А дальше, как написали в одном издании, Россия меня спасла

- Как вы жили после смерти своего театра?

- Два года вообще не могла ничего делать. Жила на последние сбережения от московских постановок. Постепенно стали появляться какие-то предложения, я начала доставать визитки тех, кому раньше отказывала из-за нехватки времени. Сделала две работы в Эстонии, куда меня давно звали. А дальше, как написали в одном издании, Россия меня спасла. Два спектакля поставила в Омске. Очень понравилось сотрудничество с театром города Каменск — Уральский (под Екатеринбургом) "Драма Номер Три", который так похож по духу на нашу "Обсерваторию". Их главный режиссер когда-то давно и совершенно безнадежно впихнула мне свою визитку на "Золотой маске". И вот я ее нашла. Каменск — как три наших Лиепаи. Билеты в театр там раскупаются за два дня. Параллельно мы сделали фестивальный спектакль Facebook.Postscriptum с Андрисом Булисом…

Для превращения в темнокожего мусульманина Андрису Булису пришлось посещать салон красоты, где его обрызгивали неким составом, после которого он несколько дней был темным. Но особенно нелегко дались дреды — это больно.

- Несмотря на все драмы, Андрис так и остался верен вам.

- Он всегда был очень моим актером, который просто на генном уровне чувствовал мои идеи, тут же на них отзывался, сублимировал и выдавал свои. Эта актерско-режиссерская близость, наверное, ближе секса. Вот вам и ответ на вопрос, почему так сложно работать в репертуарном театре — с одним, другим, третьим. Чтоб сделать спектакль больше, чем просто спектакль, ты должен открыться и тебе должны открыться, только проникнув внутрь друг друга можно создать искусство. Таких актрис, как Резия Калныня и Дита Луриня, я чувствовала до кончиков пальцев…

Как отметили русские критики, сидевшие на нашей с Андрисом репетиции в Москве: вы настолько понимаете друг друга, что общаетесь, как дельфины, ультраволнами. Он так и не закрепился ни в одном латвийском театре, потому что хочет сохранить независимость и иметь возможность сниматься как в русском кино, так и в других странах. Я так думаю. Он актер такого уровня, что у него все должно получиться.

Когда во мне поселилась идея спектакля Facebook, я знала, что это будет с Андрисом. Мне было все равно, где и как я буду это показывать. Как говорил мой однокурсник Женя Гришковец (мы проучились вместе два года, а потом у них с Юханановым не сложилось), свои первые спектакли он сыграл "между буфетом и туалетом".

Первые Facebook.Life мы прокатывали на публику в загадочном театре "64 кресла", который чуть не на своей квартире устроил продюсер Юрис Миллерс. Но этот спектакль не предназначался только для Латвии. В итоге Facebook взял под свое крыло российский международный фестиваль "Радуга" — с ним мы и ездили потом по всей России…

- В том числе и в Крым, что вызвало немало кривотолков в Латвии.

- Мы ни о чем таком даже не думали. Я не хочу обращать внимание на все эти политические истории — это абсурд. Разве возможно что-либо подобное где-то во Франции: мол, давайте не будем играть наш спектакль в этом регионе, потому что тут все голосуют за Марин Ле Пен. "Радуга" возит свои спектакли в разные города и страны — и в Россию, и в Прибалтику, и во Францию… Было бы странно отказывать публике по политическим мотивам.

Кстати, эту постановку видел и бывший директор Авиньонского фестиваля — он на русском ничего не понимал, но к концу спектакля сидел в слезах, и сказал, что в настоящем театре без языка все понятно. Он совершенно точно изложил увиденную историю и позвал нас в гости к себе на фестиваль. Это было прекрасно: жара, вино и старый Авиньон.

- Как вам русский зритель?

- Он совсем другой, чем латышский — моментально обрушивается на тебя со своими душевными переживаниями, начинает плакать, хохотать, помогать… В России к нам там всегда повышенное внимание прессы, они и Андриса очень любят, там интервью — на НТВ, ТВ-Россия и Life News, у служебного входа девушки чуть ли не дерутся за автограф и селфи с Андрисом. В Риге такого не бывает.

- Вам не мешают все эти санкции, в результате которых, по опросам, четверть россиян считают Латвию недружественной страной?

- Ничуть. Если честно, то простые россияне в повседневной жизни о Латвии даже не вспоминают — ну, есть и есть. Скорей уж они одержимы отношениями с Америкой или Германией. Помню, когда наша Даце уезжала, директор театра шутила: ты передай там всем, что мы вас любим и никакие мы не агрессоры.

У театральных деятелей вообще нет никаких предубеждений — их интересует лишь то, чтобы мой спектакль попал на российский или международный фестиваль. Эту планку им надо держать. В России очень большие конкурсы даже на федеральные фестивали. Из 600 спектаклей выбирают в программу 16. На фестивале я представляю тот театр, в котором делала постановку. Если это российский театр — значит, Россию.

• 1. Мои предки купили землю в Латвии в тысяча семьсот каком-то году — и где моя Родина?
• 2. Поначалу было недоверие: ну что эта русская может смыслить в латышской классике?!
• 3. Спасибо, Хелене Демаковой, которую в хорошем смысле считаю латвийской Фурцевой
• 4. А дальше, как написали в одном издании, Россия меня спасла
• 5. И тогда тебе надо решать, кто перед тобой — люди или мусульмане?
• 6. Калягин буквально визжал по поводу сцены в моем спектакле: в моем театре этого не будет!
• 7. И тут моя продюсер говорит: как, национализм — это же очень хорошо!