В Ригу Артем Никитич приехал по приглашению клуба "Культурная линия" с творческой встречей. Это его третий приезд в Латвию.
Впервые он побывал в Латвии в 1998 году вместе с отцом и его фильмом "Сибирский цирюльник", в котором Михалков-младший сыграл одного из юнкеров. "Меня тогда поразил прием – на сцену поднимался даже президент Латвии", вспоминает Артем Никитич. Второй раз, вместе с Ксенией Собчак, Сергеем Лазаревым и Ефимом Шифриным, привозил телепроект "Цирк со звездами", в котором бесстрашно ходил по канату под куполом Арены "Рига".
Трейлер фильма Артема Михалкова "Ставка на любовь".
В этот раз, прогулявшись по знаменитым киноулочкам Старой Риги, Михалков задумался, а не организовать ли в Латвии выездной вариант его кинофестиваля "Движение". Тем более что его уже не первый раз сравнивают с некогда славным рижским "Арсеналом"…
- Половину вашей страницы в Википедии занимает гигантское древо вашего рода. А вы насколько глубоко погружены в эту историю?
- Думаю, все люди на нашей планете, так или иначе, связаны одним развесистым древом, что касается нашей пышной ветки, то самая свежая поросль – моя дочка Наташа и дети моих сестер и брата. Если же двигаться в глубину, то там и Пушкин был через кого-то, ну и понятно – художники Суриков и Кончаловский.
- В фильме "Москва, любовь моя" вы снялись в трогательном эпизоде про внука и деда, которые десять лет вместе встречают рассвет. Ваш двоюродный брат Егор Кончаловский (сын Андрея Кончаловского, - прим. ред.) как-то рассказывал мне, что они с дедом даже девушек вместе обсуждали. А какие отношения связывали вас с Сергеем Михалковым?
- Егор и вправду больше всех внуков общался с Сергеем Владимировичем – может, потому, что он постарше, у него было больше возможностей самому приезжать к деду. Мне Сергей Владимирович запомнился тем, что даже, когда он приезжал на дачу, где много времени проводила его жена Наталья Петровна Кончаловская, то всегда был в костюме и при всех орденах. Зимой он, не снимая пальто и шапки, садился на диван и смотрел новости. Вообще-то, дачу и отдых как таковой он не особо жаловал - всегда был загружен творческими и общественными делами в Москве.
Дед совершенно не производил впечатление детского писателя, настолько серьезным он был. Но, как говорил мой отец, именно поэтому он и написал такое количество близких детям стихов, на которых выросло не одно поколение – он это делал как будто немного со стороны. Кстати, недавно мы в Омске открыли бюст Сергею Владимировичу, который и сегодня вдохновляет молодежь на какие-то правильные поступки.
- Вы на ком в большей мере выросли – на Бармалее или дяде Степе? Кого вам больше в детстве читали – Михалкова и Чуковского?
- Того и другого – все как положено по школьной программе. Я был воспитан в рамках типично советской системы воспитания и образования, которые, на мой взгляд, были очень правильным. Так что мне и моим сестрам с братом – повезло. В то время не было такого уж большого выбора, как сейчас, когда мы с дочкой (ей 14 лет) постоянно выясняем, сколько ей можно сидеть в телефоне и что смотреть. А раньше – книгу открыл, стихи прочитал, вот и образование.
- Константин Крюков (внук Сергея Бондарчука, сын актрисы Алены Бондарчук, - прим. Ред.) рассказывал, как он долго сопротивлялся актерской заданности. Даже освоил профессию ювелира, в которой до сих пор успешен. Но и снимается тоже. Было ли у вас в жизни желание сопротивляться артистически-режиссерской судьбе?
- Ну вот почему не возникает вопросов, когда в династии нефтяников, учителей или медиков сыновья идут по стопам родителей? А как творческие профессии, так сразу все спрашивают. Меня и сестер никто специально не направлял. Да, наш дом всегда был полон режиссеров, артистов, художников - других примеров жизненного пути у меня даже не возникало. Когда я пошел во ВГИК к Марлену Хуциеву, отец советовал не торопиться, подумать, но у меня не было сомнений. Хотя тогда, в конце 90-х, стране было не до кино, но потом все стало постепенно налаживаться, в том числе и культурная жизнь забурлила.
К концу института я уже работал на студии отца, снялся у него. Мог бы продолжать там же, но предпочел создать свою компанию. Для меня это важно, чтобы мои удачи и неудачи были исключительно моими. И наш фестиваль в Омске, и мой дебютный фильм – все делает моя компания. Ну а если все время переживать, что я сын Михалкова, то лучше вообще из дома не выходить.
