В серии из десяти историй о доверии Delfi ищет ответы на вопросы о выгодах и рисках, проистекающих из возможности доверять. Седьмая история посвящена СМИ как важной для взращивания доверия (или недоверия) среде, которая и сама в течение последнего года пострадала от значительно спада доверия к себе по всему миру.
Писатель и журналист Майк Кольер (Mike Collier) занимает пост главного редактора английской версии общественного медиапортала LSM.lv. Он изучал английскую и французскую литературу, работал на таких каналах, как BBC, DPA, AFP. Майк также является автором трёх книг: “Четвертый лучший в Латвии (Ceturtais lielākais Latvijā, (изд-во “Mansards”, 2014 г.)”, “Baltic Byline” (самиздат, 2016 г.) и “Iz Baltikas” (изд-во “Dienas Grāmata”, 2018 г.). Проживая в Латвии с 2007-го года, Майк, который также называет себя Миком, сейчас обосновался неподалеку от Цесиса.
В разговоре с журналистом и писателем Майком Кольером – о том, как изменились медиасреда и журналистика, почему традиционные СМИ теряют влияние и становятся частью индустрии развлечений, и о том, в какой степени стоит доверять медиаисточникам сегодня.
В моей молодости следить за новостями было как бы ежедневной обязанностью. Не всегда слишком увлекательной – но достаточно распространенной. Поэтому читатель новостей – или их потребитель, как мы его сейчас называем – был довольно образован; он хорошо ориентировался в актуальных мировых событиях и местных происшествиях. Говоря же о СМИ будущего – я исполнен пессимизма, потому что вижу, что и журналистика, и медиаканалы, и даже – в своем роде – политика становятся ответвлениями индустрии развлечений. СМИ теряют свой статус независимых сил, становясь производными от чего-то более мощного и объемлющего, требующего развлекательных историй, интригующих новостей, многосерийных рассказов, сплетен и баек о знаменитостях и их окружении. Похожий процесс происходит и в политике.
Одна из причин – то безграничное количество места, которое отведено статьям, заметкам, картинкам и прочему контенту на просторах Интернета. В досетевые времена всем ставились весьма конкретные рамки: количество страниц, число знаков на странице и т.д. Так что приходилось выбирать лучшее из лучшего, а потом ещё сокращать и докапываться до самого ядра повествования. Всё лишнее оставалось за бортом. Неограниченное же пространство для новостей означает и понятное понижение стандартов (а то и полное к ним пренебрежение), и то, что информация разного значения и характера будет смешана, объединена в единый поток. Границы, что когда-то позволяли определить, находишься ли ты в мире новинок спорта или на странице анекдотов, пропали – это путает и дезориентирует читателя. Говоря же о доверии к СМИ – оно всегда будет связано с публикацией проверенных фактов, в правдивости которых читатель (или зритель) сможет убедиться по прошествии времени.
Основная перемена – в акцентах, которые всё больше падают на информацию развлекательного характера и рассказы о знаменитостях. Одной из переломных сработавших на понижение точек восприятия мной издания “Guardian” с точки зрения читательского опыта стала статья о том, что Ка́нье Уэ́ст думает об анальном сексе. Я читал и думал: это что, издевка? Нет, издевки не было: в статье кто-то всерьёз взялся анализировать твиты Канье на эту тему. Что я вынес из этого как читатель? Разумеется, ничего!
Сперва должен быть спрос от самих же людей. Именно потребитель новостей в огромной мере формирует медиапредложение. Здесь не последнюю роль играет образование, но не в том смысле, что кто-то должен говорить другим, как и о чем думать. Люди ведь умны и образованы, нам нужно это учитывать – и соответствующим образом относиться к предположению, что все вокруг – идиоты, которым можно скормить что угодно.
