"А ведь Пугачева сперва эту песню забраковала, - хитро прищурился Раймонд Паулс, когда Игорь Оболенский пришел к нему за кулисы Рижского русского театра, чтобы подарить свою книгу "Сказки Пиросмани". – Так и сказала: я такое петь не буду. Но потом спела, конечно. Про то, что эта история как-то связана с Пиросмани я узнал лишь тогда, когда песенка была спета. Да мы этого Вознесенского вообще редко видели. Он приезжал лишь… когда получал новый шарф от Кардена. (Тут уже Маэстро откровенно смеется.) Обычно это случалось летом – он любил останавливаться на взморье в Доме писателей, где там вся московская интеллигенция крутилась.
Мелодия очень простая – я не люблю подолгу писать и мне не требуются громы и молнии, чтобы озарило, как настроение хорошее – сажусь за рояль и импровизирую. Сработало все, конечно, благодаря Пугачевой. Хотя и латышский текст, который был написан раньше, очень красивый – там девчонка поет, что все у нее произошло, кроме счастья. Но Резник и Вознесенский никогда не переводили – они писали свое. После Аллы начался настоящий бум "роз", особенно в Японии и Корее. Самое смешное, что в Северной Корее среди трех официально разрешенных западных песен из капиталистического мира есть и миллион алых роз".
