Идти 18 апреля в Национальный театр, чтобы послушать арфу – это как-то непривычно, да? Но когда речь о Ксавье де Местре, непривычно решительно все. И то, что после парижской Ecole des Sciences Politiques и Лондонской школы экономики он отказался от карьеры юриста-международника в пользу арфы. И то, что превратил ее в сольный инструмент и вывел на главные концертные площадки мира. И то, как похож на кинозвезду этот потомок старинного графского рода. Но главное – то, какая волшебная музыка рождается в его руках.
Все знают, как арфа выглядит и звучит, но мало кто имеет хотя бы приблизительное представление о том, как она устроена, какой у нее рост и вес, сколько струн и педалей, мужской она природы или женский инструмент…
У арфы очень богатая родословная, ее история восходит к египетской цивилизации. Вообразите себе лук, натянутая тетива которого запела: отсюда все и пошло. Но, конечно, по сравнению с нашей она была совсем другая, арфа древних египтян и греков. Инструмент, на котором играют сейчас, довольно нов – он стал таким, как есть, только в конце XVIII века, когда его механизм радикально усовершенствовали. Теперь в распоряжении арфистов не только 47 струн, но и семь педалей, с помощью которых можно играть во всех тональностях, извлекать из одной струны три звука разной высоты…
Мужской инструмент или женский?.. Думаю, у всех в голове одна и та же картинка: прекрасная дама в длинном платье, перебирающая струны. Этот образ скорей всего навеян Марией-Антуанеттой — она любила арфу, а королеве подражали по всей Европе. До этого игра на арфе была скорее прерогативой мужчин, ее не ассоциировали ни с высшим светом, ни с салонной музыкой…
В последние несколько лет я вижу арфистов-мужчин все чаще и чаще, вижу много мальчиков среди своих учеников, хотя, разумеется, девочки по-прежнему преобладают…
Что в арфе особенного, так это то, что вы в буквальном смысле держите ее в руках. Обнимаете. Формируете звук пальцами — здесь же нет смычка, нет клавиш, как на фортепиано. Это очень чувственный инструмент. Мне это нравится необычайно. И у него гораздо больше возможностей, чем можно себе представить. Я знаю, что люди, впервые слушая арфу на концерте, очень удивляются тому, как много разных звуков в ней таится. У меня у самого чувство, что я играю целым оркестром сразу.
А вы когда-нибудь задавались вопросом, насколько другой была бы ваша жизнь, если бы вы не взяли в руки арфу?
О да! (Смеется.) Это же произошло почти случайно. Родители отдали меня в музыкальную школу, я увидел учительницу, которая вела класс арфы, и влюбился. Это была единственная причина, по которой я выбрал этот инструмент. Мне было девять лет, у меня уже имелись серьезные сомнения насчет музыки – потому что преподавательница сольфеджио, к которой я ходил, была ужасно строгая, знаете, были раньше такие. Она со мной билась несколько недель, наконец сказала: "Шел бы ты в футбол играть, нет у тебя к музыке никакого таланта". Странная штука — жизнь… Я встретил прекрасную учительницу, влюбился в нее – и талант вдруг появился… И вот я езжу с концертами по всему свету…
Но моя судьба действительно могла бы сложиться иначе. После школы я изучал политику и экономику. Но музыку все равно не бросал. В какой-то момент мне надо было решить для себя окончательно: или я стану юристом-международником, или буду арфистом. Я выбрал второе и не жалею. Мне удалось сделать сольную карьеру, что казалось немыслимым, когда я начинал.
Педагоги в консерватории предупреждали – лучшее, чего я могу добиться, так это место в приличном оркестре. Я добился этого довольно быстро. А через несколько лет понял, что с меня хватит, я не хочу всю жизнь ждать от дирижера знака, чтобы вступить, я не хочу делать одно и то же 40 лет до пенсии. Я все изменил – и мне очень повезло, потому что теперь я могу осуществлять собственные проекты, выступать в красивых залах в одиночку, с оркестрами или с великолепными певцами, могу исполнять произведения, которые пишут для меня композиторы. Это благословение господне.
Но, конечно, время от времени я думаю: стань я юристом-международником, проблем было бы, наверное, меньше, а друзей – больше, не пришлось бы работать по выходным и каждый второй день переезжать с места на место. Жизнь артистов в этом смысле непроста.
Университетское образование в этой артистической жизни помогает?
