Может ли Наташа Ростова быть чернокожей? В Британии снова спорят о сolour-blind сasting - подборе актеров без учета их цвета кожи  (7)

Художественный руководитель театра Эрика Уайман назвала подобного рода критику "расистской и позорной" и заявила: "Представление о том, что пьесы Шекспира принадлежат лишь одной группе, и никакой другой, являются абсурдом".

В своей реакции на другую аналогичную критику театр заявил, что "стремится отразить таланты страны во всем их многообразии, так чтобы аудитория, для которой мы работаем, могла бы узнавать себя в персонажах на сцене".

Тем не менее разгорающаяся дискуссия показывает, что проблема сложнее, чем может показаться на первый взгляд, и однозначного решения не имеет.

"Оскар" меняет правила в пользу расового многообразия
Унесенные ветром протеста. С показа снимаются фильмы, уличенные в расизме
От дяди Тома до Джанго: как американская культура выдавливает из себя по капле расизм

Спектакль "Много шума из ничего" поставил чернокожий режиссер Рой Александр Уайз. Поставил в духе афро-футуризма, сложившейся еще в 1960-е годы в США эстетики и целого пласта культуры в самых разных ее проявлениях - музыки, живописи, литературы, театра, кино - в которых черная расовая однородность переплетается с элементами научной фантастики.

Афро-футуризм - и в своих теоретических предпосылках, и на практике - культура расово эксклюзивная. Ее основоположники - джазовый музыкант Сан Ра или фанковый музыкант Джордж Клинтон в своих группах и ансамблях (Sun Ra Arkestra, Parliament, Funkadelic) - в отличие от других своих чернокожих коллег, вполне допускавших в свои составы белых музыкантов, соблюдали кристально чистую афроамериканскую эксклюзивность. Вслед за ними и другие адепты афро-футуризма выстраивали свой черный мир - и в этом черном мире искали, ставили и пытались решать универсальные человеческие и художественные задачи.

В этом смысле и режиссер Рой Александр Уайз, и отстаивающая правомерность такого решения Эрика Уайман, худрук в высшей степени авторитетного и основанного на великой шекспировской традиции театра, конечно же, правы. Шекспировские сюжеты и проявленные в них человеческие отношения потому и есть проверенная веками классика, что они легко адаптируются к любым временным, географическим и, да, расовым реалиям.

Никто не упрекал великого Акиру Куросаву, когда он переносил шекспировских "Макбета" и "Короля Лира" в средневековую Японию и сделал из них свои в равной степени отчетливо японские и отчетливо шекспировские шедевры "Трон в крови" и "Ран". То же относится и к экранизациям Куросавой русской классики: перенесенные в японские реалии "На дне" по Горькому и "Идиот" по Достоевскому отражали и духовные искания русских писателей, и проблематику японской жизни.

Этническая, расовая однородность в таких работах, так же как и в новом спектакле "Много шума из ничего" снимает проблемы расового конфликта, делает абсурдной саму постановку вопроса о приемлемости ставшего теперь притчей во языцех colour-blind casting, то есть подбора актеров невзирая на их расовую, этническую принадлежность.

Другое дело, когда чернокожий актер помещается в иное (белое) расовое окружение, в исторических обстоятельствах, декорациях и костюмах, воспроизводящих реалии литературного источника, тем более, если историческая правда не может предположить присутствие в этих реалиях чернокожего персонажа.

Историческая правда кажется поколебленной, когда вдруг в 2018 году на сцене Национальной оперы Уэльса в постановке "Война и мир" Прокофьева в костюмах и интерьерах русского дворянского дома начала XIX века, рядом с Андреем Волконским в мундире русского офицера, появляется Наташа Ростова в исполнении чернокожей американской сопрано Лорен Мичелл.

Еще в 2016 году на Бродвее по роману Толстого был поставлен мюзикл "Наташа, Пьер и Большая комета 1812 года", в котором роль Наташи Ростовой играла чернокожая актриса Дени Бентон, а Пьера Безухова - чернокожий актер Окириерте Онаодован.

Но и опера, и мюзикл - жанры изначально, по определению, предельно условные. И если мы допускаем в качестве условности, что герои в них не говорят друг с другом, как люди в нормальной жизни, а поют, то мы можем, наверное, в качестве другой условности допустить, что играющая (поющая!) толстовскую Наташу актриса может быть чернокожей. Поколебленная историческая правда компенсируется художественностью и, преодолев первоначальный шок, зритель забывает о расовом разнобое и погружается либо в чарующую прелесть прокофьевской музыки, либо в зажигательную энергию мюзикла.