Так и есть. Меня всерьез волнуют тенденции, которым подвластна молодежная аудитория с ее привычкой, попадая на сайты некоторых, условно говоря, медиапорталов, следовать за информацией от ссылки до ссылки. Ведь фактически это означает окукливание в замкнутом медиапространстве, созданном алгоритмом на основе предыдущего читательского или зрительского выбора – и диктующем выбор дальнейший. Это ограничивает непредвзятость, ведь потребителю раз за разом скармливают один и тот же контент.
Думаю, что довольно неплох потенциал развития у локальных СМИ, тогда как у глобальных – возможно, поменьше. Ведь газете, к примеру, становится всё труднее себя продать в масштабе целой страны в век, когда информация доступна в Сети бесплатно. Кроме прочего, это является причиной, вынуждающей периодические издания идти на некоторые, скажем так, компромиссы.
Честно говоря, не знаю даже, какое из больших британских изданий мы могли бы с легким сердцем назвать полностью независимым. Так что, когда слышу заявления, что Латвии, мол, есть чему поучиться у крупных стран, знаю: в плане медиа у той же Великобритании учиться нам явно нечему. Вот если нужно будет узнать, как организовать народное голосование по вопросу самоуничтожения – тогда можно и спросить совета. В Латвии ситуация в каком-то смысле даже лучше: то, что ресурсов мало, парадоксальным образом заставляет их быть эффективней и не тратить энергию на вещи бесполезные.
Мне хотелось бы, однако, поговорить о другой зависимости, которую регулярно наблюдаю, к примеру, на главной странице BBC. Я каждый раз со стыдом наблюдаю, как в заголовках появляются очередные кавычки, хоть цитаты там и нет. Им ведь всё страшнее становится что-то заявлять, утверждать. Дальше – больше: в новостях стали появляться отзывы на “твиты” пользователей, что является, на мой взгляд, еще одним гвоздем в гроб настоящей журналистики. Можно же просто спросить у живых людей, что они думают – а не перепубликовывать записи из твиттера, что фактически создает эдакие мини-пресс-релизы. Конечно, это проще – перегнать фразу с экрана на экран, нежели ждать по нескольку часов, чтобы получить короткий комментарий для статьи.
Другой пример: Центр стратегических коммуникаций НАТО недавно разродился Facebook-игрой, которая учит отличать настоящие новости от поддельных. Идея в том, что вы управляете виртуальной газетой, где проверяете все входящие новости исходя из определенного принципа анализа фактов. Надежность же такой проверки базируется на том, где ещё была опубликована эта информация. Иными словами, если её разместило BBC, то информация, вероятнее всего, правдива, а если малоизвестное и подозрительное изданьице, то она считается ложной. Уверен, это один из самых опасных взглядов на журналистику, потому что никакая это не проверка фактов: в нормальной ситуации для этого необходимо связаться с сопричастными и докопаться до истины. Критерием достоверности информации не может служить то, что она попала на страницы какого-либо условно-достоверного медиаисточника.
В немалой степени это вина самих медиа, которые не потрудились вложиться в обучение людей настоящей качественной журналистике. В погоне за аудиторией СМИ зачастую строчили на злобу дня вместо того, чтобы самим создавать новостные критерии – и относились к своим читателям, зрителям и слушателям как к однородной массе, неспособной думать и делать выводы. Ну а если вдобавок смотреть на СМИ как на придаток индустрии развлечений, то доверие и вовсе теряет всякий смысл. Там важно заставить засмеяться, забыться, развлечься. Правда, считаю нужным подчеркнуть, что медиаэкспертом не являюсь, так что мнение свое могу высказывать только как сторонний наблюдатель.
Перво-наперво, ей стоило бы быть старомодной, но со стилем, потому что спрос на аутентичность способен распространиться и на нишу СМИ. Это относилось бы не только к дизайну, но и к содержанию, где были бы очень строгий отбор материалов в печать и довольно серьёзная редактура текста. Самым значимым критерием отбора стало бы то, способен ли материал из этой новости повлиять – или уже влияет? – на человеческие жизни. Что же касается редактуры – работа с текстом и правда важна, ведь она учит “вытягивать” из базовой информации самое основное, самую её суть.
