видео, угадывали лишь в 39,2% случаев — гораздо ниже простой случайности.

Причиной этого, по словам Манн, было то, что "контрабандисты" сознательно старались выглядеть нормально, а те волонтеры, которые ничего не провозили ("невиновные"), обнаруживая неожиданную проверку лиц со стороны двоих исследователей, удивлялись — и вот эту-то реакцию и принимали за признак вины.

Это то, чего не хватает другим исследованиям, считает психолог Рональд Фишер из Флоридского международного университета, принимающий участие в подготовке агентов ФБР. "Не многие исследования сравнивают внутренние эмоции людей с тем, что замечают у них другие, — говорит он. — Дело-то в том, что лжецы, хотя и нервничают больше, скрывают это и ведут себя в глазах наблюдателей иначе, чем стереотипно нервничающий".

Результаты таких исследований заставляют ученых отказываться от поиска невербальных признаков обмана. Но есть ли другие способы опознать лжеца?

Сегодня психологи, работающие с этой тематикой, склонны сосредоточиться на вербальных признаках и сигналах — в частности, на том, как по-разному говорят об одном и том же те, кто обманывает, и те, кто правдив. Например, проводящие допрос дольше не раскрывают карт, умышленно давая подозреваемому выговориться, что помогает обнаружить противоречия в его словах.

В одном из экспериментов Хартвиг научила этой технике ведения допроса 41 полицейского стажера, и это помогло им в 85% случаев правильно определять, когда человек лжет. Для сравнения: те стажеры, которых еще не обучили этой технике, определяли лжеца только в 55% случаев.

Еще одна техника допроса помогает восстановить в памяти мелкие детали: подозреваемых и свидетелей просят нарисовать место происшествия или место алиби. Процесс этот активирует память, и те, кто говорит правду, вспоминают больше подробностей — в одном исследовании аж на 76% больше.

Британская полиция регулярно использует допросы с рисованием и сотрудничает с учеными-психологами, что помогает в беспристрастных допросах — в отличие от допросов обвинительных, характерных для 1980-90 гг. и ставших причиной нескольких скандалов с осуждением невиновных.

Однако в полиции США к таким реформам, основанным на научных данных, почти и не приступали. Скажем, Управление транспортной безопасности министерства национальной безопасности США в аэропортах по-прежнему применяет поиск невербальных признаков и сигналов во время отбора пассажиров для собеседования.

В памятке своим агентам управление перечисляет все те же "отведенные в сторону глаза" (которые в ряде культур считаются знаком уважения), быстрое помаргивание, слишком пристальный взгляд, жалобы, посвистывание, преувеличенное зевание, суетливые движения или постоянное приведение себя в порядок. Нечего и говорить, что все эти "признаки" полностью развенчаны и отвергнуты исследователями.

Неудивительно, что на действия агентов, вооруженных такими туманными и противоречивыми основаниями для подозрений, между 2015 и 2018 гг. поступила 2 251 официальная жалоба от пассажиров, где утверждалось, что на них пало подозрение только из-за расы, гражданства, этнической принадлежности и так далее.

Несмотря на все жалобы и на рекомендации комиссии Конгресса США, проведшего собственное расследование методов Управления транспортной безопасности, там по-прежнему полагаются на такие, например, научно не обоснованные признаки, как обильное потение.

Представители управления пытаются доказать разумность своих методов, ссылаясь на то, что благодаря им за последние 11 лет удалось предотвратить проход на борт самолета трех пассажиров со взрывными устройствами. Но, как подчеркивает Манн, не зная точно, сколько именно злоумышленников сумели проникнуть на борт незасеченными, мы не можем оценить успешность программы.

И в самом деле: в 2015 году исполняющий обязанности главы Управления транспортной безопасности был вынужден искать себе новую работу после того, как в ходе внутреннего расследования агенты министерства национальной безопасности, работавшие под прикрытием, в 95% случаев успешно проносили через службу безопасности аэропорта как фальшивые взрывные устройства, так и настоящее оружие.

В 2019 году Манн, Хартвиг и еще 49 исследователей опубликовали обзор, в котором оценивали точность анализа на основе поведенческих моделей. В нем ученые пришли к заключению, что правоохранители должны отказаться от этих псевдонаучных, "в корне ошибочных" методов, которые могут "наносить вред жизни и свободам людей".

Тем временем Хартвиг начала сотрудничать с известным экспертом по национальной безопасности Марком Фэллоном — они разрабатывают новую программу подготовки следователей, основанную на результатах научных исследований. "Прогресс идет медленными темпами", — говорит Фэллон. Но он надеется, что будущие реформы помогут спасти людей от несправедливых приговоров, подобных тем, от которых пострадали Джеффри Дескович и Марти Танклефф.

Как свидетельствует жизненный опыт Танклеффа, стереотипы прилипчивы. Кампания за его реабилитацию длилась годы, его путь к юридической практике (уже после того, как его оправдали) был тернист. Этот замкнутый, педантичный человек был вынужден научиться демонстрировать свои чувства, чтобы "создать новый образ" незаслуженно осужденного, говорит Лонни Саури, кризисный менеджер, помогавший Танклеффу стать иным. И это сработало. В 2020 году Танклефф был допущен к адвокатской практике в штате Нью-Йорк.

Так почему же демонстрация эмоций была настолько важна? "Люди, — говорит Саури, — очень необъективны".

По материалам Knowable Magazine и BBC Future.