То же самое происходит и в новой экранизации шекспировского "Макбета" с Дензелом Вашингтоном в главной роли. Режиссер Джоэль Коэн погрузил и без того давно уже абстрагированный от реалий шотландской истории и ставший воплощением - вне времени и географии - сюжет о безжалостной и жестокой борьбе за власть в предельно, столь же вневременные, условные интерьеры, экстерьеры и костюмы. И в этой условности уже совершенно неважно, какого цвета кожа у Макбета.

Точно так же еще в 2000 году британский актер нигерийского происхождения Дэвид Ойелоуо играл короля Генриха VI в серии спектаклей Королевского Шекспировского театра по шекспировским хроникам.

Совершенно очевидно, что движение Black Lives Matter укрепило стремление чернокожих артистов утвердить свое равноправие с помощью colour-blind casting. Они страстно желают преодолеть веками царившее (царящее?) в западной культуре неравенство, сегрегацию и дискриминацию.

Еще в начале ХХ века в театре и в кино чернокожим артистам и вовсе не было места - даже в ролях чернокожих персонажей. Широко была распространена унизительная и оскорбительная практика блекфейс - когда белому актеру в роли черного персонажа выкрашивали лицо черной краской.

Веками чуть ли не единственный ярко выраженный черный герой мировой драматургии - шекспировский Отелло - исполнялся белыми актерами с черным гримом.

Черным актерам доставались роли прислуги или рабов. Первый Оскар, пусть и за роль второго плана, полученный черным актером, был вручен Хэтти Макдэниэл за роль служанки в знаменитом фильме 1939 года "Унесенные ветром".

Уже тогда, еще за два десятилетия до начала полноценной борьбы за гражданские права, благодушное, сентиментальное описание патриархальных отношений между черными рабами и их белыми хозяевами в романе Маргарет Митчелл и в фильме, несмотря на их грандиозный успех, вызвало острую критику со стороны значительно растущей и крепнущей афроамериканской интеллигенции.

Афроамериканский драматург Карлтон Мосс назвал фильм "ностальгией по неумирающим идеалам южной реакции", а саму оскаровскую лауреатку окрестили "дядей Томом" - символом негритянского непротивления и покорности.

В 1960-е годы ситуация стала радикально меняться. Символом перемен стал Сидней Пуатье - первый чернокожий оскаровский лауреат за главную роль в фильме "Душной южной ночью". Его герои в этом фильме, как и в вышедшем в том же году "Угадай, кто придет к обеду", явили совершенно новый тип черного американца - образованного, уверенного в себе, компетентного профессионала, человека, полного достоинства и самоуважения и требующего соответственного к себе отношения.

Неудивительно потому, что борьба за равноправие - частью которой и можно считать colour-blind casting - распространилась и на кино и театр.

С тех пор чернокожие звезды: тот же Дензел Вашингтон, Морган Фриман, Вупи Голдберг, Сэмюэл Л. Джексон, Уилл Смит, Халле Берри, Виола Дэвис, Эдди Мерфи, Идрис Эльба и многие другие прочно утвердились в качестве ведущих, а то и определяющих актеров Голливуда, отражающих все разнообразие растущего и все более и более заметного присутствия людей с черной кожей в современной жизни.

Но в какой степени правомерно их вторжение в роли традиционно белых персонажей?

Идриса Эльбу уже не один год называют в качестве возможного следующего Джеймса Бонда - перспектива, которая не нравится многочисленным поклонникам традиционного агента 007. И действительно, в те времена, когда Иэн Флеминг создавал свою бондовскую эпопею, представить себе черного командора на столь ответственном посту в британских спецслужбах было невозможно, и такой кастинг, казалось бы, на самом деле идет наперекор исторической правде.

Но в то же время Бонд в своих различных обличьях живет и действует на экране уже в течение шести десятилетий, выйдя далеко за пределы описанных или выдуманных Флемингом исторических обстоятельств. Если сегодня чернокожий человек может стать президентом Соединенных Штатов, то почему он не может стать и агентом 007?