Помню, в начале своей карьеры получил задание написать заметку на тысячу слов, которую редактор не читая заставил сократить вдвое, потом ополовинить ещё раз, а в конце – и вовсе уместить в сотню слов. Потом выложил передо мной все версии моей работы и попросил самого честно выбрать вариант, который стоило бы опубликовать. Разумеется, я выбрал последнюю статью, ведь она была и точнее, и более захватывающей для меня как для читателя.
Во-вторых, это было бы издание сугубо о фактах и новостях, без страниц мнений, потому что этот вот “я-считаю-подход” и так заполонил медийное пространство. Вопросы вроде: “Что происходит?”, “Что произошло?” и “Что теперь будет?” куда важней этого вездесущего “Я считаю”.
В-третьих, платформа была бы нейтральной. Понимаю, что это лишь идеалистическая мечта, потому что полностью нейтральным СМИ быть не может, но всё же доверия в перспективе можно достичь усилением редакционной политики независимости и нейтральности издания.
В середине девяностых по окончании колледжа я работал в агентуре мониторинга прессы в Лондоне. Ночью мы получали газеты грядущего дня, вычитывали и отмечали статьи, где всплывали те или иные темы, интересующие клиентов нашего агентства. Работа была кошмарно безынтересной, так что между делом мы почитывали объявления о вакансиях, находили самые, на наш взгляд, дурацкие – и подавали туда заявления. Одним из объявлений, на которое я таким образом отозвался, стала вакансия помреда (subeditor – тот, кто вычитывает тексты и делает редакторские правки перед публикацией) журнала эротического содержания, с которой и началась, по сути, моя карьера в журналистике.
Кстати, эта профессия в нынешних СМИ практически забыта, что, на мой взгляд, породило множество проблем в области вышеупомянутого качества медиаконтента. Для меня та вакансия стала отличной школой: если научился делать читабельным текст, в котором своими сексуальными фантазиями делится водила-дальнобойщик – сможешь сделать читабельным любой текст в мире. Кроме прочего, журнал принадлежал британскому издателю и магнату по недвижимости Полу Реймонду, а девяностые как раз стали эпохой заката для изданий этого формата.
Затем карьерный путь привел меня в ВВС, где я редактировал детские журналы, а позже работал автожурналистом, описывая те или иные марки машин. Машины меня, однако, совершенно не интересовали – так что долго это продолжаться не могло.
Самым ярким опытом стал, наверное, Jaguar XKR, на котором мне довелось поездить по дорогам Южной Африки. Машина была дорогой, так что – понятно – и должна была потрясать воображение. В памяти, однако, остались и многие так называемые автомобили эконом-класса, способные доставить немало интересных впечатлений за скромные деньги. Или история о том, как было с “Ладами”, произведенными в СССР, к примеру: мне довелось беседовать со многими фанатами жигулей в Великобритании. Один из них даже посетил завод “LADA” и восхищенно рассказывал о женщинах у конвейеров, которые с огромными молотами “прилаживали” корпуса машин. Поэтому, когда “Лады” доезжали до нас, все машины проходили через порт Халл, где специальная команда техников перебирала эти новые авто и скручивала их заново, убедившись, что все детали на месте и в целости. Это тоже – к вопросу о доверии.
В качестве плодов доверия ученые приводят возможности сотрудничества индивидуумов, автономию, самоуважение и всеобщую моральную зрелость. Доверяясь другим, мы рассчитываем, что они не только способны сделать то, что от них ждут, но и что они сами стремятся это сделать. Доверие, таким образом, включает в себя и риск – необходимо положиться на других, на то, что они принесут нам какое-либо благо; довериться означает и признать свою зависимость от поступков других людей. В классической концепции Юргена Хабермаса о публичной сфере для масс-медиа отведена роль посредника (а не средств массовой информации) между частными мнениями, что помогает индивидуумам распознать общность интересов, сотрудничать при формулировании интересов группы и действовать во имя защиты этих интересов при, например, общении с законодателем. Давайте окинем критическим взглядом действия СМИ Латвии, оценив, как аудитория реагирует на журналистику.