Напрямую нет, косвенно – да. Я же сам разрабатывал конструкцию своей сольной карьеры. Мне нужно было убедить людей в том, что мои планы осуществимы, что меня необходимо нанять. Я имею в виду представителей звукозаписывающих лейблов и промоутеров. Тут мои познания в экономике и маркетинге действительно пригодились. Никто не стал бы иметь со мной дела исключительно ради моих красивых глаз. Я пытаюсь это до своих студентов донести: что проекты надо обдумывать досконально. На первом месте всегда должно быть искусство, художественная идея, мастерство. Это основное и главное. Но экономическую составляющую держать в голове тоже необходимо.
Вы легко решились покинуть один из лучших оркестров мира и пуститься в одиночное плавание?
Я очень скоро понял, что работа в оркестре не приносит мне счастья -- в отличие от сольных выступлений. Если бы я не видел, что публика полна энтузиазма, то, наверное, побоялся бы что-то менять. Но мои концерты и впрямь находили отклик, все больше и больше людей их посещало, поэтому я подумал: да, надо пробовать. Я начал обдумывать свою будущую музыкальную жизнь, я заключил контракт с Sony Music, что, конечно, прибавило мне известности… В конце концов, мной заинтересовались крупные агентства, которым прежде не было до меня никакого дела – это теперь я могу обратиться в любое… А тогда это был долгий процесс. Зато результат превзошел все мои ожидания.
Ваши десять лет в Вене – что они вам дали?
Колоссальный, захватывающий опыт. Когда ты играешь в Венском филармоническом оркестре, то одновременно являешься членом Венской государственной оперы, и учишься, беспрестанно учишься у выдающихся оперных артистов — как дышать, как строить фразы, как формировать звук, как рассчитывать силы…
Понимаете, человеческий голос – самый совершенный музыкальный инструмент на свете. Все остальные инструменты пытаются его сымитировать. Но голос – инструмент чрезвычайно хрупкий. Работая с певцами, замечаешь, как они прислушиваются к реакциям своего тела, стараются быть очень и очень осторожными с мышцами, связками, всем тем, что внутри, и это хороший урок для всех, кто имеет дело с музыкой: надо быть такими же внимательными к себе, как певцы…
В Вене многое было источником вдохновения. И работа с великими дирижерами. И сам город. Знаете, для классического музыканта это нечто совершенно особенное. Как только вы приземляетесь в аэропорту, вы видите людей с музыкальными инструментами. Они всюду. И музыка звучит повсюду. Опера находится в самом центре города, и все знают, что там происходит. Думаю, пребывание в Вене развило мой вкус, сделало меня более любознательным.
Много лет назад одним из моих любимых музыкантов был Андреас Фолленвайдер. Это казалось невероятным — человек играет нью-эйдж на электрической арфе… А вы когда-нибудь исполняли что-то, кроме классики? Хотя бы просто для себя?
На электрической арфе — точно нет. Во-первых, я люблю, как звучит мой инструмент, а во-вторых, я за искренность. Заниматься музыкой нью-эйдж или, скажем, поп-музыкой очень здорово, если это действительно увлекает. Но это не то, что я слушаю, не моя история, не мой мир. Я предпочитаю делать то, что у меня получается лучше всего. Дальше музыки к фильмам я не заходил. В сентябре собираюсь в Вене кое-что из саундтрека "Гарри Поттера" сыграть…
А что бы вы сыграли на месте Орфея, чтобы усмирить фурий?
Наверное, "Лунный свет" Дебюсси. Это апофеоз чистоты и совершенства. Мне кажется, невозможно услышать эту музыку и не растрогаться.
Многие композиторы пишут специально для вас, в их число входил прославленный Петер Этвеш… Это, должно быть, очень эмоциональный момент — когда вы получаете ноты и читаете их впервые. Но что, если произведение вам не нравится? Что вы делаете в этом случае?
Я приезжал к Петеру, когда он работал над Концертом для арфы с оркестром, так что у меня было представление о том, какая это будет музыка, мы ее обсуждали. И все равно я ужасно волновался и радовался, держа в руках финальный вариант. Волновался даже больше, чем перед премьерой потом. Действительно, ведь никогда до конца не знаешь, что там, в нотах. Понятно, что я заказываю музыку только тем композиторам, творчеством которых восторгаюсь. Но бывает так, что влюбляешься в новую вещь с первого взгляда, а бывает, она абсолютно не укладывается в рамки ожиданий, раздвигает их, ломает. С ней надо пожить, ее надо выучить, прежде чем мы оба раскроемся друг перед другом по-настоящему… А самое сложное, если новая вещь вообще не вызывает в тебе чувств. Как ни старайся, сколько усилий ни прилагай – все бесполезно. Конечно, я ее хоть один раз, да сыграю на публике. И все, увы. Но такое бывает редко.