К тому же вся бондиана давным-давно вышла за пределы отражения реальной жизни и превратилась в такую же условную игру как, скажем, и опера, и потому в этой условности вполне может найтись место и для черного актера. Шаг - пока еще половинчатый - в этом направлении уже сделан. В последнем бондовском фильме "Не время умирать", когда в МИ-6 сочли, что Бонд погиб, заветный номер 007 был присвоен, правда лишь до воскрешения героя, агенту не только чернокожему, но и женщине, в исполнении актрисы Лашаны Линч.

Впрочем, в этом неизбежном движении к равноправию встречаются и некоторые перекосы, объяснить которые вполне можно, а вот оправдать уже несколько труднее.

Сомнительным, если не сказать откровенно расистским выглядит решение создателей недавнего вестерна Netflix "Тем больнее падать" отдать практически все роли действующих в середине XIX века героев традиционного вестерна - ковбоев, бандитов, шерифов, банкиров, врачей и даже судей чернокожим актерам. Белые низведены до уровня почти бессловесных, покорных жертв черного превосходства.

Многочисленные дебаты вызвал выбор уроженки бывшей британской колонии Гайаны актрисы Голды Рошевель на роль английской королевы Шарлотты в популярном телесериале "Бриджертоны". Отец Рошевель - белый англичанин, мать - чернокожая.

Шарлотта Мекленбург-Стрелицкая - супруга правившего в Англии в конце XVIII и начале XIX века короля Георга III. С 1940 года в популярной исторической литературе стала распространяться теория о наличии у нее неких африканских предков. Основаны эти предположения были на том, что, по свидетельству некоторых современников, Шарлотта обладала "широкими ноздрями и пухлыми губами".

Сторонники теории утверждали, что Шарлотта могла унаследовать негроидные черты у одной из своих далеких предков, чернокожей любовницы жившего в XIII (!) веке португальского короля Афонсу III. Большинство историков эту версию опровергают, да и в портретах Шарлотты и в большинстве воспоминаний современников никаких свидетельств тому нет. Во всяком случае это не давало оснований снять в ее роли наполовину чернокожую актрису.

В свое оправдание автор "Бриджертонов" американский сценарист и продюсер Крис Ван Дусен говорил, что его фильм "не урок истории, не документальное исследование, в нем показан воображаемый мир, в котором история и фантазия сплетены по-новому увлекательно. В частности, это проявилось и в нашем подходе к вопросу расы".

Ссылка на "воображаемый мир" в какой-то степени оправдывает столь явственное colour-blind casting в подборе актрисы на роль королевы Шарлотты. В этом смысле мир "Бриджертонов" становится таким же условным, как и опера. Тем более, что "фантазия" создателей распространяется и на другие аспекты сериала. Вся семья аристократов Бриджертонов, да и многие другие персонажи - абсолютно вымышленные, а сопровождающая фильм музыка - Оффенбах, даже Шостакович - относится к периоду намного более позднему, чем время действия фильма.

Но тем не менее, как отметила историк британской монархии Марлен Кениг, представленная в "Бриджертонах" расовая пестрота оказалась "намного более разнообразной, чем она была в реальности, и этнокультурного многообразия, в том смысле, какой мы вкладываем в него сегодня, в Британии того периода просто не существовало".

Но если создатели "Бриджертонов" попытались под свое актуальное стремление к этнокультурному многообразию (для него сейчас существует специальный емкий термин diversity) подвести хоть и хлипкое, но все же некоторое историческое обоснование, то создатели другого американского сериала - "Великая" (2020) о русской императрице Екатерине Второй (не путать с одноименным российским сериалом 2015 года) - не удосужились обзавестись даже и таким обоснованием.

На роль одного из ближайших соратников Екатерины, ее фаворита князя Григория Орлова (в фильме, правда, он выведен под именем граф Орло), они пригласили пусть и родившегося уже в Британии, но в семье выходцев из Индии и обладающего ярко выраженной индийской внешностью актера Сашу Дхавана. Фильм, правда, в еще большей степени чем "Бриджертоны", погружен в абсолютно вымышленный мир, лишь в самой отдаленной степени напоминающий о русской жизни XVIII века.

Запустившая сериал в телеэфир стриминговая платформа Hulu откровенно назвала свою продукцию "антиисторической", и, как писала в своей рецензии на фильм Los Angeles Times, "зритель не должен даже и надеяться, что он узнает что-нибудь полезное или правдивое о России или представленных в фильме реальных исторических фигурах".

Известный британский режиссер Армандо Иануччи не чужд откровенно фарсовому, комедийному подходу к самым казалось бы серьезным темам - достаточно вспомнить его "Смерть Сталина" или же беспощадную сатиру на политическую жизнь современной Британии телесериал "Гуща событий" и сделанный на его основе художественный фильм "В петле".