- Какими вспоминаются ваши дебюты на съемочной площадке - это сразу стало чем-то в порядке вещей или были сильные ощущения?
- Впервые я снялся в "Сибириаде" у Андрона Кончаловского, когда мне было года полтора: по сюжету Сергей Каюмович Шакуров меня подкидывает в кадре. В это время моя мама сидела рядом, под столом, и с замиранием сердца ждала, когда все закончится. После каждого дубля меня отправляли к ней под стол, где она меня кормила. Но конечно, я сам этого не помню.
В более сознательном возрасте я снялся в фильме отца "Очи черные". Вместе с сыном директора фильма мы должны были вбегать в кадр и кричать: "Едут! Едут!" После чего на тройке с бубенцами въезжал Марчелло Мастрояни. Для меня это была важная задача. На премьеру я пригласил всех своих друзей, а как дошло до моего эпизода, обнаружил, что я пробегаю где-то на общем плане, а потом на экране появляется крупный план сына директора картины. То есть Никита Сергеевич меня вырезал. Ане в этом смысле повезло больше: в его картине "Анна от 6 до 18" он пытал ее самыми жесткими вопросами...
Я бы не сказал, что мне все так уж легко давалось, но преодоление самого себя – важная вещь. В полной мере я это ощутил, когда шел по канату под куполом в шоу "Цирк со звездами" - это была фантастическая победа над собой. Дойдя до конца, я был абсолютно счастлив. И было очень приятно, что отец, которому я не говорил о своем участии, позвонил и сказал, что это поступок. А ему, как оказалось, позвонил Валентин Иосифович Гафт и сказал: ну, Михалковы, вы не перестаете удивлять страну!
- Как складываются ваши отношения с братьями и сестрами – нет ли своеобразной конкуренции за успешность, за внимание родителей?
- Нет. Я чувствую только радость за их успехи. Допустим, когда Аня получает очередной приз – у нее их больше всех. И все заслужены. Ее роль у Дуни Смирновой (фильм "Кококо") – просто шикарна! А теперь нас Надя радует: на моем фестивале у нее был короткий метр "Чуросы" по сценарию братьев Пресняковых, а на днях она начинает снимать свой полнометражный дебют-триллер, и у нас на нее большие надежды. Даже не верится, что ей уже 30…
- Все время вспоминается оскароносный выход - девочка с бантиками у папы на руках...
- Конечно! Сделал нам Никита Сергеевич образы. (Смеется.)
- Могли бы вы сами ответить на вопрос, который задали в документальном фильме своему отцу: "Сложно ли быть Михалковым?"
- Я бы и ответил, как отец: "Сначала я думал, что легко, а потом понял, что и стать трудно, и быть трудно". Затея этого фильма была в том, чтобы задать Никите Сергеевичу вопросы, которые никто, кроме меня, не мог бы ему задать. Съемки шли очень негладко: отец заболел, потом был загружен… Помню, я приехал на Московский кинофестиваль, где тоже всем было не до меня, зашел с камерой на пресс-конференцию отца, поднял руку и спросил: "Сложно ли быть Михалковым?" Все журналисты рассмеялись, а он сперва опешил от неожиданности, а потом дал этот ответ.
- А в жизни у вас всегда была возможность задавать отцу важные вопросы? При его-то плотном графике…
- Конечно, он не был отцом из серии в тапочках на диване, но он появлялся всегда, когда это было действительно нужно – не знаю, как он это чувствовал. Хотя, конечно, львиную долю родительской заботы о детях несла на своих плечах наша мама, которая всегда безгранично его любила – даже мне трудно осознать, как возможно столь глубокое, безграничное и долгое чувство.
- И все же маме трудно дать то, что называется воспитанием мужчины…
- Этим, конечно, занимался отец. Время от времени он брал меня на съемки. Помню, под Москвой японцы снимали историческую картину – в перерыве отец предложил поскакать на лошадях. Выдали мне гигантского коня, который тут же споткнулся, а я ударился всем, чем можно и нельзя… В другой раз отец взял меня на съемки документального фильма про заброшенные церкви по Золотому кольцу. В какой-то момент мы все оказались в бане, и вот уже Никита Сергеевич хватает меня и подбрасывает в воздух – я лечу в воду и больно ударяюсь ногой о край кафеля. Выныриваю весь в крови, они хватают меня, запихивают в "Газель", везут в больницу – невозмутимые, в легкой дымке алкогольных паров… Это ощущения из детства, которые, наверное, не забудутся никогда. Подобные приключения с отцом не были редкостью.
- Смотрите ли вы передачу Никиты Сергеевича "Бесогон" и помогает ли она вам в жизни?