В ходе опроса, который в 2014 году по заказу Рижского университета им. Страдиня провел центр SKDS (было опрошено 1002 человека), мы просили дать оценку латвийской журналистике по различным критериям. Лишь 28% респондентов считали, что в целом журналисты отражают мнение народа, а не правительства, и столько же согласились, что повествование журналистов совпадает с опытом их ежедневной жизни. Беря во внимание эти цифры, трудно говорить о том, что доверие масс-медиа способствовало бы возможностям индивидуумов сотрудничать. Респонденты попросту не видят в повествованиях журналистов заботы, аргументы и решения, присущие себе и своим близким.
Схожую картину наблюдаем и в плане получения знаний посредством СМИ. Треть респондентов согласны с утверждением, что журналисты понятным языком рассказывают им об экономике, и, таким образом, людям легко планировать свои дальнейшие действия. Чаще всего такого мнения придерживаются люди с высоким уровнем доходов и рижане. Две трети (60%) уверены, что журналистика стала слишком «желтой», причем разделение ответов в данном случае весьма красноречиво. Наиболее критично к работе журналистов относятся активные на рынке труда люди, которым требуются действия СМИ как посредника в публичной сфере: 74% респондентов в группе «индивидуальный труд», 68% в группе «крестьянин». Следует думать, что попытки масс-медиа привлекать к себе внимание посредством эмоций в итоге отталкивает аудиторию, ищущую знания об окружающей действительности, которые могут пригодиться в повседневной жизни. Или же, как минимум, уменьшают их степень доверия журналистике.
Анализ содержания масс-медиа показывает, что для критических отзывов насчет СМИ есть основания: журналисты некритически следуют распорядку дня в политике, не создают распорядку дня своего СМИ и не отображают распорядок дня в обществе. Так, в результате исследования за 2016 год мы выяснили, что 43% национальных новостей агентства LETA составляют пресс-релизы правительства и корпораций, написанные на основании одного источника информации. Оставшийся процент новостей – в большей или меньшей мере заимствованные из пресс-релизов фрагменты текста, причем доминирует (в 66% случаев) точка зрения лишь одного источника (Крук, Вейдеманис, Рыжникова, Войта. «Кто делает новости?» - будет опубликован в журнале «Академическая Жизнь»).
Разнообразие источников информации и мнений – один из критериев качественной журналистики. Каково значение этого? То, что национальные новости фактически являются новостями государственной власти, подтверждает, что имеются проблемные вопросы, для решения которых нужно принимать одно решение из нескольких возможных. Политологи описывают проблемный вопрос как конфликт между двумя или большим числом групп по поводу процедур или материальных дел, которые связаны с позицией или разделением ресурсов (Cobb, R.W. & C. D. Elder (1983). Participation in American politics: The Dynamics of agenda-building. Boston: Allyn & Bacon). Прежде чем законодатель определится, следовало бы ознакомиться с мнением этих двух или более групп. Недостаток доверия к журналистике может означать то, что индивидуумы не видят, чтобы их мнение брали в расчет. Волна популизма – реакция бессильных на высокомерное отношение к демократической процедуре принятия решений. Можно, конечно, считать их рептилоидами, но это не поможет преодолеть имеющиеся в общественной сфере преграды для коммуникации.