Экранизируя священную английскую литературную классику в своем недавнем фильме по диккенсовскому роману "История Дэвида Копперфильда", он не стремился к безжалостному осмеянию, но превратил свою картину в легкую, развлекательную комедию, что и позволило ему неслыханную для диккенсовских экранизаций вольность в подборе актеров.

Он не только пригласил на главную роль актера явно индийского происхождения Дева Пателя. По своей расово-этнической пестроте, как пишет Guardian, актеры в фильме напоминают второй этаж автобуса в современном британском городе, причем без какого-то бы то ни было учета расово-этнических соответствий близких родственников. Возлюбленную Дэвида Агнес Уикфилд играет актриса смешанных англо-ганских кровей Розалинд Элизар, а ее отца мистера Уикфилда - актер китайского происхождения Бенедикт Вонг. Негодяя Стирфорта играет белый актер, валлиец Анерин Барнард, а его мать миссис Стирфорт - урожденная нигерийка, чернокожая Никки Амука-Берд.

Фильм снимался в 2018 году, когда страна еще не остыла от ожесточенных дебатов вокруг брексита, и Иануччи, извечно "политическое животное", не смог не привнести в классический сюжет актуальное политическое содержание: "Фильм не был сознательной реакцией на брексит, но я не мог оставаться равнодушным к проявлениям островного, изоляционистского сознания, к разговорам о том, что представляет собой Британия и какой она хочет быть. Я хотел воспеть Британию каковой она является на самом деле - живая, расслабленная, веселая, энергичная и разнообразная страна".

Хотя продюсер фильма Кевин Лоудер утверждает, что на самом деле такой же пестрой по своему расово-этническому составу Британия была и в 1840-е годы, когда происходит действие диккенсовского романа: "Лондон был центр огромной глобальной империи, заполненный самыми разными людьми, такой же глобальный город, как и сегодня. Просто традиционно адаптации Диккенса никогда это не отражали".

Такой подход, впрочем, устраивает далеко не всех. Многие артисты, режиссеры и критики, стремящиеся видеть кино и театр не только как всепрощающую условность, не только как пренебрегающее исторической правдой развлечение и не только как инструмент для утверждения тех или иных политических конструктов, считают, что безудержное нашествие colour-blind casting в картинах или спектаклях о прошлом противоречит исторической правде и подрывает доверие зрителя к такой кино- или театральной продукции.

Известный британский драматург, автор знаменитого "Даунтонского аббатства" Джулиан Феллоуз считает, что "зритель должен верить тому, что мы показываем". Критику погруженных в прошлое постановок лишь на том основании, что в них нет становящегося чуть ли не обязательным diversity, он считает абсолютно необоснованной. "В Фолкстоне 1900 года просто не было чернокожих", - отвечает он на упреки по адресу его мюзикла "Половина шестипенсовика" по роману Герберта Уэллса.

В то же время концепция colour-blind casting, изначальный смысл которой состоял, как казалось, в борьбе с дискриминацией и в продвижении расовых меньшинств на сцену и на экран, вызывает теперь критику и со стороны тех же расовых меньшинств.

Американская критик и культуролог вьетнамского происхождения Дип Тран, специализирующаяся на вопросах diversity, относится к этой идее весьма скептически. "Расовая слепота" при кастинге, - говорит она, - опасна, точно так же, как опасно утверждение "я не вижу расовых различий". Понятие colour-blind casting она предлагает заменить на colour-conscious casting, то есть кастинг с осознанием расы и расовых различий.

Такого подхода придерживается британский театр Talawa, в котором играют исключительно чернокожие актеры. Раса, расовая идентичность становится в их постановках определяющей. Описывая подход актрисы Доны Кролл - первой черной Клеопатры в истории британского театра в спектакле "Антоний и Клеопатра" по Шекспиру - главный режиссер театра и постановщик спектакля Майкл Буффонг говорит: "У нее не было интенций представить Клеопатру такой, какой мы всегда видели ее в традиционных постановках - сексуальной и податливой. Ее героиня - неистовая, властная царица, правительница, знающая, чего она хочет. Наш спектакль восстанавливает веками стиравшийся из нашей памяти образ могучей, блестящей черной царицы, борющейся с колониальным угнетением всеми имеющимися у нее средствами".

