"Рязанов звал меня Чаплин в юбке!" Светлана Немоляева про рижскую судьбу и русскую шахерезаду  (9)

"Изысканный аттракцион "Забудь о реальности", "миф об утраченном рае", "Ювелирное, эстутически безупречное потрясение", "выглядит так, как если бы Дэвид Линч переснял сказку "Морозко" - так российские кинокритики отрекомендовали картину Рустама Хамдамова "Мешок без дна", вторую часть трилогии "Драгоценности".

Звездой первого фильма "Бриллианты. Воровство" была Рената Литвинова. Вторая часть, на основе рассказа Рюноскэ Акутагавы "В чаще", должна была называться "Изумруды. Убийство". Снималась она пять лет. За это время сменилось множество операторов и звукорежиссёров, двое актёров умерли, а исполнительница роли Царевны Елена Морозова успела родить двоих детей. Окончательное название картина позаимствовала из названия сказки "Бездонный мешок" в цикле "Тысяча и одна ночь", которая становится своеобразным колесом судьбы Царевны.

В замок к Великому князю приходит опытная Чтица (Светлана Немоляева) и берется за гонорар прочесть рассказ с убийством. Действие ее повествования происходит в XIII веке в сказочном русском лесу, где живут люди-грибы, баба-яга (Алла Демидова) и на задних лапах бродит медведь. Грибы обнаруживают убитого Царевича, а вскоре Стражник встречает Разбойника в богатой одежде, с оружием и конём, которых у него раньше не было. Все герои рассказа, в том числе оживленный Царевич, излагают свою версию развития любовного сюжета и убийства... В финале картины Чтица уезжает из замка на лыжах по заснеженной дороге.

Критики разошлись во мнениих, как "прочесть" эту работу Хамдамова: одни предлагают смотреть картину, как произведение искусства, "никак не привязанное к знакомой нам действительности", другие узрели прямые аналогии с судьбой последнего российского императора и любовным треугольником с Раскольниковым ("зря, что ли, фильм выходит на экран именно в 17-м году?") и называют образ Царевны воплощением России.

Светлана Немоляева приглашает просто наслаждаться каждым кадром. Тем более что режиссер дает свою картину далеко не каждому фестивалю — рижанам повезло. Латвийская премьера фильма "Мешок без дна" пройдет 22 сентября в 12.00 в кинотеатре Splendid Palace.

С порталом Delfi Светлана Владимировна встретилась в Юрмале во время фестиваля Jūras Pērle, куда была приглшена в качестве почетного гостя.

- В интервью Delfi Олег Басилашвили вспоминал, как приезжал в Ригу 1945 года — на фоне полной разрухи по улицам ездили лакированные фиакры с кучерами в цилиндрах. А каким был первый приезд в Латвию в вашей памяти?

- Я в Риге впервые оказалась не в таком юном возрасте, как Олег, но этот город решил мою судьбу — там началась наша любовь с Сашей Лазаревым, с которым я прожила 51 год. Это был 1959 год — совершенно сказочный для моей жизни! В мае я поступила в театр Маяковского, которым тогда руководил Николай Охлопков, последний из могикан, дворянин, личность, богом данный актер и потрясающий режиссер-новатор. Попасть в юном возрасте в такие руки, в сонм блестящих артистов — невероятная удача.

Уже через месяц театр отправился на гастроли в Ригу. Это счастье, когда в гастрольные месяцы попадают города, где можно не только работать, но и получать удовольствие. На тот момент у меня был другой предмет воздыхания, безответная любовь. Возможно поэтому тогда я не обратила внимание на ухаживания Саши. Когда он позже про них рассказывал в интервью, я ему сказала: "Мне кажется, ты присочиняешь". Мы с молодыми актерами держались стайкой - днем ездили ходили на пляж, вечером бегали в массовке "Гамлета" по сцене вашей великолепной Оперы и Русской драмы — ясно помню, что туда в то время ходил трамвай.