О самоуважении я сейчас не говорю. Почти из каждого утюга нам вещают, что у нас нет чувства принадлежности, государственного сознания, что мы заблудились в свободе, что мозги еще не созрели для выборов. Хорошее вино, старые друзья и классическая музыка – более надежный путь к моральной зрелости, потому что близкие люди нас вдохновляют и поддерживают нашу положительную самоидентификацию. Интенсивное взаимодействие с эмоционально близкими людьми является одним из видов социального капитала, и исследования показывают, что именно это доминирует в нашей стране. В свою очередь, налаживанию деловых отношений с чужими людьми – пусть даже из другого края – мешает недостаток доверия.
Айдис Томсонс,
журналист Латвийского радио
У Латвии своя, особенная история. В отличие от других стран Запада мы жили при тоталитарном режиме, где среда масс-медиа была сильно изуродована. Это создало противоречивое отношение со стороны общества. С одной стороны, все знали, что информация проходит цензуру, что она партийная, политически негодная. С другой – то, что показывалось или печаталось на более низком, бытовом уровне, воспринималось за правду. Осознанная ложь не допускалась.
Переход к демократии в этом плане был проще. Более пожилое поколение до сих пор говорит: «Это ведь сказали по ТВ и радио!». Значит, это правда.
Стремительная либерализация СМИ, когда многие неоднократно разочаровывались в том, что они читали или слышали, создала обратный эффект. Многие пришли к выводу, что масс-медиа постоянно лгут! И в общении друг с другом лишь укрепляли это убеждение. Поэтому роль социальных медиа стала очень важной. Доверие СМИ, как это когда-то было, теперь перенесено на распространяемую через социальные медиа информацию.
Конечно, у нас имеются и логичные для традиционного западного общества тенденции – бесплатный интернет, а печатная пресса – платная; к тому же в интернете возможно читать и смотреть тогда, когда это тебе удобно. Все это выдавливает традиционные масс-медиа и создает нездоровую для них конкуренцию.
Однако опыт потихоньку заставляет осознать, что в новостях через социальные сети приходится разочаровываться еще чаще. К тому же информация становится поверхностной, плоской, однобокой и т.д. Поэтому люди все чаще задумываются о том, что за качество стоит платить – или временем, или деньгами. Чем все это закончится, мне пока что до конца не ясно. Но то, что какое-то равновесие будет найдено – между бесплатным, но поверхностным, зачастую субъективным – и качественным, которое потребует или времени, или денег.
Олег Игнатьев,
журналист
Два наиболее популярных на данный момент тезиса: социальные медиа несут угрозу «традиционным» средствам массовой информации, поэтому общество нужно специально обучить тому, что называют критическим мышлением. Суть этих двух аспектов проста: как сохранить доверие СМИ – то есть качественной журналистике – которая основывается на проверенных фактах, отбирает и интерпретирует их, и не действует в корыстных и нечестных целях.
О журналистике в Латвии можно сказать, что пациент скорее мертв, чем жив. Понятия о качественной журналистике у самих журналистов зачастую весьма своеобразные. В их основе лежит и непрофессионализм, и безразличие, и неспособность видеть общую картину в обществе, и интересы владельцев и спонсоров СМИ.
Поэтому и в обществе нет и не может быть представления о том, что означает качественная журналистика, что означает свобода слова и ответственность за это. Это стирает грань между тем, что пишут/говорят масс-медиа и тем, что может сказать/написать любой. Поэтому и уровень доверия одинаков – и к масс-медиа, и к «любому». Пока журналисты не начнут с себя, ничего не изменится.
Платформы социального общения в этом не играют существенной роли – ни в плане содержания, ни в плане формы. Допускаю, что в государствах, где исторически сложилась качественная журналистика, ее традиционная роль может измениться – постепенно сменяясь на поколение, для которого электронная книга является частью детства.