Вы сотрудничаете с замечательными исполнителями. Как вы выбираете партнеров по сцене?
Стараюсь найти людей серьезных и страстных. Которым интересно делать что-то новое. Видите ли, проблема арфы в том, что оригинального репертуара для нее написано мало, и мне приходится его изобретать. Заказывать сочинения, думать над аранжировками, прикидывать, что можно сыграть соло, а что хорошо прозвучит в дуэте... С одной стороны, это непросто. С другой – процесс очень креативный, ты еще не вышел на сцену, а уже занимаешься творчеством, создаешь программы, которые идеально подходят именно тебе. И практически никогда не повторяешься.
Коллаборации тоже все выходят разными. Я ими очень горжусь. Например, Serenata Espanola с Лусеро Тена, гран-дамой фламенко. Лусеро — фантастическая женщина! Ей за 80, она уже не танцует, только играет на кастаньетах, но какая же у нее энергетика! Она вся будто переполнена музыкой. Находиться рядом с ней во время концертов и съемок, записываться вместе — для меня это был подарок судьбы. И слушатели сразу понимали, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Это был очень успешный, ни на что не похожий проект.
То же самое могу сказать о работе с выдающимися певцами – Дианой Дамрау, потрясающим, умнейшим человеком и одной из лучших сопрано нашего времени, с тенором Роландо Вийязоном… Я предложил ему сделать латиноамериканскую программу, он с энтузиазмом откликнулся, дальше мы начали фантазировать, нашли столько прекрасной музыки, которую могли вместе исполнить… Удивительно атмосферная программа получилась. Огромная честь для меня работать с такими мастерами.
Наверное, вам многие говорят, что вы выглядите как кинозвезда. Какое место занимает в вашей жизни спорт?
Очень важное. Четыре-пять тренировок в неделю для меня обычное дело. Спорт позволяет сохранять внутреннее равновесие, выплеснуть избыток энергии в нужный момент. Опять же на самочувствие хорошо влияет. Я люблю спорт, люблю плавание, виндсерфинг, я очень много греблей в молодости занимался. Но, конечно, когда так много путешествуешь, самый простой способ поддерживать форму – это ходить в спортзал, спортзал-то всегда поблизости найдется. Если этого не сделать, будет чувство, что день прожит зря.
Вы были в Латвии девять лет назад. Что-то изменилось в вас с тех пор — как в музыканте, как в человеке?
Конечно. Я заматерел. (Смеется.) А если серьезно, то на меня очень сильно повлияла пандемия. Мы все через этот кошмар прошли, но… Понимаете, я до этого ездил и играл, играл и ездил. А когда пришлось остановиться – вот так внезапно, вдруг, — и остаться почти на три года без гастролей и без концертов, это помогло осознать, как же мне раньше-то везло. У меня была страсть, страсть к музыке. Я мог делиться этой страстью с прекрасной публикой. Почему я относился к этому, как к должному? В какой момент то, что, по сути, было чудом, превратилось в привычку?
Я пообещал себе, что после эпидемии буду давать меньше концертов, но к каждому стану готовиться и относиться, как к событию. И я действительно изменился с тех пор. Изменился мой взгляд на вещи, изменилась моя жизнь. Я постарался изгнать из нее рутину. Делать только те проекты, которые мне по-настоящему интересны, выступать только с теми людьми, которыми я восхищаюсь. Я хочу быть счастливым. Всякий раз радоваться, выходя на сцену. Концерты стали для меня праздником.
А публика? Какой отдачи вы ждете от нее?
Моя цель — увлечь слушателей в музыкальное путешествие, чтобы на время концерта они позабыли о повседневной жизни. Мы, музыканты, находимся в привилегированном положении по сравнению с литераторами, художниками, людьми театра или кино. Мы не навязываем никому своих историй. Нам не нужно что-то объяснять. И переводчик нам не нужен. Мы говорим на универсальном языке, который все понимают, даже если ему не учились. Когда звучит музыка, каждый в зале выстраивает свой сценарий, вслушается в собственные ощущения. Это глубоко личное. И это то общечеловеческое, что можно разделить со всеми.
Устроитель гастролей – международная продюсерская компания Евгения Винтура-Ирверстага Winstag Production, OU. Билеты в городских кассах и сети Biļešu Paradīze.
Партнеры сезона — компании Amber Beverage Group и Era Esthetic.
Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!