Стояла изумительная погода, мы загорали, бродили по городу — любовались на оазис западной культуры. Не могу сказать, чтобы я не люблю нашу среднюю полосу России — обожаю наши леса, поля, речушки, свою дачу в заповедном сказочном лесу. Но Рига впечатлила - тут все было другим. Такого сервиса у нас не наблюдалось — салфеточки в ресторане, каждому по сливочнику к кофе, рюмочка бальзама... Нас, молодежь, поселили не в гостинице, а на отшибе, по частным квартирам — до сих пор помню название улицы Руп-ние-цибас. Мы со Светой Мизери жили в одной комнате, а за стенкой умирала женщина — это на нас произвело очень тяжкое впечатление.

Не прошло года с тех гастролей, как мы с Сашей поженились, а потом еще не раз приезжали в Латвию и вспоминали времена нашего знакомства...

В вашем городе случилось и еще одно важное событие в моей жизни: Эльдар Рязанов и Эмиль Брагинский выпустили спектакль по пьесе "Родственники" - его премьера была в 1974 году в Риге. Я получила главную женскую роль — очень смешную: старая дева, которую отец, могущественный директор рыбного магазина, пытается всеми способами выдать замуж.

- Там вы впервые встретились с Рязановым?

- Нет. Мои родители — киношники, и я на "Мосфильме" все детство провела. У меня даже есть ощущение, что снималась в массовке "Карнавальной ночи", потому что, когда показывают эту картину, я ее изнутри помню. Эльдар Александрович меня пробовал на роль в "Гусарскую балладу", "Дайте жалобную книгу", но не брал.

После спектакля "Родственники" он стал ко мне относиться просто феноменально. Сказал, что я — настоящий Чаплин в юбке. Я этим страшно гордилась, но через какое-то время узнала, что он подобные комплименты раздает налево и направо, а "Чаплиным в юбке" у него числилась также Лия Ахеджакова.

Когда в 1975 году Рязанов запустил "Иронию судьбы", он позвал меня на главную роль, которую потом сыграла Барбара Брыльска. Было восемь проб - с гитарой, с пением, со скандалом (когда героиня обнаруживает пьяного мужчину в своей кровати), в одном парике, в другом, со своими волосами, в очках — я все с треском провалила. В конце концов, Рязанов остановил пробы со словами: "Свет, видит бог, как я хотел снимать тебя, но сама понимаешь — не судьба: можно было сыграть хуже, но трудно". Я на него не обиделась. Зато когда как-то я вспомнила эту историю на творческом вечере, он на меня обиделся, сказал, что я все придумала. Но я так и придумать бы не могла. Впрочем, потом у нас с ним случилось много ролей - "Служебный роман", "Гараж", "О бедном гусаре замолвите слово", "Небеса обетованные"…

- Все эти картины зрители любят до сих пор, а продюсеры стараются урвать кусочек славы, сняв ремейки - вам предлагают в них играть?

- Да. Но нет. От участия в ремейке "Служебного романа" я отказалась, даже не спросив, на какую роль. Я категорически против — эта идея порочна и неправильна в принципе. Если фильм знаковый, у всех на слуху и в сердце, это пустое занятие пытаться сделать новый взгляд.

- А как же Шекспир, Чехов, чьи пьесы переигрывают сотни и тысячи раз?

- Ну какие же это ремейки! Я посмотрела рекламу "Служебного романа": секретаршу превратили в мужчину, мою героиню Заворотнюк сделала красавицей, то есть на тех же словах и тексте строится другая сюжетная линия. Это совсем другое, чем раскрывать Шекспира или Чехова со своей точки зрения. Ремейк возможен, если 20-35 лет назад был снят знаковый фильм, который устарел. Ты смотришь на картину и думаешь, а что мне в ней так нравилось? Но рязановские комедии - это то, что называется вульгарным выражением "нетленка". Ремейки можно делать, если идея фильма была прекрасна, а исполнение — не так уж. Нельзя это делать с единственной целью, вульгарно выражаясь, срубить деньги.