Уязвимость термина colour-blind casting, по мнению Дип Тран, состоит еще и в том, что игнорирование расы, "расовая слепота", имеет и оборотную сторону - то есть, оправдывает кастинг белых актеров в ролях чернокожих персонажей.

Хотя совершенно очевидно, что ни один режиссер или продюсер в здравом уме не осмелится даже помыслить себе сегодня, как еще несколько десятилетий назад, занять в роли, скажем, мавра Отелло белого актера. Шаг этот будет равносилен профессиональному и культурному самоубийству.

Начавшись как борьба за расовое раскрепощение, стремление утвердить diversity на театральных подмостках и на кино- и телеэкранах, выплеснулось за пределы расовой проблематики.

Бурную реакцию культурной общественности и возникновение концепции age-blind casting - кастинг невзирая на возраст - вызвало появление в роли Принца Датского на сцене театра в Оксфорде 82-летнего Иэна Маккелана.

Мастерство и опыт патриарха британской сцены и кино, утвержденные им за десятилетия в самых разных ролях - от того же Гамлета полувеком ранее до Гэндалфа во "Властелине колец" - не вызывают никаких сомнений. Да, несмотря на возраст, он в состоянии передать духовные томления и метания самого знаменитого шекспировского героя. Но какой, какого возраста должна быть находящаяся на сцене рядом с ним его возлюбленная Офелия? Или его мать Гертруда?

Такого же рода вопросы возникают и при применении еще одной, становящейся все более популярной практики - gender-blind casting. Хотя, как широко известно, в этой практике нет ничего нового. Во времена Шекспира все роли в театре - как мужские, так и женские - играли актеры-мужчины. Зато на рубеже XIX-XX веков, как бы в отместку за мужской шовинизм той поры, за роль Гамлета взялись женщины, начиная с великой Сары Бернар.

В последние годы на британской сцене прошла целая череда женских Гамлетов, включая чернокожую актрису Каш Джамбо.

"Наша одержимость age-blind и gender-blind casting становится временами просто абсурдной" - не скрывая своего раздражения, пишет газета Daily Telegraph.

Критика, взаимные обвинения, оправдания, извинения и даже скандалы возникают и в других, ранее не казавшихся проблематичными кастингах.

Diversity движется в двух, казалось бы, противоречащих друг другу направлениях. Прежде угнетаемые или дискриминируемые борются не только за право представлять в театре и кино персонажей доминирующей расы, пола, этнической или какой угодно иной принадлежности, но в то же время, не осознавая парадоксальности и противоречивости своих требований, категорически противятся попыткам этих "доминантов" представлять на сцене или экране их самих.

Если сорок лет назад Ванессу Редгрейв критиковали за роль еврейской узницы Освенцима Фани Фенелон, то критика эта была вызвана отнюдь не тем, что Редгрейв - англичанка, а не еврейка, а тем, что она поддерживала борющихся с Израилем палестинцев.

Сегодня на британскую актрису русского происхождения Хелен Миррен, утвержденную на главную роль в фильме "Голда" об израильском премьер-министре времен знаменитой Шестидневной войны Голды Меир, обрушилась критика именно по национальному, этническому признаку. "Еврейского политика должна играть только еврейка" - утверждает начавшая и возглавившая эту кампанию еврейская актриса Морин Липманн.

Джин выпущен из бутылки. Актеры-геи утверждают, что только они имеют право играть роли гомосексуалов. То же самое говорят и актеры-трансгендеры. Инвалиды заявляют о своем неоспоримом приоритете для ролей инвалидов.

Знаменитый актер-карлик Питер Динклейдж, рост которого составляет 135 см, обрушился с критикой на компанию Disney, взявшуюся за превращение в фильм с живыми актерами классическую анимацию 1937 года "Белоснежка и семь гномов". Десять лет назад уже вышел фильм "Белоснежка и охотник", в котором роли гномов играли актеры невысокого, но более или менее нормального роста. Теперь и это актерское меньшинство борется за свои права адекватной репрезентации.

Disney испуганно отбивается: "Чтобы избежать стереотипов из старого анимационного фильма, мы ищем новый подход к изображению этих семи персонажей и ведем консультации с представителями карликового сообщества".

На роль Белоснежки утверждена восходящая звезда Рейчел Зеглер, только что прославившаяся ролью Марии в римейке Стивена Спилберга "Вестсайдская история".

Актеров, которые будут играть роли гномов, Disney пока назвать не решается.