Что будет после этого, зависит от темпов и направления технологического прогресса, а также способности людей внедрить это в ежедневную жизнь. Но вспоминаются предсказания из прошлого, что радио «похоронит» газеты, что телевидение «перекроет кислород» и газетам, и радио; сейчас обсуждают, что соцсети переймут все это. «Не будет ни кино, ни театра, ни книг, ни газет…»
Но у всего этого мало связи с дальнейшей судьбой качественной журналистики. Она умела подстраиваться под новые обстоятельства, когда появились радио и телевидение, она выживет и в эпоху социальных каналов связи. Открытым остается лишь вопрос о предложении.
Янис Бухолцс,
ассоциированный профессор Видземской Высшей школы
Согласно данным Евробарометра, в 2017 году в Латвии печатной прессе доверяло 41% опрошенных, радио – 60%, телевидению – 59%, а интернету – 35%. Лишь 21% жителей Латвии доверяли социальным сетям. К тому же у уровня доверия есть тенденция к снижению, и это показывают данные опроса SKDS. .
Отчасти этому процессу «помогли» те политики и их поклонники, которые любят называть тех, кто задает неудобные вопросы, «купленными» - такие упреки чаще всего звучат в адрес как раз наиболее влиятельных СМИ. Это удобная риторика, и использующие ее люди обычно достигают успеха без предоставления конкретных доказательств. Однако есть существенная разница между политическими симпатиями, которые можно разглядеть в любом масс-медиа, и нарушении основных принципов журналистики, что является серьезным обвинением.
На доверие влияют и перемены в среде масс-медиа. Становится все больше СМИ самых разных видов и уровней (а иногда – высказывающих мнение). Традиционные СМИ потеряли свой условный олигопол на контроль над публичным пространством. Поддерживаемый ими распорядок дня комментируют, дополняют и подвергают сомнению десятки и сотни других голосов на различных параллельных платформах – это и политики, и политические организации, и представители групп интересов, и гражданские активисты, и ведомые самыми различными мотивами альтернативные масс-медиа.
И незаметно, чтобы традиционные медиа при помощи своих – или каких-то других, но все же стандартов – в данной конкуренции получали бы значительные преимущества. О профессиональных стандартах между собой могут спорить и сами профессионалы от журналистики, однако представления аудитории о журналистике, принципах ее работы и желаемом результате – несравнимо другие. Поэтому на рынке масс-медиа находится место почти для всех – включая сайты с ложными новостями.
Все это создает крайне большое разнообразие информационного пространства. Журналистика разных уровней качества соседствует с замаскированными и явными пиар-материалами, глупостями и тривиальностью. В этом хаосе, где почти все борется за привлечение нашего внимания, у аудитории может сложиться мнение, что верить нельзя никому.
Дополнительным фактором является и не слишком хорошее (мягко говоря) финансовое положение части традиционно влиятельных СМИ. Это ограничивает их возможность работать так, чтобы более уверенно напоминать аудитории о своем важном вкладе в общественно-политические процессы. В свою очередь, поверхностность, преувеличения и скандалы на свободном рынке, к сожалению, экономически более выгодны, чем тщательно проработанная журналистика. И, если есть СМИ, которые променяли идеалы профессии на краткосрочную прибыть, то спад доверия является совершенно логичной реакцией со стороны аудитории.
Однако вместе с тем необходимо более скептически относиться к результатам опросов, где доверие к масс-медиа связывается с их техническим форматом. Что это значит – доверять радио, телевидению, газетам, интернету? В каждом из этих форматов можно найти и примеры хорошей и ответственной журналистики, и что-то прямо противоположное. Ответы респондентов на сформулированные таким образом вопросы больше связаны с их опытом в контексте определенных масс-медиа. Однако мы не узнаем, что это за медиа, которым была дана та или иная оценка. Если речь идет о доверии, например, судебной системе или парламенту, то понятно, что ответы показывают отношение к конкретным государственным структурам. Однако в случае с масс-медиа о такой конкретной структуре с единым управлением и урегулированием говорить, конечно же, не представляется возможным.