- Бесполезно! По себе знаю. Я с детства была очень близорука — для актрисы это не очень хорошее качество. Мама с папой советовали мне пойти в художественную школу, потому что я любила рисовать. Но я их не слышала.

- Полина играет вашу дочь в спектакле Карбаускиса "Таланты и поклонники". Играть в паре с внучкой — это как хирургу оперировать родственницу?

- Нет, я обладаю счастливым качеством абстрагироваться на сцене от реальной жизни. Полина — просто моя партнерша, с которой мне очень комфортно работать. Если я и делаю ей замечание, то очень осторожно — наша профессия очень ранима. Я вижу, как она сперва зажимается и уходит в себя, "переваривает" и делает выводы.

Я эту школу "добрых советов" прошла с сыном, когда мы вместе снимались. Позже Шура мне признался, что страшно волновался и боялся, что я буду его поучать. У нас был печальный опыт. Когда он поступал в театральное, я посоветовала ему читать не Пушкина, как все, а Лермонтова. Он послушался меня и прочел "Мцыри", а я стала делать ему замечания — вышел жуткий скандал. Он сказал: больше я с тобой, мама, никогда не буду! И репетировал только с отцом.

Так получилось, что на роль в картине "Провинциальный бенефис", где снималась и я, Галина Вишневская выбрала себе в партнеры моего Шуру — хотела играть только с ним. У нас была общая сцена, перед которой сын очень волновался. Но в этот раз я ему ни слова не сказала, хоть меня и подмывало. Все прошло нормально.

С Полиной у нас полное душевное единение. Кстати, в свое время я играла ее роль — Негину. Еще при Гончарове. Ту постановку делала знаменитая в искусстве женщина Мария Осиповна Кнебель, последняя ученица Станиславского. Я эту роль буквально выпросила, когда из театра по разным причинам ушли все актрисы, которые играли Негину. После каждого ухода я ходила клянчить к Гончарову, а он отвечал: у вас есть "Трамвай желаний", зачем вам?!

Когда играть стало просто некому, я снова прицепилась — Гончаров сказал об этом Кнебель, которая меня терпеть не могла и ответила: только не ее! Но тут уже коса нашла на камень: ах так, возмутился Гончаров, тогда Немоляева будет ее играть. Поскольку Мария Осиповна не стала со мной работать, ничего хорошего у меня не получилось. Моя Негина была безжизненной и старомодной. Разве что последняя сцена интуитивно удалась - та, где я говорю Пете (великолепно сыгранному моим Сашей): ты хочешь из меня героиню сделать, а я — актриса, я хочу быть на сцене. Наверное, та фраза была мне очень близка по жизни.

- Вы часто так страстно добивались ролей?

- Нет. Но была у меня страстная мечта - сыграть Маргариту Готье в "Даме с камелиями". Когда я об этом заикнулась Гончарову, он возмутился: вы с ума сошли, это ж бульварная пьеса, что за вкусы у вас такие?! Как ни странно, но маленький кусочек из "Дамы с камелиями" я все же сыграла в антрепризе "Смех лангусты" - это была одна из трех главный ролей, о которых вспоминает моя героиня Сара Бернар. Мы с Сашей и в Ригу этот спектакль привозили. Причем как раз в тот приезд забыли в Москве кофр с костюмами. Саше тогда одолжил свой костюм муж Марины Липченко Володя Шкрабак, а я вышла на сцену, в чем приехала…

- Всю свою театральную жизнь вы посвятили Театру им. Маяковского. Начинали при Охлопкове, потом — при Гончарове, а теперь вас очень ценит Миндаугас Карбаускис, одном из мощных литовцев, которые сегодня, похоже, рулят российским театром.

- Ничего удивительного! Если говорить вульгарно, то Москва — дико демократичный город, Западу такой демократичности и не снилось. У нас на людей смотрят не по национальности или политическим взглядам (пусть они и сильно отличаются), а по мере таланта. В Литве оказался клондайк талантов — тут им рады. Тот же Туминас чувствует себя в Вахатанговском, как в раю. Был бы талант и честность.