- Когда получается – смотрю. Мысли и рассуждения Никиты Сергеевича всегда интересны, вне зависимости от того, что он мой отец. По каким-то вопросам у меня свое представление, но чаще я согласен. В любом случае он заставляет задуматься о важных вещах, которые происходят в мире, и всей своей жизнью заслужил право высказывать свое мнение на большую аудиторию.
- Почему вы так долго шли к своему первому полнометражному художественному фильму "Ставка на любовь"?
- Это необъяснимо. Я пытался к этому подойти и в 20, и в 30 лет, но сложилось только в 40. Значит, так надо. Сперва у меня был сценарий, который сложно продвигался у продюсеров, было упущено время – история утратила актуальность. Потом продюсеры предложили мне другой сценарий, но мне он был неинтересен. Все это время я и сам снимался, и снимал документальные фильмы (про подводную лодку К-324 и Карибский кризис, Страсти по России, Библиотека русской классики). После проекта "Москва, я люблю тебя" возникла пауза… И тут муж моей сестры Резо принес сценарий легкой комедии "Ставка на любовь", тут же образовались сопродюсеры, звездный состав - Андрей Смоляков, Александр Ревва, Андрей Бурковский, Катерина Шпица и, конечно, исполнитель главной роли Ованнес Азоян – все сложилось.
Правда, мы слегка просели с прокатом: так получилось, что мы вышли одновременно с блокбастером Deadpool, который сделал рекорды сборов в стране. Тягаться с фильмом за 100 миллионов долларов – нереально. Но так сошлись звезды. В ближайшее время собираюсь снять совсем другого рода фильм – это будет байопик, очень точно говорящий о русском характере и нашей стране. Большего пока не скажу.
- Ваш фильм делает ставки на любовь и дружбу. А вы на что?
- Я не сомневаюсь в том, что любовь спасет мир. На мой взгляд, все искусство должно быть пропитано любовью – без нее в творчестве сложно существовать. Это главные стимулы в творчестве: созерцание, созидание и любовь.
- А дружба? Как вам определить, что дружат с тобой, а не фамилией?
- Тут мне повезло: у меня есть два друга, с которыми я с первого класса – один сейчас продюсер, другой – юрист. Мне с ними даже невозможно поссориться. За 33 года мы почти родные. Новых друзей такой силы найти трудно, но в процессе творчества рядом все время возникают новые хорошие приятели – мы же все связаны общим делом.
- Пять лет назад вы организовали свой фестиваль кинодебютов "Движение" в Омске. На ваш взгляд, какое кино сегодня нужно людям?
- Каждый художник вправе выбирать свой путь и свое видение, но мне кажется, что кино должно оставлять надежду и дарить любовь. Хотя, конечно, все молодые хотят показать что-то такое, чего никто не видел. И потом оказывается, что все это уже давно показано.
- Дебютный фильм Андрея Сергеевича "Мальчик и голубь" сразу попал на Венецианский фестиваль, полнометражный дебют Никиты Сергеевича – "Свой среди чужих, чужой среди своих"… Сегодня есть дебюты такой силы?
- Про тот фильм "Мальчик и голубь" отец любил вспоминать историю, как во время съемок к Андрону пришла его знакомая, он попросил младшего брата постоять в телефонной будке и забыл о нем. Дело было зимой - за четыре часа Никита Сергеевич промерз до костей. Недавно я спросил у Андрона про тот случай – он сказал: хватит об этом вспоминать, он не стоит в ней уже 60 лет.
Так что у каждого – своя правда… Я бы не сказал, что сегодня все безнадежно. Например, первый полнометражный фильм Жоры Крыжовникова "Горько" очень хорош в своем жанре. Кстати, он был снят за очень скромные деньги.
- В программах мировых кинофестивалей Россию представляют фильмы Звягинцева, Сокурова, Лозницы… Из них складывается довольно грустное видение вашей страны.
- Каждый автор имеет право на свой взгляд. Это не означает, что так думают все. Есть много фильмов другого плана, которые по тем или иным причинам сегодня не попали в программу, но попадут завтра. Я мечтаю снять фильм такой, чтобы он оставил надежду… Вот сниму и приеду к вам со своим взглядом на Россию.
- То есть вам внушает надежду то, как развивается ваша страна?
- По-моему, все развивается так, как надо. Я вам не скажу за все отрасли, но, например, на наш фестиваль в Омске, которому всего пять лет, с каждым годом приходит все больше зрителей, особенно молодежи. Я много езжу по регионам – Нижний Новгород, Красноярск, Волгоград… Нигде не видел апатии – везде жизнь. Приезжайте и посмотрите!