В данном случае намного более правильным индикатором ситуации являются объемы потребления тех или иных масс-медиа. Пока работа журналистов тем или иным образом достигает аудитории, у этого есть смысл. Пока основанные на журналистике медиа способны успешно бороться за внимание аудитории, самое главное еще не потеряно. Журналистика всегда будет необходима обществу, однако на ее форму и содержание влияет специфика конкретного временного периода. Какими будут масс-медиа в будущем, зависит и от представлений общества о том, что же является журналистикой, и от способности журналистов уверенно демонстрировать обществу свою ценность.
Коэн Верхельст (Koen Verhelst),
журналист Dutch Financial Times (www.fd.nl) в странах Балтии и Северных странах
К счастью, никогда не чувствовал, что кто-то пытается влиять на мою работу здесь, в Латвии, или в странах Балтии в целом. Тот факт, что ты пишешь для зарубежной прессы – в основном голландской, иногда бельгийской или польской – скорее всего, создает своего рода буфер. Правда, меня регулярно обвиняют в «ложных новостях», когда рассказываю, что я журналист. Не всегда легко понять, имеют ли люди в виду новости, которые им не нравятся, или настоящую дезинформацию.
Хотя в большинстве случаев люди говорят это потому, что это выражение попросту «прилипло», такая тенденция указывает на растущее недоверие. Сомнения вызывает и то, что люди не верят, что журналисты работают тщательно, честно, а также под большим давлением – и из-за ограничений по времени, и из-за низкой оплаты.
Говоря о Латвии, на мой взгляд, ситуация нездоровая: владельцами подавляющего числа изданий являются подозрительные фирмы, а целый ряд сайтов принадлежит правительствам других стран – как, например, Baltnews.lv. Хотелось бы верить, что большинство латвийцев осознает, что в среде СМИ не царит полная независимость, но при этом я вижу разочарование общества в «новостях» в целом и особенно в политике. Результат всего этого мы видели в низкой активности на выборах в октябре этого года – показатель стал самым низким за все время с момента восстановления независимости Латвии.
Возможно, я слишком идеализирую, но факт, что все чаще идут обсуждения таких терминов как «постправда» и «дезинформация», на мой взгляд, заставляет людей все больше укрепляться в мысли, насколько важна качественная журналистика, насколько важны пользующиеся доверием источники, и что за такую журналистику стоит платить. Какое-то время назад мои коллеги жаловались, что в наше время люди уже не хотят платить за содержание в СМИ. Но, аналогично тому, как потребитель вновь стал готов платить за различные услуги индустрии развлечений, скорее всего, в будущем серьезные онлайн-издательства предложат нечто аналогичное. Масс-медиа, для которого пишу больше всего - Dutch Financial Times – за последние годы привлек значительное число онлайн-подписчиков. Смотря на международные медиа, видим, что число их абонентов растет каждый день. Мы еще далеки от ситуации, когда интернет-содержание приносит столько прибыли, сколько когда-то его печатные предки, однако я смотрю в будущее с надеждой. В любом случае, нам нужно не больше СМИ, а более сильные, независимые и жизнеспособные предприятия.
Чтобы выяснить, кто из журналистов и масс-медиа пользуется наибольшим уровнем доверия, мы опросили 30 самых известных в Латвии журналистов, дав каждому возможность назвать тех людей и организации, которые он хотел бы особо отметить в среде латвийских СМИ. Список получился длинным, однако некоторые имена назывались неоднократно.
Основатель и редактор Балтийского центра исследовательской журналистики Re:Baltica
Ведущий популярных в обществе передач, на данный момент ведет передачу "Delfi TV с Янисом Домбурсом"
Исполнительный директор и редактор Балтийского центра исследовательской журналистики Re:Baltica
Редактор Новостной службы ЛТВ, автор и ведущий передач "Запрещенный прием", "Прямая речь".
Организации и журналисты, имена которых часто упоминались в ответах:
В статье использованы фотографии агентства f64, национального агентства LETA и из архива.