Чем интересен Карбаускис? Своей любовью к русской классике — он ее ценит, понимает и слышит, как никто. Можно ведь читать по принципу "смотришь в книгу — видишь фигу", щеголяя цитатками к слову. Карбаускис — очень глубокий. Стараясь провести свой взгляд художника, он не искажает классики, за что наш театр ему благодарен. Схожий подход и у его соратника - драматурга Марюса Ивашкявичуса. По-тихому, Карбаускис зовет в театр и художников из Литвы — скажем, "Бешеные деньги" оформлял Мариус Яцовскис. Тоже очень тонко.

- При Гончарове я служила 23 года. После него был переходный период — его традиции продолжал Арцибашев, который сделал три прекрасных спектакля: "Женитьбу", "Мертвые души" и "Братья Карамазовы". В последнем Федора Павловича совершенно гениально играл мой Саша - такого бандюгана 90-х, лицемера, ханжу и развратника, а не канонического слизняка-червяка. Вот вам и успешное современное прочтение классики.

Потом театр возглавил Карбаускис. Это было страшное для меня время, когда только ушел мой Саша. Миндаугас пришел на кладбище, что меня тронуло, и там же предложил мне роль Домны Пантелевны в спектакле "Таланты и поклонники". Эти репетиции стали для меня настоящим спасением. Миндаугас очень бережно работал — в его манере ничего не вызывало противоречия, отторжения или лицемерного примирения, мол, делать нечего, он главный режиссер - надо его слушаться… А ведь он моложе моего сына. Его Негина, которую играет моя внучка Полина, - настоящая, из плоти и крови, она даже грубит и хамит, ведь у Островского так написано. И моя Домна Пантелевна очень интересна - мне снова повезло.

Когда в следующем спектакле Карбаускиса "Плоды просвещения" мне некого было играть, я сама попросилась: давайте, хоть в кухарки пойду. Миндаугасу это мое хулиганское предложение очень понравилось.

- И совсем я не новая — я старая его звезда, если можно такое слово к звезде применить. Мы познакомились в 80-е годы. Меня к нему привел очень занятный человек и художник Паша Каплевич — он хотел, чтобы Рустам меня "снял хоть чуть-чуть". Хамдамов знать не знал о моем существовании и предложил мне эпизод - на кухне в коммунальной квартире после скандала одеть кому-то на голову дуршлаг с макаронами. Очень смешная сцена. С той поры Рустам ко мне проникся. Может, тут еще сказалось то, что меня оценила Жанна Моро — она сказала Рустаму: к вам на площадку пришел Голливуд. И он приклеил ко мне эту характеристику.

В итоге он сходил посмотреть меня в "Трамвае желаний", а потом предложил озвучивать Жанну Моро в фильме "Анна Карамазофф" - колоссальная роль Жанны, где она не покидала кадра. Она говорила прокуренным полубасом, и Рустам попросил меня так и озвучивать. А я его умоляла этого не делать: я очень плохо вижу — для меня пытка любое озвучание. Но он уговорил, и два месяца я жила в аду, который был и раем одновременно, потому что Рустам — человек Возрождения, человек эпохи — других таких нет… Я это поняла и очень ценила.

Мы потом могли не видеться годами и десятилетиями, а встречались — как будто только вчера расстались, такое внутреннее единение наступило. Каждый раз он говорил: Света, я буду тебя снимать. И однажды он действительно позвал на съемки. В "Мешок без дна". Он рассказывал, что Рената Литвинова просилась на эту роль, но он ей ответил: нет, буду снимать только Светку Немоляеву.

- Роль ведь очень необычная.

- Да, это не кино в классическом понимании — это… ожившая живопись. Взгляд инакомыслящего и полностью независимого в видении мира человека, который никого и не в чем не желает убедить.

Это трудно понять, поэтому я ему просто доверяла и делала, что он просит. Это еще одно мое качество, которое я ставлю себе в плюс: если верю — не буду спорить и что-то доказывать. Так же было и с Миндаугасом, когда он просил не играть, как я привыкла. Я ведь привыкла к ярким образам — так и работала. Когда репетировала сцену, где Домна Пантелеевна одевает подаренную шаль, как запела: "Эх, барыня, барыня, барыня-сударыня!" Вижу, Миндаугас закрыл лицо рукой: "Только не это, Светлана Владимировна! Я вас умоляю..." Он был в таком искреннем ужасе, что я поняла: он прав — надо идти по другому пути. И сделала образ более аскетичным…

И за Рустамом я шла слепо. Он просил: это надо сказать так… И я старалась подобрать нужную ему интонацию. Вроде получилось — он доволен.

- Вы уютно себя чувствовали в роскошном, но очень обязывающем и удушающем кринолине?

- Прекрасно! Даже скучала потом по корсету, хотя поначалу, когда его натягивали, было непросто. Теперь я понимаю дам, которые бунтовали, когда отменили корсеты.

- Я сама была удивлена этим предложением, пыталась переубедить: мол, моя героиня ищет и оживляет своим видением сказку, так при чем тут нос? "А вы смотрите носом", - возразил он. Ну как тут спорить? И вот моя героиня сует нос в щели между кофров на стене, ищет сказку в лампе под потолком, она все время в движении, ходит, приглядывается...

- Кстати, где эта вся дворцовая роскошь снималась?

- Это питерский заброшенный дворец, который сдают в аренду разным киношникам. Состояние дворца — кошмарное! Очень жалко, что его не реставрируют — вот бы какой Абрамович, вместо того, чтобы покупать пятую яхту, сделал бы доброе дело для страны. Дворец когда-то принадлежал талантливому кожевеннику, который продавал свой товар по всему миру. Он построил целый город в городе: порт на Неве, за ним — производственные мастерские, за цехами — административные здания, а на третьей линии — его дворец. Представляете, человек настолько любил свое дело, что построил дворец с роскошной оранжереей не в престижном районе, а фактически в промзоне.

Причем, пока он лет пять доводил до совершенства свой фильм, его гениальные идеи, попавшие на фото в интернет, были растасканы по разным фильмам. Какие-то французы сделали такие же занавеси. А на одном из показов мод во Франции все модели шли с такими же, как у меня, прическами и полумесяцами. Рустам очень страдал и ругал интернет.

Он все делал сам - был сценаристом, режиссером, художником, сценографом и оператором. Не помню кадра, чтобы он не посмотрел в камеру - мальчики-подмастерья просто снимали то, что он говорил. Когда мой брат Николай (кинооператор, работавший с Марком Захаровым на "Обыкновенном чуде" и с Михаилом Козаковым на "Покровских воротах") увидел колдовское озеро с погружающейся под воду и отражающейся в ней лодкой с героиней, даже он не мог понять, как это возможно снять!

На одном фестивале хотели дать главный приз оператору - для Хамдамова это было нестерпимо. И я понимаю, что приз тут возможен один, главный - за авторскую работу, но этого не будет, к нему такое отношение… как к гению — понять не могут, признать не хотят. Признание таким людям приходит потом, когда они уходят.

- Для меня всегда лучшими призами были мои роли. Главная — конечно, роль Бланш в "Трамвае "Желание". Помню, как Гончаров во время репетиции кричал: у вас такой роли больше не будет ни-ког-да! Но не могли тогда выдвинуть на премию "Трамвай "Желание" - его и поставить-то еле разрешили. А главная награда в кино — конечно, встреча с Рязановым.

- Кроме кино и театра, чем сейчас заполнена ваша жизнь?

- Она очень насыщена: роли, встречи со зрителями, фестивали… Издательства просят написать биографическую книгу, но пока решительно нет времени. От участия в телешоу со всякими сплетнями я отказываюсь — терпеть их не могу! А главное — моя семья, я все время с сыном, его женой и внучкой. Мы живем неподалеку друг от друга и все время видимся. Ведь одиночество — это очень страшно.